Елена Логунова - Любовные игры по Интернету
На другой стороне улицы на веранде своего дома пили чай молодожены Анюта и Николай Хороводовы. По случаю женитьбы молодым дали недельный отпуск на птицефабрике, где Николай работал механиком, а Анюта лаборанткой. В медовый месяц новоиспеченные супруги трудились совершенно определенным образом – на благо продолжения славного рода Хороводовых, выходя из спальни только для того, чтобы подкрепить свои физические и моральные силы. Физическое подкрепление они черпали в холодильнике, а моральную поддержку искали в интересной и полезной книге «Камасутра для чайников». Это великолепно иллюстрированное издание в доступной форме комиксов информировало читателей о многообразии форм и позиций здорового секса. Также книга сообщала о существовании сексуальных отклонений и откровенных извращений, но без подробностей и наглядных картинок, так что любознательные молодожены были вынуждены мучительно напрягать воображение.
– Ань, вуайеристы – это те, которые подсматривают или, наоборот, сами заголяются напоказ? – отставив в сторону холодный чай с медом и лимоном и устремив пытливый взгляд через забор, спросил вдруг молодую супругу Николай Хороводов.
– Которые заголяются – это эсги… экзи… Экс-ги-би-ци-о-нисты! – сверившись с книгой, по слогам произнесла Анюта и с нежностью посмотрела на Николая. Ей нравилось, что молодой муж думает о сексе даже тогда, когда им не занимается. – А вуайеристы – это те, которые любят смотреть.
– А которые с животными? – приподнявшись над табуретом, спросил Николай.
– Фу! – сморщила носик Анюта. – Это зоофилы!
– А с плетками, ремнями и камнями кто, садисты? – проявил эрудицию он.
– Они, – подтвердила молодая супруга. И забеспокоилась: – А ты почему спрашиваешь?
– Потому что на той стороне улицы в картофельной ботве прячутся две бабы! – ответил Николай, махнув рукой.
– Если две бабы, то это лесбиянки! – авторитетно сказала Анюта.
– Не, они не друг с другом, они на теть-Валиного бычка глазеют и камни в него кидают! Ань, а они кто, получается?
– Зоофильные вуайеристки с садистскими наклонностями! – округлила глаза впечатлительная Анюта.
Теперь уже молодой муж посмотрел на супругу с гордостью и одобрением.
– Умная ты у меня! Молодец! – похвалил он.
– Книжки читаю! – скромно ответила она.
И оба с большим уважением посмотрели на «Камасутру для чайников».
На гравий, градом посыпавшийся на лужайку, рогатая скотина не реагировала, пока Ирка случайно не попала камешком ей в бок. Тогда животина укоризненно мукнула, тяжело поднялась и затопала прочь, бряцая колокольчиком.
– Ну надо же, она и встала так, чтобы ничего сокровенного нам не показать! – сердито плюнула Ирка. – Есть у нее вымя или нет, я не разглядела! Кто же это был, бык или корова?
– Лицо коровьей национальности! – примирительно сказала я. – Чего ты разволновалась? Раз эта скотина ушла, нам ее половая принадлежность до лампочки! Главное, мы теперь можем подойти к дому сразу, без опасной игры в корриду! Пошли?
– Пошли, – согласилась Ирка и толкнула калитку.
Узкая дорожка, ведущая к крыльцу школы искусств, была на городской манер вымощена разноцветной тротуарной плиткой. Само здание было не большим и не новым, но его старательно подремонтировали, опять же не по-деревенски, обшив снаружи светлыми полосками ламината. С резным деревянным крылечком занятно контрастировала остекленная дверь из белого металлопластика.
– Однако не дворец! – оглядев домишко с завышенной претензией на евроремонт, критично заметила Ирка. – Шоколадный король не сильно расщедрился!
– Потратил копейку, а налоговый вычет за благотворительность получит на рубль! – согласилась я, найдя вполне правдоподобное объяснение душевному порыву мецената Колупанченко.
Ирка приблизила лицо к стеклу двери, долго вглядывалась внутрь, а потом разочарованно объявила:
– Там пусто. Ничего нет: ни парт, ни мольбертов, ни пианино со скрипками!
– Эй, вам тут чего надо? – послышался из глубины двора неласковый окрик.
Я свесилась через перила и увидела маленькую женщину неопределенного возраста, поспешающую к нам с дальнего края просторного участка. Тетка, на деревенский манер одетая в ситцевый халат и галоши, сжимала в кулаке хворостину. За ней, пригнув голову, топала бурая скотина коровьей национальности. Теперь я видела, что это бычок, хотя повел он себя не по-мужски. Сбегал к хозяйке, нажаловался на нас и вернулся с подкреплением!
