Дмитрий Щеглов - Абрек из Мюнхена
Это больше всего и возмутило Вячеслава. Он не понимал эстетический вкус-вывих собственной супруги.
– Как ты могла с негром лечь в одну постель? – вопил оскорбленный муж.
– Он не негр! Он араб!
– А если араб, то что тогда, он медом намазанный? Я тебя зачем сюда отправлял? Негров ублажать?
– Он араб! Физули! – не зная что сказать в свое оправдание, твердила одно и тоже блудница.
Зазвенели стекла, посыпались пощечины, пинки и белые зубы араба.
– На аптеку, сволочь, всю жизнь будешь работать! – орал Вячеслав мутузя своего нежданного заместителя. Наконец, устал. Араб, как ни в чем не бывало встал, и сказал на ломаном русском языке:
– Плати за ночка, двести евря! И за зубы три тисяча. Они у меня фарьфоровые.
– Ах, ты гад! Я тебе еще должен платить? Клавка, ты что, его за деньги наняла?
– А ты думал, у меня с ним любовь?
Через шесть месяцев развелся Вячеслав. Тяжелый был бракоразводный процесс. Отщипнула у него Клавка приличный кусок имущества. На суде доказывала, на детей, щипаю. Оказавшись свободным, Вячеслав, сам приличный кобель, любил стянуть кусок мяса с чужого стола. Вот и теперь он позавидовал Карлу Мюллеру. Переводчица его была слишком хороша. Из-за нее и пригласил Мюллера на телепередачу Вячеслав.
Однако если на переговорах, Лона с Карлом Мюллером были одни, то в ресторане их сопровождал молодой телохранитель Тимур. Вячеслав несколько раз уважительно покосился в его сторону. В течение обеда Тимур не проронил ни слова.
– Телохранитель? – полюбопытствовал Вячеслав. После того, как Карлу Мюллеру Лона перевела вопрос, он затряс несуществующей бородой.
– Йя! Йя!
Вячеслав сочувственно улыбнулся и попробовал уточнить:
– Нашел кого в охрану нанимать! Араба! Он кого охраняет?
Карл Мюллер наконец оценил по достоинству предложение Лоны представить ее брата охранником-телохранителем. Его угрюмое выражение лица, двухдневная щетина, молчаливость и рукоятка ножа-кинжала торчащая из-за пояса невольно бросались в глаза и производили неизгладимое выражение.
– Он меня охраняет! – сказала Лона. Вячеслав поморщился как от зубной боли и стал делать заказ.
– Мы днем еще работаем и как шведский стол! – напомнил гостям официант, принимающий заказ: – Можете сами выбрать часть блюд по собственному желанию.
Телохранитель Тимур, о котором, до этого шла речь молча встал и пошел к столу в углу зала уставленному явствами.
– Ваш араб по-русски понимает? – удивленно спросил Вячеслав.
– Он не араб! – ответила Лона.
– А кто же он?
– Он абрек!
– Предупреждать надо! – недовольно сказал Вячеслав. – Между абреком и арабом большая разница. Наш абрек – это гремучая смесь кровной мести, рыночных отношений и молодечества, им можно самого Бен-Ладана ночью напугать. А если на него смотрит прекрасная дама, абрек готов из штанов выпрыгнуть и сделать харакири любому косо глянувшему аборигену.
Лона рассматривала интерьер ресторана. Он был выдержан в строгих, темных тонах. Тяжелые колонны и двери отделаны дубом, карельской березой. Официанты вышколены. В пустом зале кроме них никого не было. За обедом выпили по бокалу испанского вина пятилетней выдержки. – Встречаемся перед Останкинской башней в шесть часов! – прощаясь, сказал Вячеслав и многозначительно пожал локоть Лоны.
– Надеюсь, мы еще сможем побеседовать на отвлеченные темы!
– У вас как у Карла, нет моченьки, дождаться ноченьки? – пошутила Лона. Она удовлетворенно подумала, что приобрела себе еще одного надежного союзника. Ох, Лона! Доиграешься ты с огнем, попробовала она себя предостеречь.
Глава 9
Карл Мюллер предложил съездить переодеться. Автомобиль медленно ехал по запруженным транспортом улицам. Рядом с водителем сидел Тимур, а сзади Карл Мюллер и Лона. Карл Мюллер уже пожалел, что согласился на участие с телепередаче, и на затраты по ней. Его мучила жаба, он не знал, сколько придется заплатить и главное кому. По приезде в Барвиху он первым делом именно это обстоятельство решил уточнить у Васи Пупкина.
– Пауль! – спросил он его! – Я опрометчиво дал согласие на участие в вашей телепередаче и согласился ее проспонсировать вместе с вашим нефтяным бароном. Как вы думаете, во сколько это мне может встать? Вы знаете расценки на рекламу?
