Карл Хайасен - Купание голышом
Ясное дело, безнравственное соглашение между Чазом и Редом следовало хранить в тайне, поэтому серийные романы Чаза превратились в постоянную головную боль. Не раз Ред Хаммернат напоминал Чазу, что удача повернется к нему спиной, если он выболтает хоть одной из подружек имя своего настоящего хозяина. По иронии судьбы, меньше всего Ред Хаммернат беспокоился о жене Чаза, потому что ей, похоже, Чаз вообще ни о чем не рассказывал.
Но потом Чаз позвонил и отчаянно заверещал, что Джои поймала его за подделкой результатов анализов воды. Не раз и не два Ред спросил:
– Ты уверен, что она знает, о чем речь?
Чаз отвечал, что не уверен, потому что Джои больше об этом не заговаривала. По телефону все это звучало подозрительно. Чаз явно перетрусил. Ред Хаммернат посоветовал ему сохранять спокойствие:
– Ничего не предпринимай. Посмотри, что она скажет.
А Джои Перроне ничего не сказала, ни единого слова. Но Чаз все равно тревожился, и это отражалось на Реде. А вдруг женушка раскрыла аферу с Эверглейдс и решила пока помолчать и выждать благоприятный момент? В худших Ре-довых кошмарах Джои ловила Чаза за яйца на другой бабе и приходила в такую ярость, что разбалтывала его начальству о поддельных данных. Не было смысла пытаться купить ее молчание – если верить Чазу, Джои стоила миллионы.
Дни превращались в недели, и Чаз, похоже, успокоился. Он реже говорил о жене и о ее подозрениях, и Ред Хаммернат решил, что ситуация уладилась сама собой. Внезапно Джои Перроне погибла, и теперь кто-то шантажирует Чаза. По крайней мере, так Чаз говорит. Ред Хаммернат не исключал, что молодой человек просто вымогает у него деньги – это вполне в его духе.
– Ты уверен, что это детектив? – спросил Ред.
– А кто, к чертовой матери, еще? Насчет Джои только он меня и достает. – Чаз возбужденно махал руками. – Он изменил голос по телефону, притворялся Чарлтоном Хес-тоном!
Тул недоуменно хрюкнул.
– Ну, тот парень, президент Национальной стрелковой ассоциации, – пояснил Ред. – У которого тоска по старым добрым временам.
– А еще он снимался в кино, – тонким голосом произнес Чаз.
– Слушай, знаешь, кто классно изображает Хестона? Этот актер, Робин Уильяме…
– Ред, ты меня вообще слушаешь?
– Конечно, сынок. Ты думаешь, детектив, который подражает голосам кинозвезд, и парень, который пробрался к тебе в дом, – одно лицо?
– Уверен на все сто. Копу это раз плюнуть, – заявил Чаз. – Знаешь, что он сегодня сделал? Врубил поливальную установку! Когда я пришел домой, там был настоящий ливень, из этой фиговины лило, как из Ниагарского водопада! Свихнуться можно, какой тупизм.
«Мысли мои читает», – подумал Ред Хаммернат.
Они тесно прижались друг к другу, словно голубки, на заднем сиденье серого «кадиллака» – Ред вонял фальшивыми сигарами «Монтекристо», Тул – мокрым быком, а Чаз Перроне – окружной свалкой, куда только что вышвырнул коробки с вещами жены.
Ред Хаммернат отослал водителя в лавку за пончиками, на случай если Чаз сболтнет какую-нибудь разоблачительную глупость. Разговор следовало вести очень осторожно: Ред не хотел, чтоб его обременяли излишними подробностями. Что бы ни произошло между Чазом и Джои Перроне на борту круизного лайнера, это их личное дело, и оно должно остаться таковым.
Наблюдая теперь за Чазом, Ред с трудом себе представлял, как тот вообще мог выбросить кого-либо за борт – особенно Джои, девушку высокую и крепкую. Тул легко бы с ней справился, но Чаз?
«Может, он сильнее, чем кажется», – подумал Ред.
– Сынок, – сказал он, – хочешь, скажу дикое? Я виделся с ним сегодня утром. С твоим копом.
– С Ролваагом! – Чаз мертвенно побледнел. – О боже. Как это получилось?
– Он не поленился приехать ко мне на ферму, чтобы спросить про арендованный минивэн. – Ред покосился на Тула – тот рассеянно почесывал струпья на шее.
– Он упоминал меня? – тревожно спросил Чаз.
– Нет. Навешал мне лапши на уши, а я поверил, – мол, симпатяга Тул напугал каких-то дружков шерифа. Я, само собой, не знал, что этот самый детектив охотится за твоей задницей.
– Ред, я им вот-вот хотел заняться, – подал голос Тул. – Но твой парень сказал ничё не делать.
– И был прав, – сказал Ред Хаммернат. – С копами нельзя обращаться как с бобоводами. Такова суровая правда жизни.
Чаз подавленно вздохнул. Тул похрустел пальцами и сказал:
– Я не понял, чё это его шантажируют, если он ничё плохого не сделал.