– Я поговорю! – быстро сказала Ирка, спускаясь с крыльца навстречу хмурой тетке.
Похоже, подружка искренне считала себя великим знатоком деревенского этикета и с удовольствием взялась за новую дипломатическую миссию.
– Добренький вам денечек! – завела она. – Мы тута мимо шли и вывеску увидели. Дай, думаем, запишемся в кружок хорового пения или в ансамбль балалаечников!
– Школа покамест не работает, – несильно подобрев, отрезала тетка. Она недоверчиво оглядывала наши явно городские наряды. – А вы кто будете?
– Я буду солисткой народного хора! – нахально заявила Ирка, продолжая свою игру. – У меня четвертое сопрано!
Она набрала в грудь побольше воздуха и взревела:
– Шумел камыш! Дере-е-евья гнулись!
Трусоватый бычок шумно вздохнул, развернулся и потрусил в яблоневый сад.
– Вы мне баки не заливайте! – сказала тетка и сунула мизинец в ухо, выковыривая застрявшие в нем Иркины горловые ноты. – Я не слепая, вижу, что вы не местные! А четвертого сопрано вообще не бывает!
– Вы правы, мы из города приехали! – Я сошла с крыльца, мимоходом саданув локтем в бок самозваную солистку.
В руке у меня была красная книжечка служебного удостоверения. Развернуть корочки я не успела, тетка только взглянула на них и сама сделала поспешные выводы.
– Ну так бы сразу и сказали, что вы из милиции! – Она пожала ситцевыми плечами, смуглое лицо осветилось детским любопытством. – Что, в органах нынче так много баб, что они парами работают? А кто из вас старшая?
– Вот она! – смущенная позорным провалом своего вокального выступления, подруга с готовностью уступила мне главную роль. – Капитан Ло…
– Лазарчук! – быстро сказала я, помешав разговорчивой подружке произнести мою фамилию. – Капитан Лазарчук!
Мне смутно помнилось, что выдавать себя за представителя милиции незаконно, вроде за это даже какое-то наказание полагается. Поэтому, если уж прикидываться ментом, так хотя бы знакомым: Серега Лазарчук, если что, по-дружески простит нас за этот маленький обман и не сдаст куда следует.
Я спрятала удостоверение в сумку, достала оттуда газетку с фотографией и показала ее тетке:
– Вы знаете эту женщину?
– Знала, а как же! – с готовностью ответила та. – Это ж баба Лена Шишкарева!
– Лена? – я восприняла эту новость спокойно.
После того как мы выяснили, что к станичному семейству Лариных наша Татьяна Батьковна отношения не имеет, я подсознательно ожидала чего-то в этом роде. Выходит, она не только не Ларина, но и не Татьяна. Почему-то меня больше удивило другое несоответствие, я кивнула на вывеску и спросила:
– Тут написано: «Имени Л.Ф. Шишкаревой». То есть Лены? А почему не Елены?
– Так она ж не Елена, она Леника была! Леника Шишкарева! – сказала тетка. – Мы с ней, почитай, два года соседствовали! У нас дворы задами смыкаются, во-он там!
– Эротично! – ляпнула Ирка по поводу смычки дворов.
А я послушно посмотрела в сторону яблоневого сада, где бродил неприкаянный бычок. За деревьями виднелся беленый бок приземистой хатки.
– Это ж был ее, бабы Лены, собственный дом! – свидетельница тем временем похлопала коричневой ладонью по балясине крыльца. – Она его под школу отдала, а сама во времянку перебралась. Видите ее, времянку эту? Она саманная, летняя, даже без печки. Я бабу Лену сколько раз спрашивала: «Как ты в этой сараюшке глиняной зимовать-то будешь?» А она однажды возьми и скажи: «Да не буду я в ней зимовать, не волнуйтесь за меня, я скоро в другое место переберусь, далеко-далеко». И точно, как чувствовала, перебралась – дальше некуда! – тетка мелко перекрестилась и вздохнула.
– То есть как это – перебралась? Куда она перебралась? – не поняла Ирка.
А я уже угадала страшную правду и потому не была потрясена, когда тетка объяснила:
– Да на тот свет, куда же еще! Или вы там у себя в милиции в загробную жизнь не верите? – тут она взглянула на Ирку с укором и неодобрением.
– Верим! – быстро сказала я, одновременно наступив подружке на ногу, чтобы она не ляпнула сгоряча чего-нибудь лишнего.
Слова, которые готовы были сорваться у нее с языка, превратились в невнятное мычание. Заинтересованный бычок выступил из сада с ответным приветом.
– Скажите, что вам известно о смерти гражданки Шишкаревой? – спросила я.
