Ирина Потанина - Дети Деточкина или Заговор Бывших мужей
— Может, именно поэтому? — мне порядком надоели эти возвышенные вздохи.
— Потому, что не виделись? — Вадька довольно хмыкнул, — Красиво. Хочешь сказать, чем реже встречаемся мы с человеком, тем больше нежных чувств к нему испытываем? А что, — Вадик снова завелся, — Вполне правдоподобно. Не зря же самая возвышенная любовь обычно бывает только к светлым, вымышленным образам, а самая честная преданность — эфемерным идеям, с которыми никогда на практике не сталкивался… Один корейский футбольный фанатик даже совершил акт самосожжения, чтобы, став призраком, помогать своей сборной. Твоя теория имеет полное право на существование.
Я насторожилась: этот загадочный корейский футбольный призрак, похоже, преследовал меня.
— Кстати, — Вадик и слова не дал мне вставить, — Когда мы сможем увидеться вновь? Только так, чтоб не на бегу. Ты ведь ничего не рассказала о себе. Чем занимаешься, чем живешь… Во сколько заканчиваются твои срочные дела?
— Не от меня зависит, — я открыла дверцу Форда, — Мой благоверный сейчас свалил в командировку, а я без него не очень-то люблю куда-то ходить.
Я вспомнила недавний разговор с Жориком и решила вести себя безупречно. Не от послушания, а из вредности. Будет потом чем его попрекнуть. Мол, «я-то вон какая хорошая, а ты взял и в командировку уехал»
— Так самое ж время общаться! — искренне удивился Вадька, — «Женское счастье, муж в командировке, хомячок и дети у свекровки» — помнишь в КВН пели? Свобода, это же великая вещь!
— «Лучше быть нужным, чем свободным», — процитировала я любимого БГ и лучезарно улыбнулась, радуясь собственной положительности.
— Восхищен глубиной твоих убеждений, — галантно склонился на прощание Вадька. Но все же добавил после короткой паузы, — Если хочешь, выбирайся сегодня. О, коробка-автомат для женщины — первый шаг к безаварийному вождению, — Вадим с уважением окинул взглядом Форд, — Так вот, сегодня в восемь один мой знакомый празднует пятилетие фирмы, мне зачем-то выдали два пригласительных. Хочешь — приходи.
Из вежливости, я взяла порядком измятый флаер. Время уже поджимало. На месте Виктории я давно бы уже уволила себя. Лихо тронувшись, дабы отбить у Вадика всякую надежду на моё безаварийное вождение, я чуть не сбила с ног того самого ГАИшника. Как ни странно, останавливать меня не стали. К своей бывшей редакции я примчалась уже через три минуты. «Как жаль, что никто не додумался строить помещения, по которым можно будет передвигаться в автомобиле,» — мысленно вздохнула я. А что? Автолифт, автокоридор, автокабинет. Вроде и в коллективе, а от всех защищен и спрятан. Тогда бы все дела делались значительно быстрее. Еще минут пять ушло на объяснения с работниками парковки.
К счастью, все необходимые знакомые оказались на своих рабочих местах. Политика городских властей в данном случае пошла мне на руку. Те сделали жизнь периодических изданий Города настолько тяжелой, что в результате на газетном рынке образовалось всего два — да, да, не два десятка, как прежде — конкурирующих лагеря. Все мелкие издания были выкуплены одним из двух воротил информационного бизнеса. Самое смешное, что редакции обоих лагерей располагались теперь в одном и том же здании, и даже на одном этаже. Работники злющих конкурентов обедали в одной столовой, прекрасно слышали все разговоры соседей и продавали друг другу новости за сигареты в общей курилке. Всё это существенно облегчало мне задачу. Отмахнувшись от приветственных расспросов и вороха новостей, я сообщила, что дико спешу, и попросила сбросить на дискетку архив с текстами последних двадцати номеров одной из ведущих газет. По счастливой случайности, архив этот имелся, компьютер работал, и даже начальство не стало появляться на пороге в самый неподходящий момент с нотациями на тему доступа к архивам. Из всего этого я сделала вывод, что нахожусь на ложном пути. Вряд ли судьба вдруг решила бы отнестись ко мне столь благосклонно. Баклажка холодного пива существенно ускорила действия моего бывшего коллеги. Через несколько минут дискета с информацией была уже у меня.
— Да, и еще, — я решила заэксплуатировать бывшего коллегу до упора, — Ром, скажи, ты футболом увлекаешься?
— Естественно.
Я, как раз, ничего естественного в этом увлечении не видела, но ответу коллеги обрадовалась.
