Маша Стрельцова - Помело для лысой красавицы
Я щелкнула кнопкой чайника, достала кружки и липтон.
— Я в Швейцарии пару месяцев жила, отдыхала от всего. Работа у нас, Оксана, нервная, сама знаешь, — спокойно сказала я.
— Видать денег много срубила, на такие пару месяцев? — как бы невзначай спросила она.
— Да грех жаловаться, клиент шел, — кивнула я.
— Ты смотри-ка, — удивилась она. — Я вон вроде тоже не бедствую, за любой заработок хватаюсь, не то что вы, а Швейцарию не потяну, не потяну.
И она сокрушенно покачала головой.
Я разлила чай по кружкам, достала из буфета коробку конфет и выставила все на стол.
«Знает или нет?» — лихорадочно думала я, однако ни один мускул моего лица не выдал сей мысли. Если узнают что общак у меня — я умру гораздо раньше двадцати пяти дней. Это было бы досадным нарушением моих планов.
— На самом деле в Швейцарию я бы не советовала тебе ехать, и сама больше туда в жизни не поеду, — недовольно сказала я.
«Вот это точно», — ехидно согласился внутренний голос.
— А что так? — живо заинтересовалась Оксана. — А все говорят — там классно!
— Так оно, — неопределенно буркнула я и отпила из кружки. — Природа, воздух, чистота кругом. Есть только одна маленькая проблемка — язык. Приходишь в кафе пообедать — и час на пальцах объясняешь бедным официантам, чего ты хочешь съесть. И так — везде.
— Ну, это я бы сказала ерунда, — протянула Оксана.
— Нет, дорогая, это никак не ерунда, — твердо ответила я. — Мне там поговорить не с кем было, почитать нечего было. Поверь, языковой барьер — это страшная вещь!
— Так чего же ты там сидела? — озадачилась она.
«И правда, чего ты там только сидела?» — развеселился голос.
— Природа, Оксана, — брякнула я. — И воздух.
А что мне было еще сказать?
— А вы тут как? — быстренько перевела я разговор на безопасную тему.
— Да помаленьку. Чего это у тебя с головой-то, не пойму? — Оксана упорно соскальзывала на скользкие темы.
— Последний писк моды, — важно заверила ее я. — Сейчас все в цивилизованном мире избавляются от такого анахронизма, как волосы. Надо еще по идее тату на затылке сделать, но этим я займусь завтра.
— Мода, говоришь? — недоверчиво сказала она. — Жаль что мне никто этого не сказал, когда я по твоей милости рак поймала и волос лишилась.
— У тебя что тогда, дошло до химии? — удивилась я.
— Конечно! Вот только волосы отрастать начали. А какая из меня ведьма с таким ежиком!
Я недоверчиво посмотрела ее на густые, идеально здоровые и ухоженные волосы, но Оксана лишь грустно улыбнулась и одним движением сдернула их.
— Парик вот пользую, — спокойно призналась она. — Такую прическу как твоя возраст носить не позволяет.
Свои волосы у нее и правда выглядели не лучшим образом. Короткая и редкая щетинка. Ее и без того круглое лицо казалось еще бесформеннее. Меня кольнула жалость — это ведь я ей все организовала.
— И как же ты сейчас работаешь? — жалостливо спросила я. Ведьма без волос не ведьма, а так, фигня какая-то.
— Да больше все по травам сейчас работаю, а какие с трав заработки? — Она снова напялила парик, слегка косо, но ей это даже шло.
— Кхм, — откашлялась я. — Слушай, а ты чего пришла? Ведь чую, что не прически обсуждать.
Оксана не торопясь хлебнула чай из кружки, взяла конфетку и оглянулась.
— А ты неплохо живешь, я смотрю.
— Смотри, все не украдено, все заработано, — согласилась я.
— Сама-то на что жить собираешься? — выразительно посмотрела она на мою макушку.
— Ну я-то не пропаду, подниму цены на гламарию, — ухмыльнулась я. — А с магией я пока завязать решила, больно хлопотно.
Гламарией в городе занималась только я. Не потому что я на нее патент купила, а потому что другие ведьмы ее готовить не умели. А я не рассказывала рецепт, понятно. Не для того я полгода выверяла его — совместимость компонентов, баланс химии и магии, да и многое другое. В итоге мою адскую смесь, делающую любую Клаву — супермоделью, расхватывают как горячие пирожки. Несмотря на цену в пятьсот долларов за пол-литра.
— Кстати — у тебя она сейчас есть готовая? — встрепенулась Оксана.
— Конечно! — отозвалась я. — Причем высшего качества, полгода настаивалась.
— Налей литра два тогда, — попросила она.
— Да без проблем, — пожала я плечами, безуспешно пытаясь скрыть удивление. Зачем ей гламария? Оксана нынче в том возрасте и внешнем виде, когда любовные порывы и желание нравиться смотрятся карикатурно. Однако без слов сходила в Каморку, отлила их пятидесятилитровой бутыли гламарии и снова вернулась в кухню.