Ред мысленно рассмеялся. Парень снова нащупал самую суть.
– Человек по телефону сказал, будто видел, как я выбросил Джои за борт. Разумеется, это неправда, – пояснил Чаз.
Тул наморщил лоб:
– Чё неправда? Ты такого не делал или ты такое сделал, но никто не видел?
Чаз открыл было рот, но только сипло квакнул.
Ред Хаммернат быстро сменил тему:
– Этот Ролвааг, непохоже, чтобы он вел собственную игру. Я пожил достаточно и жулика узнаю.
– Я же сказал, это он, больше некому. – Ред предпочел бы, чтобы в голосе Чаза уверенности было побольше. Если Чаз и впрямь выбросил жену за борт, кто-то мог увидеть – другой пассажир, юнга, да кто угодно.
– Давай сначала выясним, кто такой этот шантажист и сколько он хочет, – сказал Ред. – Может, просто какой-нибудь ловкач, увидел историю в новостях и решил тебя потрясти. С этим мы справимся. – Он уверенно кивнул на Тула. – Но если это и правда коп, тогда нам надо быть очень, очень осторожными. Он нам может устроить веселую жизнь, даже если ты ничего плохого не делал.
– Я не делал, Ред, – произнес Чаз сквозь зубы. – Я же сказал, это был несчастный случай.
– Не дергайся, сынок. Я тебе верю.
Тул, тыча в заусенец ржавым рыболовным крючком, неопределенно хмыкнул.
– Когда сукин сын снова позвонит, – сказал Ред Хаммернат, – постарайся назначить ему встречу.
– Господи, Ред, это что же – лицом к лицу? – заскулил Чаз. – Зачем? Что мы будем делать?
– Вежливо выслушаем все, что он имеет сказать, – ответил Ред. – Да, сынок, и надо прояснить еще один момент. Не мы. А ты.
Тринадцать
Мик Странахэн позвонил Чарльзу Перроне в 5:42 утра.
– Доброе утро, говнюк. – На этот раз он подражал Джерри Льюису[31]. Мексиканский писатель, владелец острова, обожал «Чокнутого профессора», и Странахэн часто смотрел его по видео. Не худший способ одолеть тропическую депрессию.
В трубке муж Джои Перроне очнулся только через несколько секунд.
– Это ты вчера звонил?
– Вееееррррно.
– Нам надо встретиться, – сказал Чаз Перроне.
– Зачем?
– Поговорить.
– Мы уже говорим, – возразил Странахэн. – Ты бросил свою любимую в Атлантический океан. Интересно, как ты это объяснишь.
– Я ее не толкал. Она сама упала.
– Я видел совсем другое.
– Послушай, – затухающим голосом взмолился Перроне.
– Эге-гей? Чаз?
– Это надо сделать лично.
– Сделать что? У тебя на счету тысяча восемьсот долларов, – сказал Странахэн. – Это весьма прискорбно.
– Я могу достать еще, – выпалил Перроне, но потом спохватился: – А откуда ты знаешь, сколько у меня в банке?
– При-скорб-но.
– Не вешай трубку. Не надо!
– Где ты возьмешь денег? – спросил Странахэн.
– Мне кое-кто должен.
– Ты биолог или ростовщик? – засмеялся Странахэн.
– Ладно, Ролвааг. Скажи мне, сколько ты хочешь? «Опять этот "Ролвааг"», – подумал Странахэн.
– Я еще не решил сколько, – сказал он.
– Хорошо, так когда мы можем встретиться? Я серьезно.
– Пока-пока, Чаз.
– Погоди, – остановил его Перроне. – Я только хотел спросить… ты сейчас кому подражаешь?
– Ну?
– Джиму Кэрри, верно?
– Мистер, моя цена только что возросла вдвое, – произнес Странахэн.
Тул стоял в дверях спальни и вопрошал, кому понадобилось звонить в такую рань. Когда Чаз Перроне ответил, что шантажисту, Тул заторможенно выругался и побрел обратно в кровать. Это была долгая, судорожная ночь, фентаниловые пластыри засыхали один за другим, увядали, как цветы. От так называемого доктора никакого проку – ему явно отвратительна сама идея оставить Тула у себя дома, и отвращение взаимно. Но Ред – хозяин, а Ред говорит, нечего Тулу болтаться на улице и пугать соседей. Тул остается с доктором и следит, чтобы никто больше не проник в дом. Чаз Перроне с неохотой препроводил его в гостевую комнату. Чуть позже Тул попытался принять душ, но уже через пять минут так полинял, что черная шерсть засорила сток. Чаз прочистил его вешалкой и не сказал ни слова, но Тул видел, что Чаз вот-вот взорвется.
На завтрак Тул приготовил омлет из девяти яиц, пинты сливочного варенца, полуфунта чеддера, перцев-ассорти, горсти оливок без косточек и четырех унций соуса табаско. Едва Тул начал пожирать свое острое произведение, доктор в омерзении ретировался из кухни.
После этого Тул заявил, что собирается свалить в поисках лекарства.
