Сергей Лавров - Пустырь Евразия
Формально Авенир нарушил закон, вкусил запретного и теперь, хочешь не хочешь, должен был держать ответ. Возмущение и обида его были направлены не на маленькую вьетку, а на того, кто научил коварству бедного ребенка. Авенир объявлял войну хозяину вьетов!
Решительным шагом, стараясь держать ступни прямо и позабыв о печальных событиях ночи, вошел он впереди Монумента в особняк Низовцевых. Увиденное поразило его.
На лестнице, держась за перила, встретила их кое-как, будто впопыхах, одетая Белла.
— Ах-ха-ха!.. — засмеялась персиянка, покачиваясь.— Ах-ха-ха-ха! Прибыли наши защитнички! Герои наши пришли! Трубите в трубы все! Колька, парадом стройся! Принимай дорогих гостей!
За ее спиной появился Отец Никон, попытался увести безутешную мать, но она вырвалась и закричала:
— Столько умных, здоровенных мужиков, а не уберегли одного маленького, тоненького мальчика! Кровиночку мою не уберегли! А он ведь еще в школу должен был пойти-и-и…
— Она еще не ложилась,— виновато пояснил Николай Николаевич.— Проходите, пожалуй, в кабинет…
— И не лягу! — закричала Белла.— Я не лягу до тех пор, пока сволочь, что убила малютку, топчет землю! Всеми святыми клянусь!
Хотя образ Петруши, сохранившийся в памяти Авенира, мало напоминал хрестоматийного малютку, Можаева тронуло горе матери. Они собрались в кабинете, и Белла, упорно тряся головой, уселась между Авениром и Грешниковым. В руках она держала старый школьный альбом, страницы которого переворачивала и рассматривала с любовью. Заметив, что Авенир поглядывает на них исподтишка, она закрыла альбом руками и погрозила ему сухим пальцем, будто девочка.
— Оставьте ее, Авенир Аркадьевич,— строго попросил Отец Никон.— Так она хоть молчит. Это с ней бывало и раньше… В минуты душевных потрясений. Она отойдет, я уверен.
— А где Вероника? — спросил Авенир и едва не присел с перепугу, увидав страшные глаза Отца Никона.
— Действительно! — взвилась с места Белла.— Как же я могла забыть?! Это ты, оборотень,— она ткнула сухим пальцем в живот Николаю Николаевичу,— ты мне глаза опять отвел! Где она?! Где эта стерва, загубившая мою жизнь?! Она за все мне заплатит! Я сейчас найду ее!
И обезумевшая женщина, стуча каблуками, решительно направилась на половину соперницы. Авенир привстал было, чтобы удержать ее, но, повинуясь жесту Николая Николаевича, опустился на прежнее место.
— Вероники в доме нет,— прошептал Отец Никон, укоризненно сложив узкие брови домиком.— Она забрала Ленку и скрылась сразу же по приезде из клуба. Где она — никто не знает. Белла изрезала ножом ее постель в клочья. Что вам удалось выяснить?
— Вот фото тех посетителей, которых успели разыскать благодаря нашей оперативности,— протянул ему пачку снимков Монумент.— Это в основном завсегдатаи.
Разглядывая фотографии, Отец Никон поморщился, будто у него болел зуб.
— Среди них есть подозреваемые? У меня есть основания полагать, что пресловутые вьеты непричастны к убийству Петруши.
— Это какие такие основания?! — гневно спросила возвратившаяся Белла, лицо которой приобрело почти осмысленное выражение.— А у меня, напротив, есть все основания полагать, что эта азиатская чума и загубила моего мальчика! Все с них началось, с этого их клуба! Они его чем-то шантажировали, он им угрожал!
Отец Никон несколько растерянно посмотрел в глаза Белле.
— И все же я полагаю, что вьеты не смогли бы это сделать,— повторил он.— Вы думаете иначе, Белла? Странно…
— Ничего странного! — встрял Авенир, задетый за живое заступничеством Николая Николаевича за вьетов.— Вьеты коварны, изобретательны, неблагодарны, а главное, у них есть главарь. Хозяин! Судя по всему, очень опасная и незаурядная личность! Я тут составлял его психологический портрет на досуге… Досуга у меня было много… Я вам всем обещаю… Нет, я клянусь, что найду его! И тогда многое откроется, многое станет явным!
Николай Николаевич закашлялся.
— Мой мальчик! — торжественно произнесла Белла.— Я вами горжусь!
И она нежно поцеловала Авенира в лоб теплыми увядающими губами.
Николай Николаевич закашлялся пуще прежнего.
— Будьте добры снимочки… — попросил его Авенир, смутившись, незаметно вытирая со лба алую помаду тыльной стороной ладони.— Все, все пожалуйста.
— Я вам все передал,— сказал Отец Никон, перестав кашлять.
— Нет, вы не видите, у вас один меж листами завалился… Да-да, вон там. Боже мой! Я знаю этого типа! Мону… Григорий! Смотри! Как же ты недоглядел?! Это же он напал на меня тогда, после клуба!