— Тогда скажи мне, — я старалась говорить как можно безразличнее, — Эта история с актом самосожжения корейского болельщика… Это что, серьёзное событие для футбола? С чего вдруг все об этом заговорили.
— Какая история? С каким самосожжением? — непонимающе вылупился на меня коллега. Он был явно напуган своей некомпетентностью. Любознательность Ромочки не прощала ему подобных провалов в информации, — Погодь, я уточню! У нас тут газета, или где? О спорте со спортивными обозревателями говорить нужно. Правда, у нас такой должности нет, а вот у конкурентов…
Ромочка не поленился набрать чей-то внутренний номер. Через три секунды половина принесенной мною баклажки пива была обещана обозревателям вражеского издания. За это мы узнали, что все эти корейско-японские болельщики, в общем-то, всегда отличались редкой самоотверженностью и стойкой нелюбовью к собственным жизням. Посему удивляться подобному происшествию нечего. И вообще, история знает массу примеров жертвоприношений футболу похлеще, чем эта, давно поросшая пылью, байка. К примеру, один немецкий болельщик выкинул из окна собственную жену, когда та переключила телевизор во время трансляции футбольного матча на другой канал. Сериал бедной женщине посмотреть захотелось.
«Великолепно! С чего это вдруг оба моих бывших мужа заговорили об одной и той же истории? Если бы эта байка была, так сказать, у всех на ушах, тогда еще понятно… Да еще, если принять во внимание склонность Шурика попадать под чужое влияние… Ох, подозрительное это совпадение. Когда же они могли познакомиться?»
— А чего это ты вдруг футболом заинтересовалась? — спросил Ромочка, отвлекая меня от мрачных мыслей, — Зная твою подверженность чужому влиянию, смело могу заявить, что твой бой-френд — футбольный болельщик.
«Ну вот! Всю жизнь считала, что это я на всех вокруг влияю и всех переделываю… Никогда не думала, что произвожу на Ромочку такое странное впечатление.»
— Он не бой-френд, — сухо ответила я, — Он олд-мэн и при этом почти враг. Как поётся в одном американском блюзе, «борьба за мужчину обычно превращается в борьбу с мужчиной.». Всё, пока. Побежала воевать.
В редакторский компьютер меня, конечно же, никто пускать не собирался. По-хорошему, нужно было зайти в ближайшее интернет-кафе и воспользоваться техникой там, но во мне заговорила Философия Автомобилиста.
«Ну чего ты будешь деньги платить, да чужим людям свою важную информацию демонстрировать, когда у тебя у самой дома компьютер стоит? Тем более, что пробок сегодня, вроде, в городе нет. До дома — десять минут езды!» — как обычно, вдвое сокращая временные затраты, бодро заявила она.
И, хотя Здравый Смысл был категорически против, я направила колеса Форда к дому.
Влетев в квартиру практически с той же скоростью, что ехала по дороге, я резко замерла, усилием воли заставила себя не грохнуться в обморок, и, пятясь спиной к двери, выскочила на лестничную площадку. Страх сковывал разум и гнал меня обратно к Форду. От оскверненного чужим вмешательством дома должность крепости перешла к еще нетронутому салону автомобиля. Трясущимися руками я блокировала замки.
«Немедленно успокойся! Немедленно успокойся!» — сиренообразно выл в моем мозгу Здравый Смысл, который и сам перепугался настолько, что глупо зациклился на одной фразе. Пальцы автоматически принялись набирать телефонный номер.
— Привет, как поживаешь? — голос Жорика звучал оскорбительно бодро.
«Как поживаю?» — пронеслось у меня в мыслях, — «Плохо! Страшно плохо…»
— Спасибо, замечательно, — растекаясь жизнелюбием, пропел в трубку мой голос. Хорошо, когда у человека в любой ситуации работает «автопилот», который не позволяет выдать наружу собственные слабости, — Скажи, ты еще в командировке? Ты еще не приезжаешь?
— Увы. Еще нет. Но дело близится к завершению.
«А почему же тогда в кухне на столе стояла чашка с недопитым кофе?! Кто же тогда был у меня в доме?»
— Очень жаль. Уже соскучилась.
— Не переживай, скоро это всё кончится. Мне и самому уже хочется вернуться к нормальной домашней жизни.
«Какая она нормальная, если кто угодно может проникнуть в квартиру и выпить весь мой кофе…»
— Угу. Ну ладно, пока.
«Итак, Жорика в городе нет. Сама я ни при каких условиях не могла бы оставить не помытую чашку… Вывод прост. Злополучный Некто намеренно оставил в квартире следы своего пребывания, дабы превратить меня в недееспособную истеричку. Что ж, ему это почти удалось.»
