Галина Куликова - Секретарша на батарейках
— Я просто проходил мимо, — злобно ответил Аркадий. — Махнул рукой, мышеловка выскочила, перелетела через забор и разбила окно.
— Но почему, — продолжала допытываться Дарья, — ты разгуливал по поселку с мышеловкой?!
— Я ее нашел, — сказал Аркадий, мечтая, чтобы от него отстали.
— Мальчики любят подбирать всякую дрянь! — поставила точку в разговоре Анисья Петровна. — Аллочка, вот и ты. Где ты была? Разве ты не знаешь, что у меня в доме к столу не опаздывают?
Марина, набившая рот едой, подняла голову и проследила взглядом за Аллочкой. Ее походка и в самом деле была очень элегантной.
Поднявшись в свою комнату после завтрака, Марина тотчас решила проверить, как ходит она сама. Открыла шкаф, внутри которого имелось зеркало, отбежала подальше, а потом двинулась прямо на него своей обычной походкой. Тут же остановилась и воскликнула:
— Никуда не годится!
«Может быть, когда Юрий сказал про аэробику, он намекал, что мне срочно нужно что-то делать со своей походкой?» Она включила радио, настроилась на музыкальную волну и попыталась пойти «от бедра», как учила секретарша Верочка Людмилу Прокофьевну в фильме «Служебный роман». Понять, получается ли у нее как надо, мешало длинное платье. Марина стянула его через голову и, оставшись в одних трусах, принялась дефилировать по комнате. Она ставила ножку так, делала плечиком этак.., пока не заметила краем глаза: на улице что-то происходит.
Марина резко повернулась — и онемела. Прямо напротив ее окна висела маленькая люлька, в которой, словно гриб в лукошке, болтался один из рабочих, приводивших в порядок дом. Он был довольно пожилой дяденька, носил усы, как у Якубовича, классическую панаму из газеты и опрятный синий комбинезон. В настоящий момент дяденька отвалился назад, выкатил глазки и хватал воздух разверзстой красной пастью. Вероятно, он некоторое время наблюдал Маринин стриптиз и, вместо того чтобы получить удовольствие, едва не получил инфаркт.
Марина тотчас схватила платье и прижала его к груди. Выключила музыку, подбежала к окну и тут услышала, как где-то внизу орет Анисья Петровна:
— Ну что вы там зависли, как амбре над кучей навоза?! Немедленно спускайтесь вниз!
— Извините, — пролепетала дядьке в лицо сконфуженная Марина. — Я не специально! Может, вам валидольчику дать?
— Аркашка! — продолжала неистовствовать старуха. — То, что он так долго висит, кажется мне подозрительным. Что он там делает? Пойдите, подергайте за веревку.
— Эй ты, удод! — закричал откуда-то сверху второй рабочий. — Давай, удод, спускайся! Или подымайся.
— Может, вам водички? — спросила пунцовая Марина. — А?
— Не надо, — прохрипел бедолага, снял свою шляпу и обмахнул ею лицо. Со шляпы тотчас слетела белая строительная пыль и осела у него на усах и на лбу После чего он что-то такое сделал, и люлька, покачиваясь, поехала вниз.
— А-а-а! — закричала бармалейским голосом Анисья Петровна, встречавшая «транспорт» на газоне. — Смотрите, у вас вся морда белая! Так это вы таскаете сахарную пудру из кладовки?!
— С чего ты взяла, мама? — вмешался раздосадованный Аркадий.
— Если поедать пудру прямо из кулька, будешь белым, — уперлась Анисья Петровна. — Он ворует пудру, потом поднимается в люльке повыше и поедает ее. Вот почему он так долго не ехал! Взгляните на его усы!
Марина очень быстро оделась и спустилась вниз, чувствуя себя чрезвычайно некомфортно. Весь народ торчал на улице возле люльки, а в гостиной осталась одна только медсестра Катя, которая, впрочем, тоже проявляла любопытство и тянула нос в направлении окна.
— А… А где вы раньше работали? — спросила Марина, думая о чем угодно, только не о том, про что спросила.
— В больнице, — ответила Катя.
— А… А в какой?
— В подмосковной.
— А в какой — подмосковной? — привязалась к ней Марина.
— В клинской. Там зарплата вообще — тушите свет. Здесь, у Анисьи Петровны, деньги просто королевские! — похвалила она работодательницу.
Работодательница между тем продолжала бушевать где-то среди декоративных кустов, набросившись теперь на Дарью и Аллу.
— Ну, что вы надулись на меня, как жены декабристов на царскую власть? Я же не заставляю вас впрягаться в плуг! Я всего лишь прошу удалить сорняки из петрушки! Это всегда делала Софья, но у нее горе, а вы не хотите войти в ее положение!
— Эй ты, падень! Давай дуй ко мне! — вопил откуда-то сверху рабочий. — Давай, удод, не телься!
