Фаина Раевская - Сватовство майора
Дверь нужной мне, квартиры тоже была металлическая, но только не зеленая, а темно-вишневая. И, похоже, даже замки на них были одинаковые. Установив такую щерь, хозяева почему-то уверены, что обезопасили свое жилище от вторжения непрошеных гостей, и совершенно не подозревают, что замочек легко открывается при помощи набора простейших отмычек. Мало кто ставит нетиповые замки. Впрочем, при большом желании можно проникнуть даже в Мавзолей. Вовка, помнится, рассказы вал, как у одного богатого бизнесмена вы несли из дома всю обстановку. Не помогли ни охранники внизу, ни видеофон, ни то, что квартира была на сигнализации. Когда хозяин вернулся, то из обстановки обнаружил только одинокую лампочку, освещавшую голые стены.
Я долго звонила и уже собралась уходить, когда на пороге возник высокий и, на мой взгляд, чересчур худой мужчина. На длинном лице, поросшем щетиной, инородным телом выделялся крупный нос, на котором сидели старомодные очки и толстой роговой оправе. Густая седая шевелюра давно не мыта и нечесана. Синие «треники» с вытянутыми коленками, казалось, чудом держались на узких бедрах. Дополняла наряд гражданина майка, когда-то белая, а сейчас неопределенно-грязного цвета.
— Тебе чего? — пробурчал мужчина, обдав меня запахом перегара.
Я совершенно не представляла себе, о чем говорить, и ляпнула первое, что пришло в голову.
— Здрасте, я из милиции…
— А-а-а… опять насчет Галины?.. Ну, проходи, — пригласил хозяин, отступая от порога.
Квартира — когда-то, очевидно, чистая и ухоженная — поражала своей запущенностью. В гостиной, куда провел меня хозяин, горела настольная лампа на журнальном столике. Плотные шторы были задернуты и не пропускали ни лучика света, отчего создавалось впечатление, что за окном темно, а на дворе поздний вечер. Рядом с лампой стояла тарелка с полной рюмкой водки, накрытой ломтем черного хлеба. Рядом стояла еще одна рюмка, но пустая. Все окна и форточки были закрыты, и в комнате пахло окурками и затхлостью.
— Что, опять будете допрашивать? Я ж уже говорил, нет у меня никакого алиби! Гулял я, понятно? — криво усмехнувшись, сказал мужчина.
— Понятно, — кивнула я. — Что ж тут непонятного?
Мой собеседник с некоторым удивлением посмотрел на меня и продолжал:
— Я ведь говорил вашему коллеге, Ульяну, кажется, что болтался до поздней ночи по улицам…
Вовка, оказывается, уже побывал у вдовца! Быстро, однако… Ладно, Вовку дома допрошу, сейчас важнее гражданин Журавлев. Я напустила на себя суровый вид и произнесла:
— Ваши показания мы проверяем! Мне хотелось бы узнать другое. Почему вы болтались, как вы говорите, до поздней ночи по улицам?
— Послушайте, неужели вам не надоело одно и то же слушать? — поморщился мужчина. — Я же рассказывал…
— Хотелось бы еще раз услышать. А если понадобится, то и еще… Поймите, наша задача разобраться, виновны вы или нет. Впрочем, если вы не хотите самому себе помочь…
Я развела руки в стороны, как бы сожалея о бестолковости подозреваемого, и приподнялась со стула.
— Ну, хорошо, раз вам так угодно…
Примерно месяца три назад Борис начал подозревать свою жену в измене. Детей у них с Галиной не было, поэтому все заработанные деньги они тратили на себя. Раньше глава семьи работал в одном закрытом НИИ, занимал должность главного конструктора. Потом НИИ захирел, пришел в упадок, и конструктор ушел в никуда. Жена его, преподаватель русского языка и литературы, всю жизнь трудилась в школе, получая жалкие копейки. Но Борис, когда работал в НИИ, зарабатывал достаточно, так что семья могла себе позволить поездку на курорт и черную икорку — причем не только к празднику. Кроме того, жена приобретала золотые украшения… В общем, жизнь удалась, казалось тогда конструктору. А потом все переменилось. Галине пришлось потихоньку распродавать свои украшения, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Но мужская гордость не позволяла Борису сидеть на шее у жены. Хотя Галина редко жаловалась на нужду, глава семьи твердо решил положить этому конец. Заняв денег у одного своего друга, он поехал челноком в Италию. Распродав же привезенные вещи, с ужасом обнаружил, что денег хватит только на то, чтобы рассчитаться с другом, и на шоколадку жене. Вот так и вышло, что инженер-конструктор с высшим образованием подался в грузчики. А там, как известно, народ все больше пьющий. Да и кто не запьет от такой жизни? У Галины от постоянного безденежья начал портиться характер. Борис все чаще приходил домой «под мухой», и дома начались скандалы.
