Дарья Донцова - Вынос дела
Она влезла в «Вольво» и скомандовала:
– Прямо до конца и налево.
Мы докатили до леса, и я увидела широкую дорогу из бетонных плит.
– Давай вперед, – махнул рукой ребенок.
Мы запетляли по бетонке. Внезапно деревья раздвинулись, и между ними мелькнула ярко-красная крыша.
– Тормози, – крикнула девочка, – ну я домой побегла!
– Не боишься одна в лесу?
– Чего я, маленькая?
– Сколько тебе лет?
– Десять, – сообщила провожатая и хлопнула дверью. – Ехайте прямо, в ворота и упретесь, – сообщила она напоследок.
Я тронулась вперед. Если русский народ не перестанет пить, то у населения скоро вместо детей будут рождаться мыши. Виданное ли дело – выглядеть в десять лет на пять! Да она ростом с нашего мопса Хуча, а весит явно меньше. Покачивая головой, я добралась до ворот и присвистнула. Однако странная больница! Ни вывески, ни таблички, зато высоченный кирпичный забор с колючей проволокой поверху, глухие железные ворота, проходная как на предприятии оборонной промышленности, и парочка телекамер, моментально угрожающе развернувшихся в мою сторону. Не хватало только зенитной установки и самонаводящихся крылатых ракет с атомными боеголовками.
Помня о том, что какой-то охранник сейчас наблюдает за мной в телевизор, я попыталась со всей возможной грацией выпорхнуть из «Вольво». Палец ткнулся в чернеющую кнопочку, и ухо незамедлительно услышало:
– Вам кого?
– Артема Владимировича.
– Фамилия?
– Федотов.
– Не его, а ваша, – любезно переспросил невидимый секьюрити.
Секунду задумавшись, я прощебетала:
– Таня, Татьяна Иванова.
Воцарилось молчание. Затем ворота мягко, без всякого визга и скрежета раздвинулись. Полный лысоватый парень в черном комбинезоне, стянутом на неожиданно тонкой талии ремнем, сообщил:
– Он вас у основного корпуса ждет.
Сказав это, он потянул какой-то рычаг, створки сомкнулись. Я увидела, как под тонкой тканью забугрились бицепсы, и поняла: он не толстый, а невероятно накачанный.
Дорога была одна, совершенно прямая, и я издали увидела большое трехэтажное здание из красного кирпича и стройную фигуру Таниного любовника. Не успел «Вольво» замереть, как Артем резко наклонился, распахнул дверь и спросил:
– Что стряслось?
Через секунду он понял, что видит незнакомую женщину, и резко, почти в полный голос вскрикнул:
– Вы кто?
Его красивое породистое лицо с тонким аристократическим носом и безупречным по форме ртом было удивительно привлекательно. Свежая, чистая кожа, щеки покрывал нежный девичий румянец. Только глаза смотрели жестко. Они были льдисто-голубые, почти прозрачные и походили на леденцы.
– Кто вы? – повторил парень.
Я решила валять ваньку и ответила:
– Как кто? Таня Иванова, разве вас не предупредил охранник?
Самая лучезарная улыбка заиграла на моем лице. Всем своим видом я излучала радость и счастье от встречи. Но Артем не пошел на контакт:
– Таня Иванова?
– Что же тут страшного? – продолжала я источать мед. – Имя крайне распространенное, да и фамилия тоже. Вот назвалась бы Евлампией Убийветерсморя, тогда бы еще поняла ваше изумление. А так: Таня, просто Таня Иванова.
Артем хмыкнул:
– И что хотите от меня?
Я оглядела аккуратный домик, окна которого оказались забраны решетками, тяжелую железную дверь без ручки, с одним отверстием для ключа… Так выглядят либо тюрьмы, либо сумасшедшие дома. Окончательная ясность возникла, когда увидела у Артема в левой руке аккуратный железный ключик, похожий на те, которыми проводник открывает купе. Все сразу встало на свои места. Психиатрическая лечебница, скорей всего частная, дорогая и тайная. Что ж, вот и повод поболтать с доктором.
– Меня прислала Таня Иванова, жена депутата Харитонова.
Артем уставился своими «леденцами» в мои глаза.
– Что-то никак в толк не возьму. Вы Таня или вас прислала Таня?
Я радостно рассмеялась:
– Мы обе Тани Ивановы, полные тезки. Только я – бывшая жена редактора «Желтухи» Никиты Вадимовича Павлова, а Таня – жена, вернее, теперь уже вдова Олега Андреевича Харитонова. Собственно говоря, я с ней близко незнакома. Таня училась вместе с моим бывшим супругом в инязе, но все никак не получалось встретиться… А когда с моей сестрой случилась беда, я обратилась к Киту, а тот перезвонил Ивановой. Вот так по цепочке до вас и добралась. Понятно объясняю?