— Что такое — «падень»? — громко спросила удивленная Дарья. — Это что, какое-то экзотическое животное? И почему он называет своего товарища удодом? Какие такие особенности этой птицы заставляют его постоянно вспоминать о ней? Чем удод похож на этого бедного рабочего?
— Ну у тебя и фантазия, мама! — восхищенно откликнулся Юрий. — Этот тип просто-напросто картавит. На самом деле он сказал: «Эй ты, парень! Давай дуй ко мне. Давай, урод, не телься».
— Ах, урод! — обрадовалась Дарья. — А я уж было подумала, что начинаю отставать в развитии.
— Ты отстала в развитии еще в начальной школе, — вмешалась Анисья Петровна. — Я тебя просила выдернуть сорняки из петрушки, а не петрушку из сорняков! Пойди надень очки на свой глупый нос.
— Что вы ко мне все время придираетесь, мама!
— Твоя мама шлет тебе письма из деревни Козлиный Бор! — привычно парировала та.
— Анисья Петровна сегодня очень нервная, — заметила Катя. — Надо ей давление померить.
Однако Анисья Петровна не захотела мерить давление, заявив, что она сама решает, когда ему следует подскакивать, а когда нет. Зато все остальные были явно близки к гипертоническому кризу. Аркадий так распсиховался, что даже отказался от обеда.
— Я пойду к своей воительнице, — сквозь зубы сообщил он.
— Мой старший сын занимается в сарае художественной лепкой, — пояснила Дарья специально для удивившейся Марины. — Туда завезли несколько центнеров скульптурного пластилина. Ему психотерапевт посоветовал. Говорит, это отлично снимает стресс.
— Да-да, — пробормотал Юрий. — Как стресс — так новый шедевр. Теперь он ваяет воительницу!
— И попрошу, — Аркадий неожиданно всунулся обратно в гостиную, — чтобы никто мою воительницу не трогал. Вы повредите ее идеальные формы. Если я увижу, что кто-нибудь ее тронул, — оторву руки, — Ладно-ладно, — пробормотал Володя, один из всех откликнувшийся на этот пламенный призыв.
— Что значит — «ладно-ладно»? — вознегодовал Аркадий, возникая на пороге целиком. — Для меня это очень важно! Это концептуальная вещь, которую я, возможно, позже отолью в бронзе.
— Иди ты к черту со своей воительницей! — в сердцах бросил Юрий. — Кому она нужна?
Его брат моргнул и, не найдя, что ответить, повернулся и ушел. Возвратился он лишь к вечеру и был отправлен послом к Софье, которую вся родня умоляла вернуться к жизни и спуститься к ним.
— Тоже мне проблема! — заметил Юрий. — Если выгрести из ее комнаты все спиртное, она проспится и вернется к жизни автоматически.
— Я вчера все бутылки забрала, — испуганно вступила в разговор Люба. — Она достает где-то в другом месте.
Аркадию все же удалось договориться с сестрой, и он свел ее вниз — лохматую и ужасную.
— Неси ей. Люба, кофе с молоком, — велел он. — Да побольше.
Софья за милую душу уговорила целый кофейник, а когда убрали со стола, угнездилась на диване возле Марины.
— Др-гая, — сказала она ей. — Ты не б-ж-ешься, что я тв-му бр-ту наг-врила? А он взял и скр-лся. — Софья уронила на пол платок, которым должна была утирать вдовьи слезы. Из платка выкатилось обручальное кольцо и, тренькая, поскакало под диван.
— Он не скрылся, он по делам уехал, — торопливо возразила Марина, наклоняясь, чтобы поднять платок и поискать кольцо. — А вовсе не потому, что вы ему наговорили…
Кольца не было видно, и она встала на четвереньки, положила голову на ковер и увидела книгу. Она сразу поняла, что это за книга, хотя под диваном было темно и пыльно. Если бы у Марины было время подумать, она, конечно, просто промолчала бы и сделала вид, что ничего не произошло. Но ее подвела собственная эмоциональность.
— Ой! — воскликнула она радостно. — А вот и книга!
— Какая книга? — спросил Володя и нервно пробороздил свою лысину салфеткой, которой только что вытирал руки.
— Я имела в виду — кольцо, — неловко сказала Марина. — Сейчас я его.., достану.
Она задрала попу и стала шарить рукой под диваном, не догадываясь о том, что сию секунду подписала себе смертный приговор.
Юрий наблюдал за ней со смешанным чувством волнения и неудовольствия. Эта забавная девица ему нравилась. Сильно. Он первым начал проявлять чувства и даже негодовал, когда она не приняла их всерьез. Но как только заметил в ее глазах знакомый блеск, немедленно спасовал. Так блестят глаза у женщин, которые неожиданно замечают в витрине «ту самую кофточку», без которой жизнь будет прожита зря. Он не хотел стать такой кофточкой. И одновременно знал, что она все равно будет куплена, даже если покупательнице потом придется голодать.
