Лоуренс Блок - Герой по вызову
Тамошняя мамка оказалась тощей древней каргой с глубоко запавшими глазами и с проплешиной на темени. Я показал ей письмо от Амануллы. Письмо было адресовано ей лично и содержало просьбу оказать мне содействие в розысках интересующей меня девушки. Я должен был получить эту девушку незамедлительно, а Аманулла обещал компенсировать хозяйке борделя ее цену чуть позже. Аманулла снабдил меня четырьмя письмами, адресованными разным мамкам. Плешивая карга несколько раз перечитала письмо, потом угрюмо уставилась на меня.
— Тут ничего не сказано, сколько он мне заплатит за девочку, — заметила она.
— Он заплатит ту цену, которую ты назовешь.
Это известие ее обрадовало. Она предложила мне еду и питье, а потом вывела на мое обозрение весь табун проституток. Их было четырнадцать или пятнадцать. Среди них я увидел китаянок, арабок, негритянок, европеек, но несмотря на их этническое многообразие, они выглядели как выводок близнецов.
— Да они же все одинаковые! — сказал я.
— Под подолом халата у них все одинаковое! — возразила карга и мерзенько захихикала.
Но мне не хотелось задирать им халаты и вообще не хотелось с ними что-то делать. У меня возникло одно желание: прогнать их с глаз долой, а самому побыстрее отсюда смотаться. В жизни я не оказывался в столь убогом женском обществе. Шлюхи передвигались мелкими шаркающими шажками на кривых ногах, их невидящие взгляды были устремлены вперед, а застывшие лица не выражали никаких эмоций. Они мне напомнили зомби — живых мертвецов. Нет, хуже: они были похожи на индийскую женскую сборную по хоккею на траве, которую заставили сыграть со сборной НХЛ на ледяной площадке в «Мэдисон сквер гарден».
— Твоей среди них нет? — осведомилась старуха, вцепившись своей клешней мне в локоть. — Дай мне еще раз посмотреть на ту картинку, kazzih.
Я снова показал ей фотографию.
— Симпатяшка. Но и мои девочки тоже симпатичные. Можешь выбрать одну. Я тебе уступлю.
Я начал было отнекиваться, но потом задумался. Ведь Аманулла дал мне четыре письма для каждой «мадам». Они же не догадаются, что мне разрешено выкупить на свободу только одну девушку по имени Федра Харроу. А я мог в каждом из четырех борделей, по своему выбору, даровать свободу любой невольнице. Освобождение четырех шлюх, конечно, не идет ни в какое сравнение с отменой института рабства, но долгая дорога к свету из тьмы начинается с малых шагов, или, как сказал бы Аманулла, цитируя очередную афганскую поговорку, «Скорее можно обстричь шерсть с верблюда, чем оседлать овцу».
И я снова стал вглядываться в лица девушек. Зная, как мне всегда везет, подумал я, мне наверняка приглянется именно та, которая с детства мечтала о карьере шлюхи. И что же я стану делать с тремя освобожденными проститутками? Самоочевидный ответ, который напрашивался сам собой, меня почему-то не устроил. Да и не решал он проблему в полной мере. Что мне делать с ними потом? Если просто бросить их в Кабуле, то они либо помрут там с голоду, либо снова попадут в лапы работорговцам и вернутся в бордель. А если доставить их на родину, домой? Что ж, наверное, мне бы удалось, но это такой геморрой… К тому же у меня не было никакой уверенности, что возвращение в отчий дом доставит им радость. Если, как предположил Аманулла, все они дочери рабов, то у них и дома-то нет в общепринятом смысле этого слова. А если их продали в рабство собственные родители, то отчий дом, наверное, не самое желанное для них место в мире.
Но окончательно отказаться от этой гуманистической затеи меня заставило осознание факта, что я просто собираюсь развести Амануллы на бабки, которые ему придется платить. Правда, денег у него куры не клюют, и он бы не обеднел. Правда и то, что он наварил свое несметное богатство в презренной индустрии работорговли и посему было бы только справедливо подложить ему такую свинью. С другой стороны, факт тот, что Аманулла оказался человеком высоких морально-этических качеств, человеком с сильно развитым чувством гостеприимства и дружбы. А когда мне приходится выбирать между друзьями, погрязшими в пороках и коррупции, и незнакомцами, осененными невинностью души и чистотой помыслов, я делаю свой выбор в пользу друзей.
