Отбившийся голубь. Шпион без косметики. Ограбление банка - Уэстлейк Дональд Эдвин
– Так можно всю ночь проколесить, – сказала Хло.
– Помолчи, я пытаюсь сообразить.
– Ну, тогда наша песенка спета.
– Ха–ха, – сказал я, – очень смешно.
Светофор, как это привыкли делать все светофоры, показал зеленый глазок, и я в который уже раз свернул направо. На Хадсон–стрит одностороннее движение к северу. Я проехал квартал до Кристофер–стрит и остановился на красный.
– Нелепость, – сказала Хло. – Можно же как–то пробраться туда!
– Например?
Мы замолчали, глядя на красный глазок светофора. Наконец он догадался, что надо сделать. Я поехал на север по Хадсон–стрит мимо Западной десятой улицы. Стоп! Западная десятая улица! Чарлз–стрит. Перри–стрит. Стоп!
Квартира Арти справа, в полутора кварталах от нас. Между Перри–стрит и Западной одиннадцатой нашлось место для стоянки. Оно было слишком мало, и я втискивал туда «паккард», как комок ваты – в коробочку из–под обручального кольца. Оказавшись, наконец, не очень далеко от тротуара, я заглушил и потушил все, что мог, и сказал:
– Ладно. Отсюда до дома два квартала. Давай подумаем, как туда войти.
Некоторое время мы молчали. Я сидел сложив руки и угрюмо смотрел на капот, зловеще поблескивавший в свете фонарей. В голову ничего не приходило.
Мне даже не хотелось думать о том, что бы такое придумать. Я был погружен в воспоминания о спокойных деньках, когда стоял себе в баре и смотрел по телеку, как Бэйби Лерой швыряет в Филдза жестянку с кальмарами.
– А может… – сказала Хло.
Вырванный из мира Бэйби Лероя, который как раз раскидывал по полу черную патоку, я повернул голову и спросил:
– Что «а может?».
– А может, получится.
– Что получится? – осведомился я.
– Никто из них не успел толком меня рассмотреть. Только тебя они знают в лицо.
– Ну и?
– Мистер Гросс думает, что я Алтея, а Траск со Слейдом знают, как она выглядит. Стало быть, я в полной безопасности.
– Рад за тебя, – сказал я.
Хло уже не была так раздражена, поубавилось и язвительности, но мне никак не удавалось подстроиться под нее.
– Нет, ты послушай, – сказала она, впервые за час с лишним не обратив внимания на мой сарказм. – Я войду первой. Буду плестись, как пьяная, а когда добреду до его машины, устрою спектакль. Затяну песню или рухну прямо на машину. Подниму переполох, отвлеку внимание, а ты тем временем юркнешь в дом. Потом уж и я приду.
– А что если он заподозрит?
– Почему он должен заподозрить? Пьяная девица в Гринвич–Виллидж в час ночи – что может быть естественнее?
– Не нравится мне это.
– Ты просто считаешь, что обязан спорить, поскольку я женщина, да и Эррол Флинн не одобрил бы такой план.
– Тогда ступай и приведи его в жизнь, – сказал я, разозленный до такой степени, что мне уже почти хотелось, чтобы она попала в передрягу с Траском или Слейдом. – Приятных развлечений!
– Не сердись. Мы оба устали, но держи себя в руках.
– Прекрасно, – заявил я. – Я держу себя в руках.
– Ну и хорошо. Так, вот ключ. Он открывает и подъезд, и квартиру.
– Вчера ночью дверь подъезда была не заперта.
– О? – Похоже, это ее не очень интересовало. Хло открыла дверцу. Оставь куртку в машине. Я надену ее, когда вернусь сюда, чтобы он не понял, что я та же девица.
– Ты и впрямь хочешь все это проделать? – спросил я.
– Да. Я устала, и это совершенно безопасно, а кроме того, мы не можем больше ничего придумать.
Я пожал плечами и вылез из машины. Сняв куртку, швырнул ее на переднее сиденье, потом запер дверцу со стороны водителя и выбрался на тротуар, где меня уже ждала Хло.
– Может, лучше снимем комнату в гостинице? – предложил я.
– В этой затее столько изъянов, что я и не знаю, с которого начать.
– Например?
– Ну, во–первых, то, что придется снимать не одну комнату, а две.
– Ты ведь можешь переночевать дома.
