Владислав Романов - Главбухша
Накрашенное личико, блестящие глаза, чем не красотка. А получается, что никому не нужна. Вот уж где явная несправедливость фортуны. Почему так? К Марте мужики как мухи липнут, а Верочка не знает, на чьем плече найти утешение.
— Нет-нет, сиди! — Марта вынула из сумки бутылку кофейного ликера, передала мужу. — Вот я тебе подарок принесла!
— Гениально! — радостно воскликнул Виталик.
Он тут же достал рюмки, открыл ликер.
- Ты будешь? — крикнул он Марте.
-Нет, пейте!
— Ну, будем, Веруня! — Они чокнулись, выпили. — Прекрасная штука этот кофейный ликер! .
— Да, очень вкусный, — согласилась соседка.
— Беспа-адобный ликер! — с грузинским акцентом проговорил Виталик, и врачиха захихикала.
Марта переоделась, прилегла на кровать. Из кухни до нее доносились смешки.
«Им, по-моему, уже не до меня, — подумала она. — Как все странно! Вроде бы пришла с работы усталая жена: а вдруг она голодна? Почему бы мужу не спросить об этом, не позаботиться? А он схватил бутылку и потчует гологрудую соседку. Вот она, правда жизни!»
Эта мысль позабавила Марту. Она не обиделась ни на мужа, ни на соседку. Они жили основными инстинктами, и им было хорошо. Намного лучше, чем Марте, которая пыталась размышлять об этом.
Когда соседка ушла, почувствовав недоброжелательство со стороны хозяйки, Виталик спросил:
— Ты ужинать будешь?
— Не хочу. Я устала, посплю немного, завтра вставать рано.
Муж отправился в свою комнату, снова сел за компьютер. Вот и вся ее семейная жизнь. Впрочем, другая ей и не нужна. Она даже представить себе не могла, что Виталик прилег бы сейчас рядом и стал добиваться от нее ласк и нежной взаимности. В этом отношении он был человек деликатный и понимающий.
Зазвонил телефон. Подошел муж.
— Тебя, — крикнул он.
Марта никогда не любила трепаться по телефону, а после того случая вообще стала бояться ночных звонков, а потому взяла трубку с неохотой.
—Я слушаю!..
— Марта Сергеевна! — послышался бодрый голос. —Гриневич беспокоит, Марк Григорьевич! Не разбудил?
-Нет.
— Вот и славно. Я вот по какому поводу: хочу узнать, приехал ли ваш партнер, Вальтер Диц?
— Я знаю, что вы пытались уговорить его перебежать к вам, что конечно же не красит вас как добропорядочного партнера, — сразу же перешла на суровый тон Марта.
—Я никого не уговаривал! — заюлил Гриневич.
— Бросьте отпираться, Марк, я все знаю, но хочу Bac огорчить: ничего из вашей затеи не выйдет, так что не стоит тратить время и разыскивать Вальтера. Не усложняйте и без того непростые наши отношения, иначе мы можем всерьез обидеться и выставить перед вашими владельцами жесткое требование: станем сотрудничать с «Глобусом» лишь при условии вашей отставки. В любом случае ситуация сложится не в вашу пользу..
— Я не понимаю, за что вы меня возненавидели, Марта Сергеевна? Я всегда относился к вам с симпатией и восхищением!
— Я тоже отношусь к вам с симпатией, но мне не нравятся ваши поступки. Вальтер сам рассказал мне о визите вашего посредника к нему во Франкфурт о тех предложениях, которые тот делал от вашего имени, поэтому не надо отпираться, будьте мужчиной, в конце концов! И прислушайтесь к моей просьбе, я вам добра желаю!
— Спасибо, я всегда ценил людей, которые желали мне добра! — не скрывая глухого раздражения, прошипел Марк Григорьевич и бросил трубку.
— Хамло! — проворчала Марта и отключила телефон. Ее трясло от злости.
Она набрала номер Вальтера, чтобы предупредить его, но у немца никто не отвечал.
- Вот бабник! — ругнулась главбухша.
13
Марта бежала по рыхлому снегу, а за ней неслись пять серых волков. Она то и дело оглядывалась, видела их дикие желтые глаза, мощные клыки, шерсть, вставшую дыбом на загривках, и мчалась дальше, но ноги отказывали, она проваливалась по колено в снег, с трудом выдираясь из него. Платок на голове сбился, и силы были на исходе. Она хватала ртом мерзлый воздух, чувствуя, что не добежит до дороги, где мелькали фуры и легковушки, что еще немного, и матерый волчище, вожак стаи, кинется на нее, собьет с ног, и мощные клыки вопьются в ее горло. Страх мешал бежать, однако Марта не могла от него освободиться. Она сделала последнее усилие, рванулась, но нога застряла в снегу, главбухша упала, поползла вперед, ощущая, как над ней уже распростерлось в прыжке волчье тело, закрыла в ужасе глаза, мысленно прощаясь с жизнью, с белым светом, и вдруг проснулась. В комнате было еще темно, но через оконный проем в комнату попадали отблески горящих уличных фонарей, и Марта узрела очертания двух столов, за которыми работала, изящного ромбовидного шкафа с книгами, большого мягкого ковра на полу, и от вида этих знакомых вещей спазмы перехватили горло и горячие слезы выступили на глазах.
