Гран-при за лучший прикол - Гордиенко Галина Анатольевна
― Таки старый печальный еврей имеет право на маленькие слабости? ― Он замер, склонив голову, словно прислушиваясь к собственному голосу. Потом жеманно протянул: ― Считаете, в Пар-р-риже меня не примут за иностр-ранку? ― Помолчал немного и требовательно крикнул: ― Мам, купи мне такого попугая!
― Во! – поднял палец Ваня. – С вами уже и птица свихнулась, слышите, что несет?
― Безмозглый попка, ага-а, ― тут же согласился Василий.
― Кстати, ― Ваня покосился на говорливого попугая, ― а что Василий делал в сумке? Он что, тоже принадлежность маскарадного костюма?
― Пр-ринадле-ежность, ― пробуя новое слово на вкус, пропел Васька. Покачал головой и уверенно заявил: ― Нет, я тюлька. Безмозглый попка, так. В томате!
Ваня выразительно покрутил пальцем у виска, но на птицу даже не обернулся. Бдительно не сводил глаз с преступной жены и ее не менее преступной подруги, чтоб не сговаривались.
Впрочем, Лелька и отвечать не стала. Маша возмущенно фыркнула и заявила:
― А что, бедной птичке не нужно дышать свежим воздухом?
― В сумке?!
― Так она вся в дырочках! ― и Маша победно указала на сложный узор, выбитый на замше.
― В дыр-рочках, ага-а, ― китайским болванчиком закивал Василий.
Ваня с угрозой поинтересовался у Лельки:
― А если я сейчас позвоню Сергею и спрошу, что за карнавал устраивает его фирма в следующую субботу?
Лелька осторожно положила на столик зазвеневшее монисто, и подняла на Ваню огромные ярко-синие глаза. Чистые, прозрачные, невинные.
Ваня тут же почувствовал себя подлецом. Почти преступником.
Маша обрадованно закричала:
― Позвони! Я тоже хочу на карнавал! Лельке все равно этот костюмчик не очень нравится, я сама в нем пойду!
Лелька пожала плечами и принялась распускать на щиколотке нитку бисера. Ваня ядовито поинтересовался:
― Если ты хапанешь этот кошмар, в чем отправится шокировать братву твоя подружка?
― Я ей завтра следующий прикид приготовлю. Лель, я уже в образе!
Ване вдруг показалось, что Лелькины глаза стали испуганными, а губы протестующе шевельнулись. Но она тут же улыбнулась, и Ваня в сердцах пнул дорогое кресло, обтянутое белой кожей.
Маша гордо подбоченилась и заявила:
― Я, может, им… имид… имиджмейкером стану, вот! Лелька говорит ― у меня способности.
― Тьфу на вас! ― окончательно разозлился Ваня. ― Совсем запутали!
― Правда, Вань, позвони Сереже, ― Лелькин голос звучал абсолютно безмятежно. ― Вдруг в самом деле можно пригласить на карнавал двух-трех гостей? Заодно скажешь ему, что я у вас.
― А он что, не знает? ― Ваня смотрел хмуро.
Уж слишком невинно поглядывали на него дамы. А в ангелов верилось плохо, не сталкивался с ними Ваня, как-то не приходилось. Машка, она, конечно, почти… временами, местами и когда спит зубами к стенке!
«За нос водят, ― убито подумал Епифанцев. ― Уверены, что не звякну Сереге. Вот уж братец по несчастью, евонная Лелька ничуть не лучше моей Машки, хоть Машке в жизни не научиться ТАК ресницами хлопать…»
― Впрочем, чего ж не позвонить? ― пробормотал Ваня.
― Ага-а, ― согласился с ним Василий. ― Чего ж не позвонить…
― У-у, предатель, ― прошипела Маша и показала попугаю кулак.
Васька зажмурился, кулак выглядел как никогда убедительно. Лелька что-то еле слышно шепнула подруге. Маша просияла, и с вызовом крикнула:
― Ну, звони, звони, раз родной жене не веришь!
― Верю, верю всякому зверю, ― рассеянно пробормотал Ваня, ― а тебе, ежу, погожу.
Ваня набрал нужный номер. Поздоровался с Мишкой и попросил пригласить отца к телефону. Леля с Машей настороженно переглянулись.
После обмена приветствиями и дежурных фраз о работе и семье, Ваня осторожно спросил:
― Слушай, а что за сабантуй у вас в субботу намечается? Маша мне всю плешь проела, нельзя ли к вам присоединиться, они вон с Лелей сидят тут, костюмы карнавальные примеряют. Ну да, у нас. Да ты что? Я и не знал, что Леля на работу устроилась. Ах, секретаршей! Нет, Машку ни в жизнь не пущу, пусть ребенка мне рожает, о-о, трех как минимум… Ага!
