Джанет Ианович - Четверка сравнивает счет

- Еще как можем, - возразила Лула. – Мы охотники за головами. И можем творить, что хотим. Мы защищены долбаным законом аж с 1869 года, когда люди вообще не знали как себя вести.

- Это правда? – потребовала подтверждения миссис Новики.

- Ну, под этот закон пульт и в самом деле не попадает, - заметила я. – Но закон дает нам кучу прав по части преследования и поимки преступников.

С подъездной дорожки между двумя домами раздался хруст гравия.

- Это ведь Максин? – спросила я.

- Вы все нам испоганите, - проворчала миссис Новики. – Мы уже все распланировали, а вы только портите.

- Это мы-то портим? Да посмотрите на себя. У одной скальп сняли, у другой палец отрезали. А там в Трентоне убитая продавщица. А вы все еще играете в эти дурацкие игры по поискам сокровищ.

- Не так все просто, - встряла Марджи. – Мы еще не можем уехать. Нам еще должны заплатить цену.

Хлопнула дверца машины, и миссис Новики попыталась крикнуть.

- Макси! – завопила она.

Лула пихнула миссис Новики бедром. Та потеряла равновесие и шлепнулась на диван, а Лула уселась на нее.

- Я знаю, что заработаю выговор, если застрелю вас, - заявила Лула. – Поэтому я просто посижу тут на вас, пока вы не успокоитесь.

- Не могу вздохнуть, - сообщила миссис Новики. – Ты не могла бы сдать назад?

Марджи затравленно смотрела, похоже, она не могла решить: то ли ей заорать, то ли кинуться самой к двери спасаться.

- Сядьте, - приказала я ей, вытаскивая из сумки перцовый баллончик промышленного размера, и потрясла им, чтобы удостовериться, что он полный. – Не болтайтесь под ногами.

Я спряталась за дверь, когда вошла Максин, но Лула-то, сидящая на миссис Новики, была вся на виду.

- Привет, - сказала Лула Максин.

- Черт, - произнесла Максин. Потом развернулась и рванула к двери.

Я пинком захлопнула дверь и наставила на нее баллончик:

- Стой! Не заставляй меня это использовать.

Максин сделала шаг назад и подняла руки.

- А сейчас слезь с меня, бочка жира, - обратилась миссис Новики к Луле.

У меня на поясе болтались наручники. Я отстегнула их и вручила Луле с указанием обезвредить Максин.

- Прости, что приходится это делать, - извинилась я перед Максин. – Обвинения против тебя минимальные, если будешь сотрудничать, даже не проведешь время в тюрьме.

- Да меня не время в тюрьме беспокоит, - заявила Максин. – А время простоя.

Лула потянулась защелкнуть наручники, и вдруг без предупреждения передняя и задняя двери с треском распахнулись. И в комнату с оружием ворвалась Джойс Барнхардт, одетая в черный полицейский спецназ и в футболку, украшенную надписью «охотник за головами». С ней было еще три женщины, все одетые под стать Джойс, вооруженные до зубов, как Рембо, орущие «Замри» во всю силу легких и совершающие те же приседания, что и полицейские в кино.

Новую лампу Марджи пнули в сторону и разбили, а Марджи, миссис Новики и Максин дружно завопилии бросились спасать свой хлам. Они орали «О нет!», «Помогите!» и «Не стреляйте!», Лула нырнула за диван и прикинулась настолько маленькой, насколько может притвориться особа двухсотфунтового веса. А я вопила на всех, чтобы прекратили орать.

В одной маленькой комнате творилась такая неразбериха, и скопилось столько людей, что вдруг до меня дошло, что среди них и в помине нет Максин. Я услышала, как отлетает из-под колес гравий, выглянула в окно и увидела, как Максин на машине пулей вылетает на подъездную дорожку, а оттуда на дорогу.

Машины у меня поблизости не было, потому и не имело смысла пускаться в погоню. И я чертовски была уверена, что не собираюсь помогать Джойс поймать Максин, потому ничего не сказала. Я просто отступила, уселась в большое раздутое кресло и подождала, пока все успокоятся. Что мне хотелось, так это наброситься на Джойс и избить ее до кровавого месива, но я не хотела подавать Луле плохой пример.

Джойс призвала помочь с арестом своих кузин Карен Ружински и Марлен Цуик. Третью женщину я не знала. У Карен было двое маленьких детишек, и я догадывалась, что она была счастлива сбежать из дома, чтобы отвлечься хоть чем-нибудь.

- Эй, Карен, - позвала я, - где твои детки? С дневной няней?

- Они у мамы. Она соорудила им во дворе пруд. Один из тех больших, что имеют палубу вокруг.

Карен положила пистолет на кофейный столик и вытащила бумажник из кармана своих спецназовских штанов.

- Вот посмотри, - сказала она. – Это Сьюзан Элизабет. В этом году идет в школу.

