Елена Логунова - Закон вселенской подлости
– Это как-то странно, ты не находишь? Я в растерянности, – призналась Юля. – Кактус и пончо сочетались логично, но при чем тут чемодан?!
– Может, в нем тоже хранилось что-нибудь латиноамериканское, – предположила я неуверенно. – Сомбреро, гитара, маримба… Надо Гавросича спросить… То-то он сейчас огорчится, бедняга…
Мы дружно вздохнули, понимая, что печальную новость о пропаже еще одной вещи утаить не удастся и поберечь старика, найдя другой такой же чемодан взамен пропавшего, увы, не получится. Раритетная вещь, артефакт!
– Ты скажешь Гавросичу, а я позвоню следователю, – ловко отвертелась от скорбной миссии хитроумная я.
Алекс не имел привычки отвечать прелестным девушкам отказом, а пришлось.
– Прямо сейчас я к вам приехать не могу, – огорчил он Полину Павловну, отвернувшись к стене прозекторской.
– Эй, я для кого тут стараюсь? – возмутился едва начавший вскрытие патологоанатом.
Алекс покивал ему и постарался свернуть неуместный разговор, скороговоркой пообещав Полине Павловне:
– Вечером заеду.
И голосок прелестной девушки тут же вымело из трубки протестующими воплями:
– Та ты шо, сынок, ажно ввечеру?!
– Леша, это поздно!
– Сказал – не могу, значит, не могу! – повысил голос следователь.
– Баба? – понятливо спросил патологоанатом.
Алекс показал ему два пальца, давая понять, что у него в трубке, помимо каких-то мужиков, сразу две бабы, именно поэтому, мол, так сложна коммуникация.
– Ну, бабу переговорить – дело долгое, – кивнул патологоанатом, трактовав растопырочку из следовательских пальцев по-своему – как победный знак «V».
Тем временем телефонная трубка мужским голосом авторитетно проинформировала Ромашкина:
– Если осел не идет к султану, значит, султан идет к ослу!
– Эдик, сам ты осел! Если гора не идет к Магомету! – заспорил с мужским голосом женский.
– Короче, Алексей Витальевич, вы где сейчас находитесь? – на фоне разгоревшейся словесной битвы пробилась к собеседнику Полина Павловна.
– В морге! – рубанул сердитый Алекс, не пощадив девичьи нервы, и спрятал трубку в карман.
Звучит ужасно, но факт: в морг захотели все.
Гавросич спешил пообщаться с представителем полиции, потому что жаждал прояснить судьбу украденной у него вещи как можно скорее. Как будто это не он отправил пропавший чемодан в вечную ссылку под кровать примерно сто лет назад и с тех пор ни разу не поинтересовался его судьбой!
Юля увязалась за Гавросичем под предлогом, что негоже пожилому человеку с больным сердцем идти в морг в одиночку. На самом деле ей просто нечего было делать. Она же взяла больничный!
Эдик, ответственно относящийся к своей роли телохранителя, не мог позволить охраняемому телу отправиться без его сопровождения хоть куда-то, а уж в морг – тем более.
А я, значит, должна была пропустить все интересное, сидя на работе в библиотеке!
Я тихо заплакала.
– Эй, кто тебе мешает тоже сказаться больной? – посоветовала Юля, разглядев мои слезы и безошибочно угадав их причину. – Позвони этой милой тетушке, как там ее зовут, я забыла… Имя такое, как город в Австралии…
– Сидней? – подсказал Эд.
– Это мужское имя! – заспорил с ним Гавросич. – Я знаю, я читал… Поля, как того писателя зовут?
Книгочей, блин.
– Сидни Шелдон, – буркнула я.
– Да нет, не Сидни! – не согласилась Юля, морща лоб.
Склеротичка, блин.
– Тогда Мельбурн? – не унимался Эд.
Эрудит, блин.
– Аделаида ее зовут! – Я повысила голос. – Аделаида Робертовна!
– Вот-вот! – обрадовалась Юля. – Позвони своей Робертовне и отпросись на пару дней под предлогом внезапной болезни. Хочешь, научу тебя, как симулировать?
– А давай! – решилась я.
Не отрываться же от коллектива.
Наскоро затвердив симптомы пищевой аллергии, я позвонила начальнице и вкратце изложила заученное. Добрая Аделаида Робертовна сжалилась, благословила меня на прогул, и я вприпрыжку побежала догонять компанию.
– Вас там спрашивают, – равнодушно сообщил Ромашкину дюжий санитар в несвежем халате. – Говорят, по делу.
Алекс неприятно удивился.
Слава богу, криминогенная ситуация в городе была не настолько скверная, чтобы следователь назначал деловые встречи не в кабинете, а прямо в морге.
– Кто?
Санитар пожал плечами. Ему было все равно. Когда постоянно имеешь дело с мертвыми, теряешь интерес и к живым.