Артем вздохнул:
– Теперь начинаю понимать. Хотите поместить сюда родственницу?
– И менно, – закивала я головой, – родную сестру.
– Пойдемте, – приказал врач.
Он молча и как-то сердито ждал, пока я вылезу из-за руля.
В просторной комнате, обставленной элегантной офисной мебелью, психиатр сел за письменный стол. Мне было предложено глубокое кресло.
– Что вы знаете о нашем заведении? – поинтересовался Артем, закуривая длинную, толщиной в мою ногу сигару.
– Ну, – напряглась я, – как рассказывали, место хорошее, но дорогое и только для своих…
– Правильно, – сообщил Артем, – мы принимаем пациентов по рекомендации, и пребывание вашей сестры влетит в копеечку.
– Сколько? – решительно спросила я.
– Ну, смотря что понадобится с ней делать, – усмехнулся Федотов, – кстати, отчего решили поместить ее в клинику, шизофрения?
– Нет, – покачала я головой, – хуже.
– И что же?
– Сестра старше меня на пятнадцать лет, в прошлом году вышла на пенсию. До этого преподавала математику, ясный, четкий, логичный ум… Но стоило бросить работу, начались странности. Сначала легкая забывчивость. Уйдет из дома, ключи забудет, может чайник без воды на газ поставить. Мы еще посмеивались – склероз подкрался незаметно. Но, как оказалось, смеялись зря. Дальше положение стало резко ухудшаться. Пару раз ее приводили соседи с улицы – не могла найти родной дом, потом забыла, как меня зовут, а там и вообще перестала узнавать, на свое имя не откликается…
– Болезнь Альцгеймера, – пробормотал Артем, – тяжелое испытание для близких, коварный, неизлечимый недуг…
– Мы живем вдвоем, – продолжала я врать, – у меня большая фирма, целый день на работе, кручусь как белка в колесе. Наняла сначала сиделку, но, честно говоря, жить с сестрой больше не могу. То посреди ночи проснется и кричит, то вдруг выть начнет, а пару дней назад как-то обхитрила медсестру, вышла во двор и исчезла. Я чуть с ума не сошла. Хорошо, что соседи ее знают, привели назад… Боюсь, когда-нибудь под машину попадет, а у вас охрана, решетки… Ну не поверите, как измучилась!
– Отчего же, – неожиданно улыбнулся Артем, – очень даже поверю.
– Бога ради, – молитвенно сложила я руки, – возьмите ее. Анна тихая, практически никогда не буянит, ну разве что по ночам иногда покрикивает, а так сидит весь день на одном месте…
Артем глянул на часы:
– Вот что, пойдемте, покажу комнату и наши помещения, если сочтете подходящими, поговорим о финансовой стороне вопроса.
Он, очевидно, поверил мне, потому что стал крайне приветливым, даже ласковым.
В просторный коридор с укрытыми ковролином полами выходило несколько плотно закрытых дверей. Стояла пронзительная тишина, казалось, в доме нет никого, кроме нас. По большой лестнице мы поднялись на третий этаж.
Артем распахнул одну из дверей:
– Здесь помещение для занятий. Вообще мы приветствуем, когда пациенты в фазе ремиссии занимаются творчеством – рисуют, лепят, вышивают.
Я оглядела просторный зал и вздохнула:
– Ну навряд ли Анна сюда придет.
– Дальше библиотека, – перечислял Артем, – столовая, кинозал… Как только пациент начинает хоть чуть-чуть адекватно воспринимать действительность, мы сразу стараемся вывести его «в люди», по нашим наблюдениям, хорошо помогает.
– Сколько у вас больных? – спросила я, пока мы спускались на второй этаж.
– Сейчас пятнадцать, – спокойно ответил Артем.
– Женщин?
– Не только, – не удивился врач, – мужчины тоже есть.
В холле второго этажа на просторном диване вольготно раскинулись три кота.
– У вас животные в больнице? – изумилась я.
– Ну, у нас все-таки не совсем обычная клиника, а Матильда, Щучка и Ронни очень хорошо влияют на пациентов. Многие сразу успокаиваются, поглаживая кошку. Нам сюда.
Он толкнул дверь. Перед глазами предстала большая, светлая комната, обставленная красивой мебелью. Просторная кровать, покрытая пушистым пледом, тумбочка с настольной лампой, несколько кресел, диван, овальный стол под кружевной скатертью, темно-бордовый шерстяной ковер.
– А где же шкаф? Вещи в чемодане держат?
Артем вздохнул: – Носильные вещи хранятся в специальном помещении. Утром медсестра одевает больных сама. В номере пациенты держат только халат, ночную рубашку или пижаму. Вот здесь, в ванной.
Он приоткрыл почти незаметную дверцу, и я увидела душевую кабину, туалет и биде.
– А как же вы за ними следите? Ни одной медсестры не увидела!