Миссис Новики заграбастала оружие Карен, нажала на курок, и с потолка свалился пласт штукатурки прямо на телевизор. Все замерли и уставились на миссис Новики.

Миссис Новики наставила пистолет на Джойс:

- Вечеринка окончена.

- У вас большие проблемы, - предупредила Джойс. – Вы покрываете беглянку.

Лишенная юмора улыбка прорезала лицо миссис Новики.

– Милая, я не скрываю ничего. Оглянись вокруг. Где ты видишь беглянку?

В глазах Джойс отразилось понимание ситуации:

- Где Максин?

Сейчас уже я улыбалась вместе с миссис Новики.

- Максин смылась, - произнесла я.

- Ты специально позволила ей уйти!

- Только не я, - возразила я. – Я бы не стала такого делать. Лула, разве я на такое способна?

- Черт возьми, нет, - подтвердила Лула. – Ты профессионал. Хотя, скажу откровенно, на тебе нет такого крутого охотничьего дерьма, как на них.

- Она не может далеко уйти, - заявила Джойс. – Все в машину.

Миссис Новики пошарила в карманах, вытащила сигарету и сунула в рот:

- Максин уже далеко. Они никогда ее не найдут.

- Просто из нездорового любопытства, - заметила я. – Вокруг чего вся эта заварушка?

- Вокруг деньжат, - ответила миссис Новики. Потом они с Марджи захохотали. Словно хорошо пошутили.

* * * * *

Морелли торчал перед телевизором, когда я вернулась домой. Он смотрел Jeopardy (шоу «вопросы –ответы» – Прим.Пер.), а рядом с его креслом стояли три пустые бутылки из-под пива.

- Что, плохой день? – спросила я.

- Начать с того… ты ведь правду сказала насчет своей квартиры. Я проверил. Большая гора пепла. То же самое с машиной. Далее в том же духе, пронесся слушок, что мы живем вместе, и теперь моя мать ждет нас завтра в шесть на обед.

- Нет!

- Да.

- Что-нибудь еще?

- Дело, над которым я работал последние четыре месяца, потерпело крах.

- Сожалею.

Морелли досадливо махнул рукой:

- Бывает.

- У тебя есть, чем подкрепиться?

Бровь взметнулась, и он искоса взглянул на меня.

- Что у тебя на уме?

- Еда.

- Нет. Ничего такого у меня нет.

Я прошла в кухню, поздоровалась с Рексом, восседавшем на маленькой кучке разнородных лакомств. Отдаю должное Морелли, Рекс пировал на виноградине, миниатюрном кусочке маршмэллоу, гренке из супа и орешках для пива. Я утащила маршмэллоу и съела, чтобы Рекс избежал риска выпадения клыков.

- Так что ты хочешь? – спросила я Морелли.

- Бифштекс, картофельное пюре, зеленый горошек.

- Как насчет бутерброда с арахисовым маслом?

- Это был бы второй выбор.

Я сделала два бутерброда и отнесла в гостиную.

- Что это за комки?

- Оливки.

Он заглянул внутрь бутерброда:

- Где желе?

- Желе нет.

- Думаю, мне понадобится еще одно пиво.

- Просто съешь это! – завопила я. – Я тебе кто, Бетти Крокер (Бетти Крокер - первая кулинарная леди Америки – Прим.пер.)? У меня тоже день не ахти, знаешь ли. И никто меня не спрашивает, а как я провела день!

Морелли осклабился:

- Так что там с твоим днем?

Я с размаху опустилась на диван.

- Нашла Максин. Потеряла Максин.

- Бывает, - утешил Морелли. – Найдешь снова. Ты же охотник за головами из ада.

- Боюсь, она готова дать деру.

- Нельзя ее осуждать. Поблизости околачиваются жуткие парни.

- Я спросила ее мать, в чем там дело, а она ответила, что в деньгах. Потом засмеялась.

- Ты видела ее мать?

Я выложила Морелли все детали, и он не выглядел счастливым, когда я закончила.

- Что-то нужно делать с Барнхардт.

- Есть идеи?

- Ничего, что не требовало бы выбросить полицейский значок.

Минуту мы помолчали.

- Итак, - начала я, - как хорошо ты знаешь Джойс?

Усмешка вернулась на место:

- Что ты имеешь в виду?

- Ты сам знаешь, что я имею в виду.

- Ты хочешь получить полный отчет о моей сексуальной жизни до сего момента?

- Это заняло бы слишком много дней.

Морелли спустился немного ниже на стуле, вытянул ноги, сложил губы в кривую улыбку, глаза его потемнели и подернулись мечтательной дымкой.

- Я не знаю Джойс так хорошо, как знаю тебя.

Зазвонил телефон, и мы оба взяли старт. Рядом с Морелли на столике лежал беспроводной. Он поднес его к уху и изобразил губами «Твоя мать».

Я стала делать ему знаки, что меня нет, но Морелли, продолжая улыбаться, вручил мне телефон.