– Если я тебя оставлю, ты бог знает чего натворишь. Во–вторых, ни у тебя, ни у меня нет денег на гостиницу. В–третьих, нам все равно надо встретиться с Арти, а как это сделать, не приходя к нему домой?
– Ладно, – сказал я, – убедила.
Я запер вторую дверцу машины и вручил Хло ключи.
– Ни пуха ни пера, – пожелал я.
– К черту, – ответила Хло и подмигнула.
Мы дошли до угла Перри–стрит и Бликер–стрит, и я привалился к стене углового дома, откуда мог следить за происходящим. Хло сказала:
– Тебе надо выждать, пока я не отвлеку его как следует.
– Ладно.
– До встречи, – сказала Хло, свернула за угол и тотчас загорланила чересчур громко и не в той тональности «Да здравствует ублюдочный Британии король!» И так далее. Я уже давным–давно не слышал эту песню. Она была очень грязная.
Вдохновенно распевая и размахивая для пущей выразительности руками, Хло нетвердым шагом двинулась вдоль квартала, а потом побрела через мостовую к черной машине. В своих рабочих портках и черном свитере, с длинными прямыми черными волосами она выглядела прямо–таки как собирательный художественный образ жрицы свободной любви из Гринвич–Виллидж, и я был уверен, что Траск или Слейд наверняка попадется на удочку.
Но Хло решила исключить всякий риск. Налетев на левое переднее крыло черной машины, она принялась раскачиваться и изучать возникшую на пути преграду. Так прошло несколько секунд. Со своего места я не видел Траска или Слейда, но мог биться об заклад, что он во все глаза пялился на Хло, а совсем не на дом Арти. Я набрал в грудь воздуху и приготовился к забегу.
И тут Хло стянула с себя свитер.
Дуреха! Этим она отвлекла не его, а меня. Я застыл на месте, вытаращив глаза и разинув рот.
– А теперь я лягу спать! – заорала она во все горло и залезла на капот черной машины. Скомкав свитер, Хло подоткнула его под голову и свернулась калачиком, будто кошка на печи.
На Хло был черный бюстгальтер.
Закончив молитву, она благочестиво замерла на несколько секунд, а потом опять затянула свою старую песню.
Траск или Слейд выскочил из машины. Он заорал, зашелся благим матом и замахал руками, как садовод, сгоняющий детвору со своих яблонь.
– Пошла отсюда! Давай, давай, слазь!
Хло ответила ему не скажу что и перевернулась на другой бок.
Я вихрем понесся вперед. Хло с Траском или Слейдом продолжали орать друг на дружку. Не уверен, но, кажется, Хло гаркнула что–то про изнасилование. Будто Роджер Бэкнистер, я промчался полквартала, свернул налево, взлетел на крыльцо и шмыгнул в дом.
Нынче вечером дверь подъезда тоже была не заперта. Я с грохотом взбежал по лестнице и с помощью ключа проложил себе путь в обитель Арти.
Здесь было темно, и я не стал зажигать свет. Если Траск или Слейд посмотрит вверх и увидит горящие окна, то наверняка поднимется узнать, в чем дело. Тем не менее с улицы просачивался тусклый свет, и я сумел обойти вокруг нагромождения мебели в середине комнаты. Я выглянул наружу. Внизу, разделенные черной машиной, стояли Хло и Траск или Слейд. Первая выглядела изрядно помятой и натягивала свой черный свитер, а последний или самый последний продолжал размахивать руками, а значит, и орать. Перебранка не утихала.
Ни один из жителей соседних домов не вышел на улицу взглянуть, что там творится. Полиция тоже не показывалась. Шла приятная семейная пикировка.
Наконец Хло, пошатываясь, побрела прочь, продолжая петь и косить под забулдыгу. Траск или Слейд стоял на мостовой и провожал Хло гневным взором, пока она не скрылась за углом, потом повернулся и посмотрел на меня, вернее, на окно, за которым трусливо стоял я. Потом он забрался в машину. Прошло несколько секунд. Вспыхнула спичка, и он прикурил сигарету, дабы успокоить нервы.
Шестьсот секунд пролетели как один миг. Я стоял у окна и смотрел на улицу.
Какой–то молодой парнишка в рабочей робе – полотняных штанах, черной куртке и кепке – шагал по тротуару с той стороны, откуда прибежал я. Из угла его рта торчала сигарета, руки были засунуты в карманы куртки, из заднего кармана штанов выглядывала свернутая в трубочку газета.