Однако несколько месяцев назад в жизни супругов, уже стоявших на грани развода, что-то изменилось. Борис стал замечать, что на столе откуда-то появляются деликатесы, у Галины на шее поблескивала новая цепочка, да и характер ее заметно улучшился. На все расспросы жена смеялась и отвечала, что учителям повысили зарплату и, кроме того, она теперь занимается частными уроками. Борис пожимал плечами и верил. А весной Галина объявила, что увольняется из школы и идет работать в только что открывшуюся фирму «Феникс». С этого момента жизнь супругов потекла по-иному: Галина начала зарабатывать хорошие деньги, приоделась, посетила визажистов, массажистов и прочих «истов» и к зиме планировала купить машину. Бывший конструктор, и до этого чувствовавший себя виноватым в том, что не может обеспечить жене достойную жизнь, совсем сник и запил теперь уже по-настоящему.
Однажды Борис вернулся домой раньше обычного. Жены еще не было, и он решил потихоньку раздавить поллитровочку. Собрал на стол, присел, принял одну рюмочку, затем другую… А потом словно кто-то подтолкнул его: он встал и подошел к окну. В этот момент во двор въезжала большая красивая машина. У Бориса еще мелькнула мысль — мол, очередной «новый русский»… Дверца со стороны водителя открылась, и появился плешивый мужичок в легком летнем костюме и дорогих кожаных ботинках. Он рысцой добежал до пассажирского места, распахнул дверцу и протянул руку. За всеми действиями мужчины Борис наблюдал с ухмылочкой. Впрочем, ухмылка вскоре исчезла с его лица — он увидел вылезавшую из шикарной машины… Галину. Она, улыбаясь, что-то говорила своему спутнику. Потом поцеловала его в щеку и направилась к подъезду.
К чести Бориса надо заметить, что он ни слова не сказал жене. Во-первых, думал, что это мог быть просто коллега по работе, который из любезности согласился подвезти жену до дома. А во-вторых, даже если мужчина — ее любовник… Что ж, Галина имела на это право. Ведь семью содержала она. К тому же он, Борис, скорее всего, стал ей просто неинтересен… Как известно, женщины любят сильных. Она-то без него проживет, а вот он без нее… Как ни странно, но в сложившейся ситуации Борис внезапно понял, что любит свою жену. И не просто любит. По ночам, когда супруга засыпала, он до боли стискивал зубы, чтобы не завыть, как одинокий волк. А утром вставал и как ни в чем не бывало отправлялся на работу. «Все же, — решил Борис, — надо за Галиной немного понаблюдать. Может, это и впрямь просто коллега?..» Но в глубине души кто-то противный усмехался и зло нашептывал: «Рога у тебя уже давно задевают за притолоку, и в ближайшее время супруга объявит тебе о том, что уходит».
Борис некоторое время следил за женой и убедился в том, что она действительно ему изменяет. В тот злополучный день, когда погибла Галина, он решил не дожидаться, когда она объявит о разводе, и сказать об этом самому. Для храбрости выпил немного после работы и пошел домой. Но по дороге вся его решимость улетучилась вместе с хмелем.
— Так и ходил почти до самого утра. Выпью — иду домой. Как трезвею, так понимаю, что не смогу ничего ей сказать… — закончил свой рассказ Борис.
После непродолжительного молчания я спросила:
— Скажите, а у Галины было оружие?
Собеседник кивнул:
— Недавно появилось. Газовый пистолет. Она по работе дело с большими деньгами имела, вот и приобрела…
— Понятно. А где пистолет сейчас?
— Я его выбросил, — пробурчал хозяин. — Когда гулять уходил, забрал от греха подальше. Потом испугался, что выстрелю с пьяных глаз, и в озеро зашвырнул.
Какое-то время мы молчали.
— Вы когда меня арестуете? — неожиданно спросил Борис.
— Зачем? — растерялась я.
— Ну… вроде у меня и повод был для убийства, и алиби нет… Да и пистолет я выбросил…
— А вам так хочется в камеру? — Каюсь, мне было очень жаль дядечку, и поэтому я решила его не арестовывать. Ведь и ежу понятно, что он не убивал.
— А чего тянуть? — сказал Борис. — Тошно мне, понимаете?! Вроде и уходить от нее собирался… А все равно тошно! Ведь если б даже ушел, все равно бы знал: она здесь, живая, счастливая… Можно позвонить, услышать ее голос, увидеть… А так… Забирайте! В тюрьме хоть какая-то жизнь!
Несчастный вдовец безнадежно махнул рукой. В носу у меня подозрительно защекотало, и я громко хлюпнула.
