Маргарита Южина - Закажи себя сам!
– М-да, да мы не будем, – закивали головами сыщицы.
– Тогда я вам водички, с вашего позволения, – бодро распорядился Алик и плеснул воды в два стакана.
– Простите, а может, мы разденемся? – кокетливо собрала губки пучком Василиса.
– Ни в коем случае! Вы ж при исполнении! – грозно глянул на гостей Алик и сурово произнес: – Помянем! Минутой молчания!
Люся и Василиса покорно притихли и приготовились свариться заживо, а Алик резво налил себе другую стопку и тут же рявкнул:
– За тебя, Никитка, ядрена матрена!! – и опрокинул еще один заупокойный стопарик.
Люся решила, что, если поминки продолжатся в таком темпе и дальше, они и слова из батюшки Кувыкина не успеют вытянуть. Потому откашлялась и скромненько начала:
– Скажите, а ваш сын…
– Минута ж молчания!! – возмущенно взглянул на нее Алик, а потом обернулся к Василисе и нежно пояснил: – А сейчас я выпью за Никитку, за сына моего…
И он снова опрокинул в себя водку.
– А теперь… я выпью за его отца! За меня! Дай бог мне крепкого здоровья и долгих лет жизни!
Подруги уже и вовсе ничего не понимали – Алик буквально не давал им открыть рта! И ладно бы они хотели что-то сообщить, они даже спросить ни о чем не могли! Альберт Семенович резво наливал спиртное, вскакивал, выливал в себя всю рюмку, затем снова на секундочку садился, только лишь затем, чтобы поморщиться, и снова вскакивал. Наливал, пил, садился, вскакивал, наливал, пил…
– За отца!! – вскочила Василиса, решив, что не позволит себя прервать.
Против этого Алик не возражал. Однако, как только он вылил в себя очередную рюмку, навзничь рухнул лицом в столешницу.
– Умер, что ли? – испугалась Люся.
– Н-нет, не знаю… – поморгала Василиса и приникла ухом к Аликовой груди.
– Ать! Попалась?! – болванчиком вскочил Алик и ухватил почтенную даму за пикантное место, чем чуть не довел Василису до обморока. – Обманули дурочку на четыре дулечки!! Наливай!
Испуганные подруги не шелохнулись. Тогда Альберт Семенович налил себе сам, выпил и снова с грохотом уронил голову на стол.
– Вась, он чего? Опять дурит? – кивнула Люся.
– Ну уж, теперь ты сама к нему лезь, – шепотом фыркнула Василиса, интуитивно поправляя грудь. – Мне вот эти игрища!
Люся к подвигам сегодня не готовилась, и подруги решили просто подождать до нового подскока безутешного батюшки. Не дождались, зато их терпение было вознаграждено звучным храпом. Теперь стало ясно видно, что хозяин квартиры спит.
– Ва-а-ась, – шепотом позвала Люся. – Он спит, что ли?
– Спит, паразит… – таким же шепотом отозвалась подруга. – И какая зараза нам посоветовала к нему с бутылкой заявиться! Пришли, называется, поговорить! А клиент на допросе спился!
– И чего теперь? – спросила Люся.
– Будем ждать, пока не протрезвеет.
– У-у-у… – горько взвыла Люся и вдруг решила: – Ты посиди с ним, а я… я тихонечко посмотрю – может, что в квартире интересного найду. Ну не зря же мы сюда перлись!
– Да чего с ним сидеть? Грудной ребенок, что ли? Авось дальше пола не брякнется…
И подружки на цыпочках отправились осматривать квартиру.
Комнат было две. Одна побольше и позаброшеннее – вероятно, здесь обитал сам глава семейства. Смотреть тут было особенно нечего – продранный диван, маленький стол, колченогий стул и старый небольшой телевизор. Зато другая комната запиралась на замок и сразу же вызвала интерес подруг.
– У тебя шпильки нет? – спросила Люся.
Василиса молчком протянула заколку.
Замки на домашних дверях – это вовсе и не замки даже, а так – акт суверенности. Поэтому уже через минуту дверь гостеприимно распахнулась, и подруги увидели совсем иную картину. Дорогих вещей здесь тоже не было, но не потому, что несчастный «сторож» Никита Кувыкин за всю рабочую жизнь так и не накопил на порядочный телевизор, а просто потому, что этот телевизор кто-то уже предварительно вынес. От него осталась только подставка. Судя по пустой комнате, здесь вынесли и кровать, и еще какую-то технику. Каким-то чудом уцелела лишь дорогая цветочная полка, на которой почему-то стояли не горшки с цветами, а валялись журналы, компьютерные диски да парочка газет «Автоас». Однако даже пустая комната не смотрелась нищей – здесь поклеили слишком хорошие обои, слишком современным выглядел выключатель, окна были пластиковыми, даже дверной блок был новым и недешевым.