– Знаю! От двадцати тысяч до пятидесяти! Рекламный ролик! – не моргнув глазом, ответил Вася Пупкин. Карл Мюллер полез искать валидол.
– Это будет не реклама, а просто участие в телепрограмме! – поправила Мюллера Лона. Вася Пупкин зачесал в затылке.
– Если вы ничего не заплатите и не пообещаете, вас повозят мордой об стол и вытрут о вас ноги. С политиков ничего не берут, а таких как вы доят хорошо. Выбирайте сами что желаете! Зря вы ко мне не обратились, я бы вам такое паблисити организовал, с кем хочешь. Хоть с голубыми, хоть с трансвеститами, хоть с демократами, хоть с либералами, хоть с патриотами. Эта почти одна тусовка. Наша фирма веников не вяжет и работает по умеренным ценам. А вы погнались за нефтяными олигархами. Их причуды сами арабские шейхи не могут переплюнуть. Так что я думаю, – Вася Пупкин застыл с серьезным выражением лица, – забудьте о немецкой скаредности и приготовьтесь взлохматить свою золотую или платиновую кредитную карточку. И желательно презент-подношение отдать борзыми щенками.
– Нет у меня борзых щенков! – ответил немец после перевода Лоны.
– Я имею в виду наличные! Тысяч десять я думаю, хватит ведущему! – сказал Вася Пупкин. – Я бы на его месте меньше не запросил.
Карл Мюллер прежде чем пойти переодеваться отдал распоряжение приобрести для них троих билеты до Пятигорска. И уточнил. Два – отдельное купе в международном вагоне для него и его переводчицы. И в соседнем вагоне для ее брата, обычное купе. Вася Пупкин молча выслушал указание. Он только попросил уточнить время отъезда.
– Завтра! Чем раньше тем лучше.
Пупкин решил показать весь ассортимент услуг которые может предложить его фирма:
– У нас есть отдельный бронированный царский спецвагон. Можем прицепить его к любому поезду. Можем вообще отдельный бронированный поезд пустить до Пятигорска. Охрана – элитный взвод. Ванна из шампанского. Можно в заповедник заехать, прямо из окна лосей пострелять. Любой оркестр можем заказать, начиная от духового и кончая симфоническим. Проводить, встретить, для нас не проблема. И даже почетный караул на месте можем организовать. Что пожелает клиент?
Клиент – Карл Мюллер от отдельного вагона, тем более бронированного поезда отказался, но пожелал иметь оркестр. Чтобы здесь проводил и там, на перроне встретил.
– Езжайте на свою передачу, а билеты и оркестр вам на завтра будут! – пообещал Вася Пупкин.
На телестудию находившуюся где-то в полуподвале, а не в Останкино Лона Штерн и Карл Мюллер прошли вместе с нефтяным бароном Вячеславом. У них проверили паспорта и выписали пропуска. У Мюллера шевельнулось подозрение, что эта телестудия была всего лишь ширмой, фейс-лицом подпольной фирмы на которой миллионными тиражами делали контрафактные копии видеофильмов. Он недалек был от истины, на этой видеостудии разливали еще и некачественную водку. Ведущий программы их уже ждал. Вячеслав представил Карла Мюллера и Лону Штерн.
Ведущий записал фамилию и имя Мюллера и сказал, что переводчица не понадобится. Он сам отлично знает немецкий язык и переведет, если нужно будет.
– Немец изъявил желание покрасоваться на экране! – подмигнул ведущему Вячеслав. – Он как на Западе, сам за себя хочет оплатить.
Ведущий удивленно посмотрел на Карла Мюллера и спросил на чистом немецком языке:
– Я правильно понял Вячеслава, что вы хотите спонсировать нашу программу?
Карлу Мюллеру стало дурновато. Он подумал, что его с обещанной разовой благодарности хотят подвинуть в область долговременного сотрудничества на ниве благотворительности. Карл Мюллер мгновенно вспотел и резко ответил:
– Мы немцы плохие спонсоры. А если спонсируем, то в основном женщин.
Кто же знал, или почему никто не подсказал Карлу Мюллеру, что ведущий программы может принять его замечание слишком адресно, ибо являлся большим поклонником Содома и Гоморры.
Фашист! Решил про себя рыцарь голубого экрана, глядя на Карла Мюллера и злорадно сжал тонкие, чуть накрашенные губы. Оттопчусь я на тебе собака, в станок поставлю, мысленно пообещал он Мюллеру и подозвал гримершу.
– Загримируйте и причешите, пожалуйста, сложного клиента!
На иносказательно-эзоповом языке работников его программы эта просьба означала: загримируйте этого клинического идиота соответствующим образом, чтобы неповадно было в следующий раз вводить в заблуждение честных людей. Гримерша блестяще знала свое дело. Брызнув на голову Карла Мюллера лаком она быстро стала делать ему укладку из его жидких волос. Затем прошлась по лицу пудрой и легким тонирующим кремом.