Алекс вышел на крыльцо, плотно прикрыв за собой металлическую дверь, оглядел укромный дворик и подавил тихий стон: опять они!
«Они» его тоже увидели и понеслось:
– Алексей Витальевич!
– Леша!
– Шынок!
– Гавросич, шинок – это питейный дом на Украине!
– Девка, не ори на нещщашного штарика!
– Гавросич, вы не несчастный старик, вы потерпевший, говорите нормально, вам сейчас показания давать!
– Показания потерпевшего – это его устное сообщение об обстоятельствах, имеющих значение для дела, сделанное в ходе допроса и запротоколированное в установленном законом порядке! – громко, чтобы перекрыть общий гвалт, уведомил группу буйных сумасшедших Алекс. – А без допроса и протокола это приватный разговор!
– Приватный так приватный, – сговорчиво согласилась Полина Павловна. – Алексей Витальевич, у нас новое ЧП: у Гавросича пропал чемодан!
– Старый, – добавила Юлия Юрьевна.
– Чемодан старый, а ЧП новое, – уточнила Полина Павловна.
– Ничего он не старый, я его уже при Брежневе покупал! – обиделся владелец пропавшего чемодана. – Старый! Сама ты, Юлька, старая… Дева!
– Ах!
Оскорбленная Юлия Юрьевна потеряла дар речи, и следователь успел втиснуться в паузу с вопросом:
– Что было в этом чемодане?
– Э-э-э… – Гавросич тоже замолчал. – Почесал в затылке, развел руками: – Там много чего было… Я в точности не помню… Бумаги разные, фотографии старые, документы – не очень важные, важные я в секретере держу…
– Деньги, драгоценности?
– Откуда? Я дедушка бедный, живу на пенсию, чуток подрабатываю, да еще малую копеечку жильцы дают…
– Ничего себе – малую копеечку! – Юлия Юрьевна отмерла и отомстила: – По десять тысяч с носа – это очень неплохой доход, спросите налоговую!
– Не шлушай ее, шынок! Дедушка бедный, и в шемодане ни шиша шенного не было!
– А если ничего ценного в чемодане не было, то из-за чего весь сыр-бор? – Алекс повернулся и сделал шаг назад, к крыльцу морга.
Хорошее, тихое место. Самое то, чтобы пересидеть атаку чокнутых горлопанов.
– А сам чемодан?! – взвыл Гавросич. – Он, чай, тоже денег стоит!
– И вообще, не дело это, что квартира, где живет предмет страсти маньяка, становится каким-то проходным двором! – горделиво припечатала Юлия Юрьевна.
– Кстати, если чемодан упер маньяк, то вам же лучше! – оживилась Полина Павловна.
– Мне?! – искренне удивился Алекс.
– Ну, вообще полиции! Знаете, с этим чемоданом преступник далеко не уйдет!
– Ладно, – Ромашкин сокрушенно вздохнул и сдался. – Опишите свой чемодан.
– Я даже могу нарисовать его! – вызвалась Юлия Юрьевна.
– Рисуйте! – разрешил Алекс. – Вот прямо сейчас идите отсюда и рисуйте!
И снова идти и рисовать захотели все сразу!
Вдохновленная Юля заторопилась домой, Эд не отставал от нее ни на шаг, и даже Гавросич, который отродясь не держал в руках никаких кистей, кроме разве что виноградных, увязался за ними.
«Смотри-ка, у нашей художницы будут сразу два мальчика, растирающих краски», – съязвил мой внутренний голос.
Подходящую роль для себя в этом сеансе группового творчества я придумать не успела: над ухом, напоминая о себе, кашлянул следователь Ромашкин.
– Удивительное дело, похоже, у меня появилось время пообедать, – сказал он. – Вы не составите мне компанию?
– Что? Я? Почему? – глупо заквохтала я.
«Потому что нельзя быть такой идиоткой! – мгновенно разъярился мой внутренний голос. – Соглашайся, балда! Можно подумать, тебя часто приглашают на обед интересные мужчины!»
Нечасто. В том-то и дело. Нет у меня навыка непринужденно принимать подобные приглашения.
– Заодно и поболтаем, – объяснил причину своего интереса к совместному приему пищи Алекс.
Я тут же приуныла, сообразив, что привлекаю интересного мужчину-следователя не как особа противоположного пола, а как источник информации. Это меня обидело, и я было подумала презрительно фыркнуть и, задрав повыше нос, гордо удалиться без всякого обеда. Но желудок, не получивший поутру привычно плотного завтрака из-за внезапного пополнения в ряду едоков (а Эдик ест как лошадь!), протестующе заурчал, и я вынужденно ответила Алексу:
– Ладно, я согласна!
Громко ответила и решительно, но исключительно для того, чтобы заглушить предательский голос желудка.
