Валентина Андреева - Бенефис чертовой бабушки
Осторожно прикрыв за собой дверь, я отступила назад, раздумывая, стоит ли навещать спальню Брусилова-младшего. Не стоит, решила сразу же после того, как услышала его жалобное бормотание, перемежаемое стонами. Во всяком случае, Юрка не одинок. Хоть и во сне, но есть, кому пожаловаться на плохое самочувствие. А может, это генеральная репетиция оправдательной речи для Маринки.
Спустившись вниз, даже не попыталась проведать подругу. Раз Денька не радуется моему приходу, активно фыркая носом перед дверью, Борис и вправду ночует с ней где-то в палатке. А Наташку так просто не достанешь. Наверняка замуровалась и дрыхнет в свое удовольствие. Придвинула к двери шкаф или, на худой конец, соорудила из подручных средств пирамиду. Толкнешься в дверь, она и рассыплется. Само собой, не бесшумно.
Внизу я стала свидетельницей захватывающего шоу. Бормоча себе под нос проклятия, в дверь пыталась проникнуть Анна Петровна. Задом и вместе с раскладушкой, тоненьким матрасиком, простынкой, подушкой и одеялом. Трюк невероятной степени сложности. Меня она, разумеется, не видела. Подушка не удержалась на заданной ей высоте, вывернулась и припечаталась к полу. В тщетной попытке подхватить ее на лету, Анна Петровна грохнула раскладушкой, выронила одеяло и испуганно втянула голову в плечи. Наверняка ожидала второго пришествия Дмитрия Николаевича.
Ноги сами понесли меня к женщине. Как ни странно, она очень мне обрадовалась. А я невольно сникла. Похоже, мою личность здесь вообще за человека не считают. Вместо того чтобы принести извинения за беспокойство, отфутболивают к моим ногам подушку, а следом и одеяло, рассчитывая на меня как на удачно подвернувшееся средство для доставки груза.
– Это возмутительно! – пылала искренним негодованием нянюшка. – Кто-то выкинул мою раскладушку вместе со спальными принадлежностями со второго этажа!
– Может, вам просто неловко признаться, что вы спали на свежем воздухе? Так признавайтесь спокойно. Есть последователь. Только он вас обскакал. Муж Натальи Николаевны вообще ночует в палатке на другом берегу реки.
– Ну что ты такое говоришь, Ира! Треск был такой, словно стадо слонов на дереве угнездилось. Я сама, лично, снимала одеяло с веток. А подушка – вот посмотри! – Анна Петровна нагнулась и ловко поставила подушку на бок. – Видишь, вся в грязи. И раскладушка мокрая. Говорю же тебе – выкинули все! Если желают моего отъезда, пожалуйста!
– Да не волнуйтесь вы так, Анна Петровна. Скорее всего, это… кот хулиганит. Очередной раз валерьянки нахлебался. Так и не пойму, где у него заначка. И давайте, наконец, сдвинемся с мертвой точки противостояния здравому смыслу. Я просто обязана уснуть хоть на часок. Да и вам не мешало бы. Кота будем судить днем. Показательным судом. Чтобы другим неповадно было.
Я сочла излишним делиться своими знаниями с нянюшкой. Если она так близко приняла к сердцу летающую раскладушку, неизвестно, как отреагирует на то, что Ксения никуда не пропала, спит на своем месте. Если, конечно, не притворяется. Или если не обманывает сама нянюшка.
6
Наташка тарабанила в дверь так, словно длительное время была безработной ударницей, с целью выживания спустившей ударные инструменты своего музыкального коллектива. Руки стосковались без дела. При этом далеко не мелодичным голосом требовала сообщить, имеется ли у нас совесть. Не выдержав ответного молчания, влетела в комнату и разразилась гневной тирадой по теме: «Сколько можно дрыхнуть?»
– Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по… – смазав зевком окончание, пробормотал Димка из-под подушки, которую положил на голову.
– Не надо пугать меня расчлененкой! – окончательно рассердилась Наташка. – Время половина первого! Надо что-то решать. Все уже давно сидят за столом, завтракают, но ничего не решают. Борис требует немедленного отъезда. Маринка просит забрать ее из больницы. Светлана настаивает на бессменном карауле у койки обоих сыновей, ссылаясь на то, что Маринка специально пробралась в больницу, чтобы ее придушить или отравить. – Наташка выдохлась и присела на стул. – Может, и правда уедем, а? – И, вглядевшись в мою измученную «отдыхом» физиономию, торопливо добавила: – Ну не прямо сейчас. Например, через полчасика, час… Куда нам торопиться?
– Уезжайте. – Димка откинул на меня подушку и скрипнул зубами. – У меня правая нога отказывает. Перелома нет, но есть сильный ушиб. Не смогу вести машину. Кстати, надо бы посмотреть, куда я чуть не улетел ночью.
– Никуда! Я уже посмотрела, – торжественно объявила Наташка. – Нельзя сказать, что это место сравняли с землей, поскольку там красуется альпийская горка.
Сонное состояние схлынуло с меня как с гуся вода.
– Не может быть! Откуда она там взялась?