Все сгрудились вокруг фотографии. Монумент виновато чесал в затылке, тайком с укоризной толкал Авенира локтем.
— Отвратительное лицо! — заявила Белла.— Сразу видно, что подонок! Как могут порядочные люди иметь дело с такими отбросами?
— С кем только не приходится иметь дело! — вздохнул Отец Никон.— Что намерены предпринять?
— Адресок имеется,— ответил Грешников, сконфуженный промашкой.— Сейчас едем и берем. Через полчаса засажу в камеру как миленького.
— Может, это совпадение? — спросил Никон.
Белла истерически захохотала.
— Совпадение, как же! Наверняка одна шайка! Хватайте его и, если он ничего не скажет, отдайте его мне! Я вас умоляю!
И она сделала красноречивое движение обеими руками, будто вкручивала буравчики в живот жертвы. Глаза ее блестели безумной радостью, черные волосы растрепались.
— Она держится молодцом,— шепнул Монумент Авениру.
Тот пожал плечами:
— Такой характер. Одни разряжаются, истязая себя, а другие… иначе.
Они вновь помчались по городу. Невзгоды Авенира забылись, отступили на второй план, он увлекся новым делом. Он был рожден для этого, по-видимому, и это его радовало. Ведь главное для мужчины — найти свое призвание. Так, по крайней мере, думают те мужчины, которые призвания не нашли.
Дверь в квартиру «подонка» приоткрыла восьмипудовая дама, судя по возрасту, мать.
— Витька нет! — грубо сказала она и попыталась захлопнуть дверь.
— А позвольте-ка, мамаша! — подналег плечиком Монумент.
— Куда прешь, нахал! — возмутилась дама, упираясь изнутри бюстом и щекой.— Я… Не мамаша!.. Я… Сестра… — обиженно пропыхтела она, скользя по полу тапочками и багровея от натуги.
Силы, однако, были неравны, и дверь медленно отворилась. Дама прекратила сопротивление, с любопытством разглядывая одолевшего ее богатыря. Это, видимо, был первый случай в ее практике. Григорий Грешников покорил ее сердце. Разум дамы, однако, не пострадал.
— Говорю же вам, что нету! И не знаю, куда пошел! Смотрите, если охота!
В маленькой квартирке, кроме крупногабаритной хозяйки, смотреть действительно было не на что. Впрочем, в комнате Витька Авенир углядел фотографии своего знакомца на мотоцикле.
— У него «харлей»!
— Ну и что? — не понял Грешников, переглядываясь с дамой.
— Куда бы ты побежал, если б надо было срочно смыться?
— Ага! Сестра! Где у вашего братца гараж?
— Ой, говорю же вам, что не знаю, а вы прямо не слышите… — отвечала дама нараспев, склонив голову и глядя в потолок воловьими очами.— Или вы глухой?
— Или,— буркнул уже нелюбезно Монумент и, не теряя времени, покинул квартиру.
— Фу, какой грубый! А может, рюмочку выпьете?
Для красивых женщин путь к сердцу мужчины лежит через желудок, для некрасивых — через печень. Монумент и Авенир Можаев отказались.
Выйдя из подъезда, Грешников склонился над лавочкой со старушками:
— Бабушки, где охламон Витька из двадцать первой держит свой мотоцикл?
— Рогатый такой! — подсказал Авенир.
— В гараже, милый,— наперебой охотно ответили те.
— Ага! — сатанея от логики ответа, кивнул Монумент.— А где гараж?
— В гаражном кооперативе. Вон там!
И бабушки любезно указали два противоположных направления.
— Поехали, счастливчик! — крикнул Грешников.— Выбирай дорогу!
Впрочем, оказалось, что обе дорожки, описав полукольцо, смыкались у въезда в кооператив. Машина Монумента медленно перевалила въездную канаву, и Грешников тут же повернул ее боком, заблокировав проезд. Навстречу им несся вдоль линии мотоциклист в чёрном шлеме на рогатом мотоцикле. Подняв тучу песка и пыли, он сумел повернуть, помчался влево от них и тотчас скрылся за поворотом.
— Побегай, родимый!
Грешников приналег на руль, задвигал плечами, устремляясь в погоню.
— Он обогнет линейку и вернется к выезду! — крикнул Авенир.
Так оно и случилось. Машина запрыгала по камням и выбоинам, Монумент застонал:
— О, моя подвеска! Догоню — убью гада!
Мотоциклист, оторвавшись, уходил от них вниз, пыля по проселку.
— А что он теперь сделает?
— Я полагаю, заведет нас в узкое место, где мы застрянем, а он проскочит!
Проселок петлял в низине вдоль насыпи трассы, отделенный от нее канавой с водой. Вскоре впереди показались хлипкие мостки. Мотоциклист без колебаний въехал на них, взлетел, ревя мотором, на насыпь и помчался по трассе в обратную сторону.
