Ирина Потанина - История одной истерии
— Зря пытаешься повторить мой подвиг. Подражать Георгию могу только я. Знаю, когда это может сработать. Я не поддамся на твою провокацию.
— Жаль, — искренне расстроилась Тигра, — Я думала, ты поверишь, что я и так все знаю, и посвятишь меня в подробности. Может, все-таки посвятишь?
— Я дала слово, — отказалась я и набросилась на г-на Шумилова, уже порядком уставшего от расспросов Жорика, — Как звали того парня?!
— Какого? — не понял издатель.
— Того, который ухаживал за Ларисой. Того, который уехал в Ялту. Того, который показал вам это кафе…
— Господи, чем он уже успел так досадить тебе? Его и в городе даже нет, — хмыкнул Жорик, намекая на излишнюю эмоциональность моего тона. Георгий всегда пытался приучить меня к сдержанности в процессе опроса клиента.
— Того парня звали Артуром, — спокойно ответил издатель.
— Как жаль, — только и смогла произнести я, — Я надеялась, что все намного романтичнее.
Итак, у Аллы с Ларисой выявился общий кавалер. Причем кавалер этот уехал в командировку одновременно с исчезновением первой актрисы. Вторая, видимо, поехала следом за Ларисой и Артуром. Одержимая ревностью и местью, Алла могла натворить ужасных неприятностей. Необходимо было срочно что-то предпринять.
«А вот жили бы мы в Швеции, подобный треугольник не вызвал бы ни малейших подозрений и недовольств. И тогда бы мы вообще не смогли разгадать тайну исчезновения актрис. Кажется, я становлюсь патриотом», — ни к месту промелькнуло в голове, прежде чем мыслями завладела задача о том, как связно пересказать все узнанное Георгию.
9. Глава о том, что не все стервы — бабы
Утром я проснулась от ощущения, что Георгия нет дома. Еще не открывая глаз, я тщательно ощупала близлежащие окрестности постели. Странно! С каких это пор Георгий стал самостоятельно просыпаться по утрам? Обычно он долго переругивался с будильником, собираясь поспать еще полчасика. И только моё активное вмешательство в виде запахов кофе, доносящихся до Георгия из кухни, мог окончательно убедить детектива Собаневского подняться и приступить к ежедневным обязанностям. Первой среди них была процедура поглощения завтрака. На этот раз Георгий изменил всем привычкам. Будильник еще не звенел, а Жорика уже не было. Я глянула на часы. Ничего себе! Десять. Выходит, Жорик выключил будильник, чтобы меня не будить… Подозрительно.
— Эй, есть кто-то дома?!
— Нету, — ответил Георгий из коридора.
— А где же ты тогда? — уже открыв оба глаза, поинтересовалась я.
— Ушел по делам, скоро буду.
— По каким таким делам?! — от возмущения я проснулась окончательно.
— Вернусь — расскажу. Уже почти вернулся. Все утро бегал по людям. Теперь еще только один звонок надо сделать… С почтамта, чтобы наш номер телефона не светить.
— И что тогда?
— И всё тогда. Дело об исчезновении твоих актрис можно будет считать разгаданным.
Не удивительно, что Георгий уходил из дому тайно. Моё любопытство его бы не отпустило. Оно б вышвырнуло меня из постели, заставило в три секунды подготовиться к выходу, вынудило бы выпытать у Жорика планируемые мероприятия и посетить их.
Большая часть меня была даже благодарна Георгию за возможность хоть немного выспаться. Ведь вчерашние посиделки в водном ресторане плавно перетекли в наш дом-офис и, перерастя в бурные дебаты, окончились только около трех часов ночи. После этого мы с Георгием еще долго дискутировали на тему правильности его поведения с заказчиком. Я считала, что Шумилов заслуживал более корректного обращения, Георгий кричал, что «издатель — не девочка, с которой нужно сюсюкаться, а мужик, которому, если что, не стыдно и по морде дать!». К счастью, до мордобоя не дошло. Даже наоборот. Взаимная неприязнь, в наличии которой, в конце концов, честно признались оба оппонента, была признана неизбежной, но забавной нагрузкой к и без того запутанному делу. Установившееся было равновесие в отношениях нарушал только Георгий, несколько раз всерьез рискуя снова свести дело к этапу первоначальных споров о том, будем ли мы работать над этим делом. Об этом я и говорила Жорику накануне, в пять утра. Георгий засыпал, отнекивался, и засыпал снова. От этого, возможность поспать подольше, любезно предоставленная мне Георгием, не слишком огорчала. В конце концов, все узнанное он может дословно пересказать мне.
— Не уходи! — закричало мое любопытство, — Не переживу, если ты немедленно не расскажешь мне, где был.
Георгий замешкался с ответом, а я принялась изобретать страшные кары, которые напущу на него, в случае отказа вернуться.
