Елена Логунова - Спокойно, Маша, я Дубровский!
– Меня не ждите, я сначала в ванную! – жадно выхлебав водичку, предупредительно поданную супругом, сказала наша спортсменка, комсомолка и просто красавица.
Зяма молча кивнул, а меня вдруг пробило на вежливость, и я зачем-то спросила:
– Как успехи, ма?
– Какие именно? – Она посмотрела на меня с подозрением.
Теперь уже Зяма пырнул меня локтем в бок, призывая к молчанию. Своим неосторожным вопросом я разбередила мамулину душевную рану.
В последнее время наша маман активно борется с избыточным весом. Этой борьбе не суждено увенчаться успехом по той простой причине, что никакого лишнего веса у мамули нет, но доказать ей это никто не может. Бася Кузнецова – человек-кремень, уж если вдолбит что-нибудь себе в голову, то выдолбить это обратно без отбойного молотка никак не получится.
– Какие успехи? Литературные, конечно! – поспешила уточнить я.
Вертикальная морщинка между бровями великой (отнюдь не в смысле живого веса) писательницы разгладилась.
– Все прекрасно, я придумала дивную новую пытку, вернусь – расскажу! – пообещала мамуля и скрылась в ванной.
– Вот спасибо тебе, Дюха! – скривился Зяма. – Теперь мы будем ужинать под подробный хронологический пересказ дивной новой пытки!
Братец дорожит крепостью своей нервной системы и очень старается лишний раз не вникать в тонкости мамулиных писательских трудов. И то сказать, талантливое описание жизни, быта и трудовых подвигов Великого Инквизитора, которого мамуля сделала героем своего нового романа, застольную беседу не украшает. Мамулины кошмарные сюжеты более или менее сносно идут разве что под коктейль из водки и валериановых капель, а тут у нас безалкогольный семейный ужин, простое и милое македонское ладание...
Я вспомнила, что голодна, и снова потянулась вилкой к еде. На сей раз папуля мне не препятствовал, наоборот, помог переложить на тарелку добрый шматочек нового блюда. Зямка обслужил себя сам.
– Ну-ка, ну-ка! – Я попробовала незнакомую еду и задумалась.
Зяма тоже затих. В глубоком молчании мы принялись все более энергично раскапывать археологические слои македонской цивилизации на своих тарелках. Папуля почуял недоброе и насторожился.
– Папочка! – нарочито спокойно позвала я, очень стараясь не выдать обуревающие меня чувства. – Скажи, пожалуйста, что это за травка?
– Да! И почему ее так много? – включился в разговор чуждый деликатности Зяма. – И есть ли тут еще что-нибудь, кроме травки?!
– Это мята, – хмурясь, ответил папуля. – Полкило рубленой мяты, строго по рецепту!
– Убить македонцев! – злобно пробормотал братец и резко отодвинул тарелку.
– Папулечка, ты не расстраивайся! – сочувственно сказала я огорченному автору непризнанного произведения. – Ты не виноват, просто рецепт неудачный!
– Странно, – вздохнул папуля, нисколько не утешенный. – А этот, как его... уверял, что рецепт замечательный, а ладание такое вкусное, что просто пальчики оближешь...
– Это кто же тебе такое сказал? – прищурился Зяма, опасно поигрывая ножом.
Чувствовалось, что от мысли кого-нибудь убить он не отказался.
– Я забыл, как его зовут... – Папуля пощелкал пальцами, но его ранний склероз громких звуков не испугался и не сгинул. – Василий? Нет, кажется, Петр... Или не Петр? Какое-то простое доброе имя, и фамилия очень душевная... Паренек из телевизора, он ведет новое кулинарное шоу на местном канале.
– Постой-ка! – Я вспомнила одно из последних тематических стенаний Максима Смеловского, который глубоко убежден в том, что его, великого гения, жаждут вытеснить из эфира дураки и бездари. – Это не тот ли деревенщина с дефектами речи, из-за которого Макса с его детективным шоу подвинули в эфирной сетке? Рыжий такой пацан, он «з» и «с» не выговаривает?
– Не выговаривает «з» и «с»? – повторил папуля, делаясь мрачнее тучи.
Он посмотрел на неудельное блюдо и засопел, как закипающий чайник.
– Ладание, говоришь? – проследив направление родительского взгляда, ехидно молвил безжалостный Зяма. – Ладание, ага. И рубленая мята, пятьсот граммов?
– Так это никакое не «ладание»! Это лазанья! – догадалась я. – Лазанья по-македонски! И в качестве начинки в эту лазанью не мяту, а мясо положено!
– А оно не положено, – тоскливо вздохнул Зяма.
– Рубленое мясо, полкило! – горестно прошептал папуля и дернул себя за волосы.