Следующий бордель располагался в Шибаргане, но попасть туда прямиком оказалось невозможно. Путь мне преградили горы, и даже прагматическая широта русской души не материализовалась в прокладке шоссе, связывающего Рустак и Шибарган. Возможно, этот недочет удастся исправить уже после прихода русских в Афганистан, подумалось мне. А может быть, они просто позакрывают все публичные дома и дадут шахтерам возможность самостоятельно налаживать свою сексуальную жизнь. В странах с рыночной экономикой публичные дома закономерно возникают в районах компактного проживания мужской части населения, за исключением таких оазисов, как Файэр-айленд*. Но в странах с плановой экономикой все обстоит совсем иначе — ну, как бы вам объяснить… Взять хотя бы автомобиль, который одолжил мне Аманулла. Как я уже отметил, Советы никогда не выказывали серьезного отношения к производству товаров массового потребления. А проститутки — самый что ни на есть товар массового потребления, даже те из них, которые выглядят полезными ископаемыми.
Такими вот философскими экзерсисами я развлекал себя на обратном пути в Кабул.
Вернувшись в столицу, я поехал на автозаправку, где попросил заполнить не только бак, но еще и дюжину пятигаллоновых канистр, которые разместил на заднем сиденье и в багажнике. Если в Афганистане вы собираетесь в дальнюю поездку, вам нужно позаботиться о достаточном запасе бензина, чтобы доехать до места назначения и вернуться. Вдали от крупных городов вы ни за что на найдете придорожных заправок, с чистыми туалетами и бесплатными дорожными картами, и улыбчивый паренек в накрахмаленном комбинезоне не подбежит к вашему автомобилю, чтобы протереть лобовое стекло и проверить уровень масла. Ни тебе холодной кока-колы и горячих гамбургеров, ни музыкальных автоматов, ни автоматов с чипсами и леденцами, ни сувенирного прилавка, где можно купить резинового Микки-Мауса или Дональда Дака. Но зато в Афганистане никто не бьет тревогу в связи с ростом смертности от рака легких и инфарктов или в связи с загрязнением воздуха угарным газом и свинцовыми окислами.
Хотя, уверен, они еще догонят цивилизованный мир. Кабул, окруженный с трех сторон горными грядами, будет барахтаться в смоге, как только индустриализация города достигнет соответствующего уровня, и его хваленые горы окажутся непреодолимой преградой для промышленных выбросов — как это и происходит у нас в Лос-Анджелесе.
Из Кабула я устремился на север, в направлении Кандагара. Русские предпочли держаться от этого горного шоссе подальше, и, по-моему, они поступили мудро. Я бы и сам тоже с радостью держался от него подальше. Дорога была вымощена очень уж странно: такое впечатление, что какой-то умник из афганского министерства транспорта приказал просто рассыпать посередине трассы несколько самосвалов гравия. Постепенно дождевые потоки размыли почти все дорожное покрытие, а от того, что осталось, проку тоже было мало: полоска гравия теперь тянулась строго по центру шоссе, и колеса моей «балалайки» катились по глубоким колеям. Сама же дорога петляла, виляла и подпрыгивала, шатаясь из стороны в сторону, а то и вовсе исчезая из виду. Я периодически вглядывался направо и налево и видел вокруг себя в радиусе двух миль голую пустыню, то есть в прямом смысле пустоту, упиравшуюся в едва различимую долину далеко внизу. У этого шоссе отсутствовала обочина. С правой стороны оно балансировало на самом краю утеса, и я прижимал машину как можно ближе к сплошной гранитной стене с левой стороны. Я уговаривал себя, что ничуть не боюсь высоты, и старался не заглядывать в жуткое ущелье справа.
Перед самым Кандагаром я выехал на плато, где шоссе впервые перестало ходить ходуном и превратилось в прямую ровную полоску. Я остановился, залил бензина из канистры, потом вдавил педаль газа до упора и сделал последний рывок.
Кандагар — довольно-таки живописный город со стапятидесятитысячным населением. В целом архитектура и вообще наружность этого города куда более современная, чем в Кабуле: тут больше типовых железобетонных зданий и меньше допотопных лачуг, больше автомобилей и меньше осликов, больше мужчин и даже женщин носят западную одежду. Я остановился перекусить, после чего направился к южной окраине города и поехал искать нужное мне заведение.
Здешний бордель мало чем отличался от того, что я видел в Рустаке. С той лишь разницей, что дом утех располагался не в отдельных хижинах, а в похожей на амбар постройке, и мамка оказалась не иссохшей старушенцией, а толстомясой теткой с волосатой бородавкой на подбородке и четырьмя вертикальными шрамами в центре лба. Кандагарская «мадам» оказалась хохотушкой. Она засмеялась, когда я сообщил, что меня прислал Аманулла, заржала, услышав, что я хочу выкупить одну и ее проституток для своих нужд, и заливисто захохотала, увидев гарантийное письмо от Амануллы.