— Заставлю пылесосить в субботу! — кровожадно кричала я, — Поубиваю все игры с компьютера!
Подействовало. Георгий вошел в спальню.
— Ну ладно. Так даже интереснее будет. Я тебе сейчас расскажу в чем дело. Я, как обычно, оказался прав. Дело выеденного яйца не стоит. Кстати, о яйцах…
— Позавтракаем позже, — нервно перебила я, — Продолжай о деле.
— А, ну да. Последний штришок ты сделаешь сама — позвонишь одному человеку и поговоришь с Ларисой лично.
— С исчезнувшей Ларисой?!
— А с какой еще? Они даже не потрудились представлять девушку другим именем. Куда только милиция смотрит? Бестолочи. Начинаю присоединяться к мнению твоей режиссерши.
— Не отходи от темы! — закричала я, чувствуя, как отчаянно забилось сердце, — Кто «они», кому «представлять»?
В глубине души, было немножечко жаль: моё первое самостоятельное дело разрешилось практически без моей помощи.
— И не думай даже обижаться! — предугадал мою реакцию Георгий, — По сути, дело разгадала ты. Я лишь сопоставил найденные тобой факты и провел ряд мероприятий для подтверждения зародившейся гипотезы.
Я гордо вскинула подбородок. Потом вспомнила, что это любимый жест Жорикиной мании величия, и засмеялась. Нашла, кому подражать!
— История оказалась банальна и, к счастью, не столь уж трагична, — начал Георгий, — Если опустить все сантименты, то… — Жорик вдруг прервался, — Ой, тебе так, наверное, будет не интересно. Но я не умею красиво говорить… В общем, слюней пусть добавляет по вкусу твоё воображение.
— Не беспокойся, — едва сдерживаясь, выдавила из себя я, — Ты, главное, рассказывай. Не отвлекайся…
— Кстати о вкусах… Я сегодня еще не завтракал.
Так-с. Все понятно: на пару часов позже хозяина проснулась Жорикина вредность. Ну, все, теперь от него ни одного вразумительного ответа не дождешься. Хотя, собственно, было у меня одно стратегическое средство. Правда, еще не опробованное…
— Я тоже, — как можно спокойнее проговорила я, — Пойду, что-нибудь поищу в холодильнике.
— Там ничего нет. Я там уже искал, — Георгий насторожился легкости моей капитуляции, но с радостью поддержал тему о еде.
— В твоем случае честнее говорить: «Я там искал. Поэтому там уже ничего нет». Попьем кофе, а там уж и Сестрицу привезут. Она посидит на телефоне, а я схожу в магазин.
Я мило щебетала о текущих заботах, не задавая ни единого вопроса. Георгий, конечно же, надеялся помучить меня неясными намеками вместо ответов, и скачками с темы на тему. Поэтому сейчас он выглядел несколько растерянным. Я невозмутимо принялась собирать постель и запихивать нашу откидную кровать в шкаф. Спальня моментально превратилась в офисную комнату.
— Ты почту сегодня смотрел? — втайне наслаждаясь производимым эффектом, я спокойно направилась к компьютеру, — Шумилов же должен был прислать подробное описание последних трех дней совместной жизни с дочерью.
Снимать показания с клиентов по Интернету — было моим ноу-хау. Я давно заметила, что, если человек искренне настроен помочь следствию, то личный контакт только мешает процессу его опроса. В привычных условиях, наедине с самими собой, опрашиваемые имели возможность расслабиться. Материализации воспоминаний это всегда шло на пользу. Факты и домыслы, притаившиеся в самых потаенных закутках памяти, куда охотнее отдавались компьютеру, чем частным детективам. «Расслабьтесь, успокойтесь, и пишите все, что взбредет в голову по поводу нашего дела», — настоятельно рекомендовала я, — «При этом убедите свое сознание, что вы еще тридцать раз будете перечитывать и «рихтовать» написанное. Но ни в коем случае не исправляйте файл на самом деле. Закончили мысль, почувствовали, что собираетесь её видоизменять и, «клац», нажимаете «отправить». Мысль уходит к нам на компьютер в первозданном виде. Из таких вот честных и нетронутых корректурой воспоминаний обычно всплывает масса важных подробностей». Кроме того, этот метод позволял избежать нудной процедуры перенабора текста. До того, как я изобрела этот метод, все показания и повороты очередного дела записывались на бумаге. Когда дело завершалось, Георгий требовал от меня превращения всех этих записей, заметок, признаний и записок в стройный текст, конечно же, хранящийся в электронном виде. И, если свои записки я, хоть и с трудом, но все же могла разобрать, то попытки разобрать каракули Георгия или кого-то из свидетелей всегда оканчивались для меня состоянием глубочайшей депрессии и желанием раз и навсегда уволить себя из этого агентства.