Мы с братцем переглянулись, не зная, как его утешить, и тут очень вовремя пришла наша родительница.
– А вот и я! – оживленно сказала она, подсаживаясь к столу.
Из красной, как свекла, мамуля сделалась розовой, как одноименный цветок, и густо распространяла вокруг себя соответствующее благоухание. Не обращая внимания на общую атмосферу, сгустившуюся до консистенции грозовой тучи, мамуля положила себе порцию неправильной еды под названием «Ладание с мятой» и решительно вонзила вилку в сырную корочку. Папуля малодушно закрыл лицо руками. Мамуля положила в рот кусочек «ладания», чтоб ему пусто было, старательно пожевала, зажмурилась и сказала:
– М-м-м-м-м!
– М-м-мята, – мрачно подсказал Зяма, наблюдая за мамулей в предвкушении ожидаемой негативной реакции на «ладание». – А м-м-мяса нет и в пом-м-мине...
– Так это же замечательно! – радостно объявила мамуля, проглотив травяную жвачку с аппетитом изголодавшейся буренки.
Папуля, не убирая руки от лица, раздвинул пальцы и в образовавшуюся щелочку глянул на нее одним влажно поблескивающим оком.
– Давно бы так, Боренька! – приветливо улыбнулась ему супруга. – Наконец-то что-то легкое, полезное для здоровья и фигуры! Не зря я ждала и надеялась, что с возрастом твой кулинарный талант войдет в русло вегетарианской кухни!
Папуля открыл помятое лицо и неуверенно улыбнулся. Зяма, возмущенно глядя на кушающую мамулю, прошептал мне в ухо:
– Я в «Мегаполис» за пиццей. Ты со мной или останешься в вегетарианском русле?
– С тобой, конечно!
В упомянутое русло очень хотелось пинками загнать дефективного парнишу из нового кулинарного шоу.
Зяма как будто прочел мои мысли.
– Так ты не вспомнил, как зовут того ведущего с дефектами речи? – спросил он папулю.
– Имя у него какое-то простое, русское, а фамилия вроде украинская, – неуверенно ответил тот. – Что-то такое отглагольное... Приятное такое действие... Ласкать? Нежить? Что-то в этом духе...
– Ма, дай синоним к слову «нежить»! – попросила я мамулю, которая энергично расправлялась с македонским силосом, некультурно игнорируя застольную беседу.
– Нежить? – элегантно чавкая, повторила наша писательница. – Пожалуйста: вампир, упырь, вурдалак, зомби – все это разные виды нежити. А вас что-то конкретное интересует?
Чувствовалось, что знаменитая сочинительница ужастиков не затруднится экспромтом прочесть небольшую лекцию о принципах классификации инфернальных существ. Мы с Зямой дружно вытаращились на родительницу.
– Нежить, ласкать, лелеять, холить, – по инерции договорил папуля и тоже замолчал, глядя на нашу писательницу.
– Вспомнила! – Я шлепнула себя по лбу. – Гладявый его фамилия! Василий Гладявый!
– И я тоже вспомнил! – Зяма широким жестом революционного матроса, раздирающего на себе тельняшку, сорвал с груди салфетку и встал из-за стола. – Очень прошу меня извинить, но я вспомнил, что у меня есть срочное дело! Миль пардон, я удаляюсь!
– И у меня срочное дело! – вскричала я и тоже подорвалась с места. – Зяма, ты, случайно, не в сторону «Мегополиса»? Мне с тобой по пути!
Толкаясь и обгоняя друг друга, мы с братцем побежали в прихожую и усвистели в пиццерию в такой спешке, что забыли дома свои мобильники.
Эта оплошность подарила нам примерно полтора часа спокойной жизни.
23
Раиса Павловна Солоушкина очень жалела, что ее супруг отправился в гости к своему взрослому сыну «с ночевкой». То есть она, конечно, понимала, что каждый сын имеет право на отца, а внуки – на дедушку, и никогда не возражала против того, чтобы муж покинул ее на денек-другой. Честно говоря, совсем неплохо было немножко отдохнуть от семейной идиллии в одиночестве.
Увы, на сей раз одиночества не получилось. Предприимчивая Катерина Максимовна использовала временное отсутствие Валентина Ивановича, чтобы организовать у Солоушкиных конспиративную квартиру. Ни к себе домой, ни на дачу, куда ее сослали потерявшие терпение родственники, вольнолюбивая Катерина Максимовна возвращаться не желала. Она оккупировала кухню соседей и в разговорах с удрученной Раисой Павловной именовала ее не иначе, как «наш штаб». Штабная пенсионерка Солоушкина считала часы до возвращения супруга и от расстройства в огромных количествах поедала торт, купленный Катериной Максимовной. Торт был вкусный. Он один отчасти примерил Раису Павловну с суровой действительностью.