— Две тысячи с тебя, пока по старым расценкам возьму.
Оксана же деньги доставать не торопилась. Хлебнув чайку, она вздохнула и спокойно сказала.
— Мария, я собственно пришла совершить обмен. У меня есть то что позарез надо тебе, ты мне можешь достать то что необходимо мне. Как смотришь?
— Что-то я тебя не поняла, — медленно проговорила я. — Можно поподробнее?
— Мне нужен рецепт гламарии — это раз.
— Хмм? — подняла я бровь. Смешно! Глупая баба все равно вряд ли разберется в химических составных.
— А что? — воззрилась она на меня.
Я улыбнулась, взяла лист бумаги и быстро нацарапала кучу непонятных знаков, которые тем не менее с легкостью поймет даже школьный учитель химии.
— Если в этом разберешься — скажу что дальше, — протянула я ей листок.
Она кивнула, цапнула рецепт, с минуту непонимающе смотрела на него, потом неторопясь убрала его в свою сумку и продолжила:
— А еще мне нужен перстень Клеопатры. Это два.
— Перстня у меня нет, — удивилась я.
— Неважно, — усмехнулась она, — я скажу у кого он есть. А почему ты не спросишь, что есть у меня для тебя?
— Да я не любопытная, — индифферентно пожала я плечами. — Но можешь считать что я спросила.
— У меня, милая, есть для тебя жизнь. Долгая и прекрасная, — нагло улыбнулась она.
— С чего меня это должно заинтересовать? — постаралась в ответ улыбнуться я. — Вроде меня завтра никто хоронить не собрался.
— Завтра — нет, а вот в конце месяца — похоронят, не так ли? — сощурилась она.
Я молчала, собираясь с мыслями. Откуда она знает???
— Твоих рук дело? — холодно спросила я наконец.
— Ну разумеется. Неужто ты думала что я все так оставлю? Сколько ты горя мне принесла?
— Не клеится, — спокойно сказала я. — Ни одна ворожба не показала, что мой рак — от магии.
— Правильно, это не входило в мои планы. Помнишь ты мне писала записку?
— Ну, помню, и что?
Тот клочок бумаги, на котором я записала ей обряд на немерянное богатство — с подвохом, правда, — и стал началом в череде ее злоключений.
— Так вот бумажка, помнящая тепло твоих рук, и помогла мне заморочить тебя и скрыть колдовство. Да и само колдовство существенно упрочило. Все просто. А не веришь, сходи и погляди — над входной дверью у тебя натыканы иглы.
— Сейчас проверю, — согласилась я, взяла табуретку и пошла в подъезд.
Иглы и правда были натыканы. Ровным рядом глубоко вогнаны в дерево. Не надо было их пересчитывать, чтобы понять что их тут ровно сорок — на смерть. Причем они проржавели настолько, что когда я до них дотронулась, они, слабо шурша, рассыпались бурой пылью. Что означало — колдовство совершено. В принципе, я должна была догадаться раньше, когда не то что врачи — мои коллеги не смогли снять с меня рак. Я смотрела на испачканные ржой пальцы и холодная ярость охватила меня. Да, я потеряла волосы и почти не могу колдовать, обряд на смерть вражине мне не вытянуть. Но пришибить-то гадину вот хотя бы табуреткой мне моя лысина не помешает!
— Не советую, — гнусно улыбнулась Оксана, возникая рядом. — Ты забываешь, что я могу ведь и все исправить.
Я затолкала ярость назад — прибить я ее всегда успею, слезла с табуретки и вошла в квартиру. Оксана мелко семенила сзади.
— Гарантии, — сухо сказала я, когда мы снова расселись на кухне.
— Ты меня не дослушала, — поморщилась она. — Итак — мне нужен рецепт гламарии, перстень Клеопатры, да и пятьсот тысяч зелеными мне на старость не помешают.
— Сколько-сколько? — в изумлении переспросила я.
— Полмиллиона долларов, для глухих повторяю, — спокойно заявила нахалка.
Я молча встала и схватила табуретку. Закатаю потом в палас да вывезу ночью.
— Но ты будешь жить, — быстро проговорила она. Я на мгновение заколебалась.
— Так вернемся к разговору о гарантиях, — еще быстрее протараторила она.
— Ну? — выжидающе посмотрела я на нее, не опуская, впрочем, табуретку.
— Есть только один метод, — торопливо говорила она. — С завтрашнего дня будешь ездить ко мне за травяным настоем, курс лечения — двадцать дней, улучшение сразу почувствуешь. Но прерываться ни на день нельзя. Это и будет гарантией. Если я хоть день тебе не выдала отвар — посылай меня к черту!
В принципе, протяженность лечения вселяла оптимизм — как минимум за пять дней до предполагаемой смерти я буду знать, заводить мне тесто на поминальные блины или годовой абонемент в фитнес клуб покупать.