― Фиг ему, таракану рыжему, а не трех охламонов, ― зло прошипела Маша Лельке на ухо. ― Не верит мне!
― И правильно делает, ― засмеявшись, шепнула Лелька. ― Мы ж заврались!
― Ты ведь сказала, что в самом деле… ― встревожилась Маша.
― Карнавал-то да, а вот все остальное…
― Остальное не считается, какое ему до остального дело?!
― Ну, он вообще-то за тебя волнуется.
― Иди ты ― за меня!
Ваня бросил трубку на диван и изумленно воскликнул:
― И правда ― карнавал!
Маша оскорбленно отвернулась.
Лелька покраснела, простодушный Ваня ей всегда нравился. Грубоватый, плохо воспитанный, некрасивый – все так. Но в нем чувствовалась какая-то чистота, детская непосредственность, что ли. Да и Машку он любил по-настоящему, а это уже подвиг.
― Ладно, детка, дуться, ― Ваня виновато чмокнул сердитую Машу куда-то в ухо. ― Я ж за тебя беспокоюсь, как бы ты по своей дурости…
― Ах, по дурости?!
― Ну, по легкомыслию, ― осторожно поправил Ваня.
― Это я легкомысленная?!
Ваня фыркнул и по пальцам перечислил события последних месяцев. Маша тоном ниже воскликнула:
― Так когда это было-то?
Ваня напомнил «когда». Василий радостно повторил, да еще со своими комментариями.
Маша попыталась ухватиться за Васькин хвост, чтоб напомнить вредной птице, кто в доме хозяин, но опоздала. Попугай держался настороже и вовремя удрал. Взгромоздился на люстру и уже оттуда обидно захихикал.
Маша в бессильной злости швырнула вслед красное перо. Василий приятным баском попенял:
― Что же ты, душечка, рвешь сердце старого еврею?
― Пристрелю гада! ― крикнула Маша.
― Таки смерть моя будет легкой, спасибо, детка…
Маша, всхлипнув от досады, упала мужу на грудь. Ваня с готовностью обнял непокорную жену и, изумленно посматривая на попугая, пробормотал:
― Это ж где он так под еврея косить наловчился?
― Телик, зараза, смотрит, ― глухо пояснила Маша. ― Что надо и не надо потом повторяет.
― Клево! Купить его, что ль, у Короткова? Классная ж птица, Маш…
― Я тебе куплю! ― вскинулась Маша. ― Сам знаешь, я о котенке мечтаю. ― Она виновато покосилась на Лельку ― подруга только что вернулась из ванной ― и шепнула: ― И о песике.
― Мечтаешь, так возьми, ― предложил Ваня.
Маша обернулась на груду коробок, беспорядочно сваленных посреди комнаты, и вздохнула:
― За игрушки спасибо, конечно, только я про живых говорила…
― Знаю, ― хмыкнул Ваня. ― Поэтому и сказал ― бери.
Маша вздрогнула и беспомощно осмотрелась. Ни котята, ни щенята среди коробок и свертков не лазили. Маша сердито засопела:
― Нашел тему для шуток!
― Да кто ж шутит?! ― Ваня развел руки в стороны и выдохнул в маленькое розовое ушко: ― В моих карманах посмотри. Только осторожно. Дрыхнут, поди.
Маша тоненько пискнула. Ее щеки моментально раскраснелись, зеленые глаза засияли, по-детски пухлый рот приоткрылся в ожидании чуда…
Ваня зажмурился, до того хороша в этот момент была его жена. Заинтригованная Лелька подошла поближе.
Маша сунула дрожащую руку в правый карман пиджака, глаза ее стали круглыми, совершенно прозрачными, она неверяще пролепетала:
― Тепленький…
― Уж надеюсь, ― проворчал Ваня. ― Платил за живых.
― Ой, како-ой!
Маша извлекла из кармана крошечное существо, явно только-только появившееся на свет. Ну, неделю назад. Или две, Маша не очень-то в этом разбиралась. Кусочек пепельного меха с ясными голубыми глазками, плоской мордочкой и острыми ушками.
― Мама моя! ― ахнула Лелька, подбегая к подруге. ― Хоро-ошенький…
Ваня закряхтел, ему-то как раз клочок серого меха хорошеньким не казался. Зато две девчонки, склонившиеся над котенком…
Ваня пожалел, что цифровой фотоаппарат находится в кабинете. Ведь тысячи раз обещал себе таскать его всюду с собой вот как раз на такой случай. И опять пролетел!