Маргарита Южина - Дама непреклонного возраста
Зинаида вовсе и не перекошенная была. Еще утром, желая сразить Плюха своей неприступностью, а также красотой и умственными способностями, она отработала легкую ироническую усмешку, добавила в нее чуть-чуть превосходства, самую каплю цинизма и даже крошку презрения. Получилось нечто среднее между улыбкой Джоконды и усмешкой гуимплена. Но Зинаиде нравилось. А Плюх все старания способен осмеять.
– Зин, чего ты? – упрямо допытывался тот. – Что-то с Вадькой случилось?
– Ты – экстрасенс! – криво усмехнулась Зинаида. – С Вадькой случилось – его похитили!
Плюх опять отмахнулся:
– Да я понял. Потом тебе расскажу. Ты мне пока соку дай. Есть у вас натуральный, свежевыжатый?
– Ага, тыквенный. Только что отжала, – не переставала фыркать Зинаида.
В их разговор влезла Вероника. Она, вихляясь, как обычно, подошла к стойке, картинно облокотилась на нее, выпятив худой зад, и неприлично уставилась прямо в глаза гостя.
– Ва-аще! Так, блин, пить захотелось. Мущщи-и-ина, угостите даму коктейлем, раз уж здесь толчетесь. А вы, кстати, кто? – голосом любопытной первоклашки пропищала она. – Я вас здесь не видела.
– Я вас тоже впервые наблюдаю, – игриво ответил Плюх.
Моткова от его мужского заигрывания буквально захлебнулась слюной. Плечи у нее принялись дергаться из стороны в сторону, лицо жеманно перекосилось, и дива растопыренной пятерней картинно поправила прическу.
Зинаида метала молнии в сторону Вероники, но та официантку и вовсе за живую не считала, поэтому разливала обаяние на посетителя без угрызений совести. А шельмец Плюх продолжал томно закатывать глаза:
– И какое волшебное имя у этой прелестницы?
– Моткова она. Вероника Моткова. Волшебства – целый вагон! – не выдержала Зинаида. – Она здесь излишнюю худобу демонстрирует. Показывает, как можно удачно скрыть выпирающие кости.
Вероника полыхнула на официантку яростным взглядом, фальшиво хихикнула и принялась объяснять, роняя нижнюю челюсть:
– Ва-а-аще, меня угва-арили поучаствовать в этом пра-аекте. Блин, надо же украсить этот театр уродов! Тут же ловить некого – одни слонопотамы! А за мной зритель, блин, прям, как за рублем носится! Пришлось согласиться. Ныда-аели эти заграничные фотосессии… А вы просто так здесь паритесь или…
– Я – «или», – только и успел ответить Игнатий.
И тут же он был оттеснен от стойки мощной десницей Ии Львовны. Даме не совсем понравились некоторые высказывания сотрудницы, и она занервничала.
– Погоди-ка, вертихвостка! Это кто здесь мамонт? – зычно вопросила она и щелкнула коллегу по выпяченному заду.
– Я не гва-арила «мамонт», – вскочила и нервно задергалась Вероника.
От тяжелой ручищи Ии Львовны шлепнутое место нестерпимо зудело, и Вероника пыталась незаметно почесать пятую точку. Она и кособочилась, и кукожилась, но незаметно не получилось.
– Нет, ее послушать, так мы здесь просто отбросы какие-то? – набирала обороты бухгалтер. – Ее послушать, так только на нее народ и ходит. На нее! Ха! Вы слышали? Я говорю – ха! Три раза.
Она нежно обняла Игнатия за плечи, и мужчина потерялся в ее пышных формах.
– А я так скажу: народ ходит полюбоваться мной! Верку-то, когда она идет по «языку», с последних рядов и не заметно – тонкая и кривая, как сабля! А вот я…
Рекламу о себе любимой прервала Данилова. Она настырно влезла между Плюхом и бухгалтершей и, делая вид, что мужчина ее нисколько не интересует, стала тыкать в Зинаиду свернутым листком.
– Вот, Зина, я выполнила наше с тобой серьезное дело. Возьми, думаю, мы спасем сотни людей. Не толкайтесь, Ия Львовна! Проявляйте больше благодарности к бойцам невидимого фронта. Мужчина, уберите руку с моего бедра, я вам не какая-нибудь легкомысленная бухгалтерша! Зиночка, здесь все, как ты просила.
Зинаида развернула листок: аккуратным почерком на нем были написаны адреса всех работников. У некоторых даже два.
– Это я по прописке и по проживанию, – пояснила Лидия и напомнила: – А Ивская сейчас у себя. Ты, Зиночка, хотела ей про премию шепнуть, так, может, поспешишь?
Волшебное слово «премия», как хлыстом, стегануло нежный слух Ии.
– Эт-то какую премию ты клянчишь? – развернула к себе Данилову мощная бухгалтерша. – Зачем тебе Ивская? Ты будто бы не знаешь, что без моего благословения никаких премий не бывает!
Зинаида подмигнула Даниловой, та быстренько отскочила от стойки и потрусила за столик.