– Коллективное творчество. Данька с Антоном натаскали земли, приволокли с речки камней, а Юлька под чутким Ксюшиным наблюдением повытаскивала из разных мест цветочки и натыркала их между камнями, где душа пожелала.
– А колодец?
– Меня обсмеяли! Юлька сказала, что никакого колодца там не было. Просто перекопанный Антоном участок земли. Не люблю, когда меня выставляют маразматичкой.
– Не может быть! Ты не там смотрела.
– Да я везде смотрела! И не один раз. Даже через забор к соседям заглядывала. И потом там, где мы с тобой торчали, ты оставила на суку памятный сувенир – какой-то цветастый клок. Он так на яблоне и висит, напоминая: «Здесь была Ира». А может, клок и не твой. Пожалуй, я на тебе шмотки подобной расцветки не видела. Проверь свою и Димкину одежду. Заметь, я не исключаю, что лоскут не ваш. Хирург Ефимов вполне мог действовать по своему закону: как выскочил, как выпрыгнул из колодца, пошли клочки… по всему саду-огороду. Чужие. Интересно, кто клок оставил? Ладно, хватит болтать. Ефимов, это, в первую очередь, к тебе относится. Поднимайтесь. Вдруг у Дмитрия Николаевича нога расходится? И не мешало бы ему скатать в больницу вместе с Юркой. Ногу проверит, а заодно и Маринкино состояние. Надо спасать Мару от свекрови. Честно говоря, я ее не понимаю. Сердце у бедняжки прихватило не тогда, когда выяснилось, что Светлана жива, а тогда, когда она преставилась… Вроде как. Слушайте, а почему у вас так валерьянкой несет?
– Наталья, ты дашь мне спокойно одеться?
По Димкиному тону стало ясно, он не желает окончательно просыпаться.
– Забирай Ирину, и идите… Короче, идите куда-нибудь. Я… – Димка зевнул, промычав что-то нечленораздельное.
Наташка удивленно пожала плечами и с осуждением отметила полную незаинтересованность человека в решении вопроса увековечивания места его ночной вылазки из адской шахты. В знак солидарности я тоже пожала плечами и, не отвлекаясь на дальнейшие разговоры, быстро оделась. По договоренности с подругой, вышла через пять минут после того как она ушла.
На кухне вообще никого не было, чему я очень обрадовалась. Ни с кем не хотелось общаться. Прихваченное с собой на случай расспросов полотенце, подтверждающее мое стремление выкупаться в реке, повесила на шею и, наскоро выпив чашку остывшего кофе, решилась, наконец, взглянуть на себя в зеркало. Надо же! Со вчерашнего вечера почти не изменилась.
С крыльца сходила с достоинством, не торопясь, зато обратное восхождение проделала с максимальной скоростью. Неожиданное появление в поле зрения Бориса Ивановича, на ходу сматывающего удочки, заставило… Ну что нового я ему могла сказать после Натальи? Разумеется, следует немедленно уехать, но ведь обстоятельства!
В сад я вылезла проторенным путем – через окно. Димка даже не пошевелился. Оглядевшись вокруг, убедилась, что оправдываться не перед кем, и уверенно направилась к месту ночного события, отметив, что начало уборки территории от разного хлама положено. То тут, то там виднелись кучки собранного мусора. Никаких клочков на деревьях не висело. Ни по дороге, ни рядом с новым дизайнерским изыском.
Альпийская горка радовала глаз новизной и отсутствием сорняков. Правда, анютины глазки немного «прижмурились» – результат пересадки. Не вызывало сомнения, что горка маскирует бывший колодец. При взгляде на сухой сук яблони, до которого не дошли руки у Брусиловых, тот самый, за который мы с Наташкой зацепились, у меня заныло плечо. Я обнаружила следы ночного Димкиного залегания для кратковременного отдыха. Трава так и осталась примятой, а кое-где была вырвана с корнем. Дмитрий Николаевич рвал и метал. Исключительно из-под себя.
Рождались очень неприятные эскизы к окончательной картине ночного события. Первый – достаточно простой. Допустим, Антон копал, копал и наткнулся на непробиваемый участок земли. Да тот же лист какого-нибудь железа. Желательно кровельного, из нержавейки. Сдвинув его, обнаружил не засыпанный колодец, который и предъявил для обозрения Юльке. Посовещавшись, оба решили оставить все как есть до утра, чтобы обследовать нарытое. Чем это обернулось, им известно. В таком случае, именно Антон играл роль нашего теневого спасателя. А маскировался юноша только потому, что боялся обвинений в халатности и непредусмотрительности. По сути, он здесь на птичьих правах, мог и вылететь из брусиловского гнезда. Если колодец был недостаточно глубоким, утром ребятки его просто засыпали. Если наоборот – вернули железяку на место и вместо запланированной ранее клумбы возвели на железке горку. В любом случае, не разрушать же альпийскую красоту для того, чтобы доказать существование черной дыры. Тем более, гости слишком уж загостились. Можно обвинить их в небольшом помешательстве и быстренько спровадить. Наташка права – не хочется выглядеть маразматиками.