– А у парня-то кто-то порылся… – прошептала Василиса. – Люся! Оглохла, что ли? Говорю – какая холера вынесла всю мебель Никиты? Не успел парень скончаться, а у него уже вещи сперли!
Люся небрежно листала журналы – как знать, может, на страницах он делал какие-то записи. Внезапно она страшно изменилась в лице, захлопнула журнал и прижала его к себе.
– Пойдем отсюда, – прошелестела она и поглядела на Василису расширенными от ужаса глазами. – Пойдем же! Здесь все равно больше нечего рассматривать!
– Погоди, – побывала Василиса, в каждом углу. – Ну чего мы, так ни с чем и уйдем?
– Вася! Этот Алик как-то храпит подозрительно… Может, он уже просыпается? – тянула подругу Люся.
– Да нормально он храпит, видишь, как выводит… – отмахнулась Василиса. – Слушай, Люся, а телефон-то у них… Смотри, какой телефон!
– Нормальный у них телефон.
– Не нормальный, а с автоответчиком. А там такие кассетки бывают… Люся, да помоги же! Я не знаю, как с ним обращаться-то! Где эта кассета вытаскивается?
– Ну на кнопочку, наверное, нажать надо, кассета и вылезет, – посоветовала Люся.
Василиса принялась нажимать на все кнопочки подряд, кассета не вылезла, зато в аппарате что-то зашуршало, и раздался мужской голос:
– Альберт Семенович, примите мои… соболезнования. Не знаю, чем вас утешить… И сам не знаю, как утешиться. Надо же – Никиты больше нет. А ведь он мне так и не отдал три тысячи! Теперь придется вам расплачиваться, горе-то какое…
– Ты включила автоответчик, – вздохнула Люся.
– Тихо, слушай дальше…
Дальше было всего два сообщения – какие-то парни выражали скорбь и соболезнования, обещали помощь, просили обращаться и напоминали, что Никита им должен, ничего необычного. И уже когда почти все сообщения закончились, из аппарата послышался бодрый, деловой женский голос:
– Пап, короче, документы на квартиру я забрала, ты все равно пропьешь. Ко мне в студию не заходи, забегу сама.
Дальше были еще два сообщения, но уже неинтересные.
– Люся, уходим отсюда! – дернула подругу Василиса к выходу. – Пойдем быстрее, а то вдруг она забежит именно сейчас!
Подруги рванули к двери и вдруг услышали, как во входной двери заворочался ключ.
– Влипли, – закусила губу Василиса.
– Давай быстрее в туалет, – метнулась Люся в прихожую. По странной задумке архитектора, многие старые квартиры были спроектированы так, что из прихожей дверь вела в туалет, а потом уже на кухню и в гостиную.
Они успели. Залетели в маленькую комнатку, закрыли за собой дверь и окаменели.
«Господи, сделай так, чтобы этому человеку не сразу понадобился туалет!» – взмолилась Василиса, слизывая с губы капельки пота.
«И как же здорово, что этот Алик не оказался джентльменом, не предложил нам раздеться! И ничего, что мы столько времени парились в куртках и сапогах, зато сейчас-то как повезло!» – думала Люся, чувствуя, как пот струйкой сбегает между лопаток.
Между тем в квартиру вошла женщина, это стало слышно по ее шагам – быстрое легкое цоканье каблучков. Видимо, в этом доме не принято было разуваться, потому что цоканье сначала направилось в кухню, а потом куда-то дальше, в комнату.
– Идем, – почти беззвучно проговорила Люся и дернула подругу за руку.
Они буквально на цыпочках вышли за дверь, а потом пулей вылетели из подъезда и завернули за угол дома.
– Не стой, Вася, давай отсюда быстрее! – тянула Люся подругу на другую сторону дороги.
– Люся, а может, немножко посидим, а? В засаде, так сказать, своими глазами убедимся, что приходила к отцу именно она, – предложила Василиса, когда подруги отошли на безопасное расстояние.
Люся повернулась и прошептала, будто их все еще могли услышать:
– Не надо, Вася, сидеть в засаде. Она уже пришла. И ты ее видела. Надеюсь, узнала.
– Конечно, это ж Татьяна – помощница нашего Вазонова.
– Ну так и чего еще ждать? Когда она тебя травить начнет?
Василиса швыркнула носом:
– Эх, черт, как руки-то чешутся! И знаешь, что преступница, а взять не можешь!
– Конечно, не можешь, с чем мы ее брать-то будем? – задумчиво проговорила Люся. И добавила: – Вася! Тебе теперь и вовсе нельзя в студию соваться. Черт его знает, как она людей травит? Может, подойдет, в лицо брызнет, и все! Охнуть не успеешь. Или воткнет в тебя отравленную иголку…
– Второе скорее всего… – с интересом взглянула на подругу Василиса. – А ты откуда знаешь?