– Так вернемся к нашим верблюдам… – томно обернулась Ия Львовна к мужчине. – Я приглашаю вас на показ в эту субботу. Когда за вами заехать?
Плюх с огромным усилием вывернулся из крепких объятий и, немного помятый, но не сломленный, лихо тряхнул кудрями:
– Вопрос с показом, – пропыхтел он, – предлагаю решить цивилизованно, за столиком.
Зинаида только засопела от обиды. Правильно! Сейчас он усядется за стол, будет вести допрос, а ей потом идти по второму разу! И кто перед ней откроется? И вообще, он же хотел только приглядеться, так чего ж по столикам-то? Еще неизвестно, до чего они там договорятся!
– Граждане! – рявкнула Зинаида во все горло. – Прошу в течение пяти минут освободить помещение! Сегодня укороченный день!
В зале бара раздался гул.
– Однако, – продолжала Зинаида, – в честь Международного дня Пожилого человека, могу поработать в виде подарка. Исключительно для пожилых. Ия Львовна, вы остаетесь?
Возмущенная Ия, которая почти доперла Плюха до своего столика, разъяренным кабаном повернула обратно.
– С чего это мне подарок? – прошипела она. – Какой я тебе пожилой человек? Да я только жить начинаю! Девочка почти!
– Значит, уходите? Я так и думала, – мило улыбнулась Зинаида и стала собирать со столиков посуду.
Зал опустел быстро. Только разгулявшаяся бухгалтерша никак не могла покинуть приятного мужчину, а тот, как нарочно, крепко прилип к стойке.
– Молодой человек! – трубила дама у выхода. – Поторопитесь! Я жду!
– Не могу, – перекосился Игнатий. – У нас с Зинаидой еще много работы.
Пока Ия соображала, как бы уничтожить Зинаиду морально, в ее сумочке завопил сотовый телефон.
– Я уже еду, мой птенчик! – заворковала она в трубку, немедленно забыв про Плюха. – А чего вкусненького купить моему кролику? Бутылочку «Хеннеси» и шоколадку? Ах, мой червячок! Сейчас мамочка все привезет!
И мамочка исчезла за дверью.
– Это она что же, сына спаивает? – поразился Игнатий.
– Молодого любовника. Ты же слышал – «мой кролик», – мечтательно закатила глаза Зинаида. – Когда у меня будет любимый мужчина, я его тоже буду звать «мой кролик». Это так нежно, пушисто и… напоминает ферму!
Игнатий только закашлялся в кулак.
– А тебе нравится? – все еще витала в мечтах Зинаида Корытская. – Ты послушай, как звучит: «мой кролик!…»
– Хрень какая, – ругнулся Игнатий и немедленно пожалел.
Зинаида вдруг смерила его долгим, пристальным взглядом и выдала:
– Та-ак… Значит, все что мне нравится, это хрень? А как тебя зовет собственная жена?
Плюх оторопел.
– Ну, же! Не стесняйся! – подзуживала Корытская. – Она тебя зовет мотыльком? Или бегемотиком? Нет, она тебя кличет тушканчиком! Скачи ко мне, мой тушканчик! Или лучше – пупс! Это брутально – пупс!
Зинаида специально выискала в словаре непонятное слово и теперь им щегольнула. Правда, не была уверена, правильно ли его произнесла, в нужное ли время, а уж что оно обозначает, она и вовсе не знала, зато Плюх был сражен наповал.
– Знаешь, – дернулся тот. – Если бы у меня и была жена, и вот так вот, с брутальным тушканчиком… я бы был вдовцом. Я не понимаю, Зинаида, ты что, обидеть меня хочешь, что ли?
Зинаида отвернулась к стойке, а потом резко обернулась и со слезами в голосе заканючила:
– На-а-адо же – оби-и-и-деть его! Ну и что? Ну и хочу! А может, мне не хочется, чтобы ты тут у меня под ногами крутился? Может, мне не хочется…
Плюх не стал ждать полной версии, повернулся и вышел быстрым шагом.
– …чтобы ты ко мне от любимой жены убегал. Уже пора решиться – или с ней, или… дело расследовать! – договорила Зинаида уже в закрытую дверь.
Обидно, но ее высокого порыва Игнатий даже не оценил, потому что не услышал.
Корытская судорожно всхлипнула и принялась за дело – она уныло наводила порядок в баре, считала деньги и расставляла стулья по местам, а в голове обиженной пчелой металась мысль: Плюх, паразит, так ее и не проводил! Нет, определенно он не рыцарь.
– Ну и подумаешь! – старательно фыркала она, пытаясь себя ободрить. – Сейчас пойду домой, составлю подробный план работы по захвату преступника или преступной группировки… Интересно, что же хотел Плюх рассказать про исчезновение Вадика? Если сам не признается, придется завтра звонить, пытать по телефону.
Тут у Зинаиды мелькнула одна странная, но теплая мысль: если у Плюха есть жена, почему ее никто не видел? И даже не слышал? Врет он! Никого у него нет! А если нет, зачем врет? Не хочет, чтобы на него рассчитывали? Мо-ожно подумать, кто-то рассчитывает… Ох, черт, не об этом надо думать!