Она жива, и это не страшная смерть, а просто ночной кошмар.
Она включила на мгновение лампу, взглянула на ручные часы, лежавшие рядом: пятнадцать минут четвертого. Снова погасила свет. Сон был такой страшный, что ее до сих пор бил озноб. Она не могла подняться, чтобы выпить глоток воды. Горло пересохло от ужаса. Прошло минут пять,прежде чем Марта наконец успокоилась, встала, сходила на кухню и налила холодного чая.
Первый раз в жизни ей приснилась такая жуть. Она никогда не была в тайге, никогда не видела волков.
Откуда вдруг это дикое видение? Ей и раньше снились плохие сны, неприятные, оставлявшие горечь в душе.
Но они были не страшными и быстро забывались. Этот же прочно врезался в память: перед глазами все еще стояли желтые волчьи глаза и оскаленные пасти, она видела даже полуразорванное ухо вожака, его рубцы, полученные в лесных боях, физически ощущала этот бег, когда до предела растягивались и ныли от боли мышцы. Казалось, до икр до сих пор невозможно дотронуться, тело еще было липким от пота. Марта выпил а холодного чая и вернулась в постель. Она знала, что до утра уже не уснет. Бессонница началась год назад и вскоре стала хронической. Сон прерывался в пять утра, а дальше только полудрема, оставлявшая легкую слабость в голове весь день. Поначалу главбухша даже не обращала на это внимания. Ничего страшного, болезнь не смертельная, от нее не умирают.
Умом она понимала, что запускать недуг не стоит,надо сходить к врачу, проконсультироваться, попить каких-нибудь таблеток, порошков. Но работа высасывала ее дотла, а если выдавался свободный денек , то она жарила сковородку орехов и тупо валялась на кровати, перечитывая в сотый раз «Немного солнца в холодной воде» Франсуазы Саган, восхищаясь всякий раз пленительным слогом и сюжетом французской писательницы. Дочитав роман, она через два дня забывала его напрочь, а потому могла погрузиться в него снова с прежним удовольствием.
К ее отцу в последние лет десять тоже привязалась бессонница, и ничего, бессонница на его здоровье не отражалась, он выглядел крепким и бодрым, мог пропустить две-три рюмочки по праздникам. Вот и Марта особенно не тревожилась. А те два-три часа, что оставались до того момента, когда нужно было вставать, Марта использовала для дела, и, когда она с легкостью выдавала Стасу очередную деловую идею, он даже не догадывался, сколько бессонных утренних часов было потрачено на ее обдумывание. Так что если она начнет просыпаться в три, то, значит, у нее будет больше времени на такие размышления.
«Надо во всем видеть только хорошее, тогда избежишь любой депрессии», — любила повторять ее первая
свекровь. Она работала невропатологом в районной поликлинике. С ней, единственной, Марта поддерживала добрые отношения. Когда они ссорились с мужем, Наталья Николаевна всегда защищала ее, да и вообще вела себя с невесткой крайне деликатно: не ввязывалась, помогала исподволь, незаметно, сына заставляя быть повнимательнее к жене. Научила печь капустные и рыбные пироги и варить настоящие украинские борщи. Свекровь на все руки была мастерица.
С матерью же второго мужа Марта почти не общалась. Они поссорились сразу же, в день знакомства. Оглядев ее, Стефания Ольгердовна, маленькая, сухонькая, с кислой улыбкой и мелкими, шиповатыми зубками, приторно улыбнулась и заметила мужу прямо в присутствии Марты:
— Я думала, что наша девочка будет постройнее, а она довольно крупненькая, особенно в попке!
У Марты застыло лицо от такой наглости. Свекровь смотрела на нее, как на кобылицу, разве что в рот не заглядывала, называя невесту этим омерзительным словечком «она».
Больше Марта никогда не бывала в доме Стефании, а когда та неожиданно заболела, Валерьян ходил ее навещать один. Марта даже не являлась на дни рождения свекрови, поначалу придумывая разные оправдания: то схватило живот, то сердце, то неотложные дела, но потом ей надоело вранье, и она с отчаянной твердостью заявила: «Этого никогда не будет!»
