Наталья Никольская - Убили Гангрену
Первым поднялся с дивана бородатый парень неопределенного возраста с болезненной желтизной на лице. Он криво улыбался, держа в руках гитару. За ним потянулся высокий, неряшливо одетый очкарик, сутулясь и прихрамывая.
Этих двух Ирина уже раза два видела. Тот, что с гитарой, писал какие-то заумные стихи про канализацию, раздавленных автомобилями собак и черных тараканов.
Ирина такую поэзию не понимала и гениальности в ней не ощущала. Второй был художником. Его картины она тоже понять не могла, но с ним не спорила. Просто Левитан был ей ближе и приносил больше наслаждения.
Лицо третьего парня было ей, явно, знакомо, но кто это, она никак не могла припомнить.
– Так, – щебетала Наташка, – с Женькой и Вадько ты уже знакома. А вот и наш Паша. Знакомься, Ирэн. Это Шаров Паша. Поэт. Пишет потрясные стихи!
Шаров смущенно встал с дивана и поклонился. Теперь она вспомнила его. Это то самый поэт, которого они с Игорем совсем недавно слушали. Его стихи доставили ей огромное удовольствие, и она долго была под впечатлением встречи с поэтом.
– Я вас уже знаю, – Ирина протянула поэту руку. – Мы с мужем ходили в библиотеку и слушали ваше выступление. Нам очень понравились ваши стихи.
– Спасибо, – Шаров пожал не очень сильно ей руку и на несколько секунд задержал дольше положенного. – Я очень рад, что стихи понравились…
В комнате воцарилось молчание. Что еще могла сказать Ирина незнакомому человеку? Он тоже не находил нужных слов для продолжения разговора.
– Чего стоите? – влетела в комнату Наташка. – Идите на кухню, там ребята пьют шампанское.
– Я не хочу шампанского, – ответил поэт. – Я предпочитаю пиво.
– Твой любимый «Портер» в холодильнике. Открывай и пей.
– Как вы относитесь к «Портеру»? – спросил Ирину Шаров.
– Никак. Я его никогда не пила.
– Тогда нужно попробовать.
Они сели за стол в уголке, стали пить пиво прямо из бутылок. Женька, певец канализации и тараканов, читал нараспев новые стихи, но они не отличались от старых ни темой, ни размером, ни рифмой. Ирине скучно было его слушать. Вадим цедил из фужера шампанское и в такт кивал головой, периодически восклицая:
– Здорово, Женюр! Здорово!
Шаров не слушал, он просто сидел, пил пиво и смотрел на новую знакомую.
– Вам нравятся стихи Жени? – спросила Ирина тихо.
– Мне нравится «Портер», – Шаров опустошил бутылку и поставил ее в угол. – И нравится смотреть на вас. А вы давно знаете Наташу?
– Вместе учились в школе?
– Понятно. А то я все думал, каким шальным ветром вас занесло в это притон.
– А вы?
– Меня привел Женя. Мы с ним давно познакомились на почве поэзии. Я тогда еще и стихов толком писать не умел.
– Может быть вы мне что-нибудь прочтете?
– Не здесь.
– Комнат много, можно читать в любой, – ляпнула вдруг Ирина и покраснела.
– Согласен. Мои стихи Жене не нравятся и я не хочу его раздражать.
– Мне его стихи тоже не по душе. Может быть я ничего в поэзии не смыслю?
– Вы Ахматову понимаете?
– Конечно.
– А Бродского?
– И его тоже. Но не все принимаю.
– Значит у вас полный контакт с поэзией. Главное, что до вашего сердца доходит настоящее поэтическое слово.
Появилась Наташка, заявила, что можно переселяться в диванную комнату. Женька и Вадим сразу ушли, а Наташка уселась рядом и с тала упрашивать Шарова почитать стихи. Она выставила на стол еще три бутылки «Портера», порезала отливающего золотом душистого леща, разложила куски на тарелки. К лещу и пиву уже никто не прикасался. Женщины завороженно слушали стихи.
Ирина поймала себя на мы с ли, что с автором этих стихов ей расставаться не хочется, она бы сидела так вот за этим кухонным столом, смотрела бы на удивительно нежное и одновременно мужественное, одухотворенное лицо читающего поэта и бесконечно слушала бы его голос, проникающий в самую душу и затрагивающ и й потаенные желания, о которых она в себе даже не подозревала. И даже слова были не нужны, звучал бы голос, как музыка, далекая и неведомая.
Шаров замолчал, Наташка глубоко вздохнула, потянулась, будто ленивая кошка:
– Ребята, как здорово, что мы собрались вместе. Ирэн, ты почему стала редко меня навещать?
– Некогда.
– Ну ж, так и некогда! Знаю я тебя. Как Игорек?
– С ним все в порядке.
– А как это понять? Он дома, а ты здесь!
– Просто у меня сегодня день рождения. И я решила погулять одна, что здесь плохого?
– Ой! – воскликнула Наташка. – Прости, Ирэн! У меня совсем вылетело из головы. Я хотела тебя сегодня навестить, но потеряла твой новый адрес. Но подарок я тебе приготовила, – она метнулась из кухни и вскоре вернулась с двухтомником мифов и легенд, – вот! Сокровище! Ты, помнишь, искала?
– Спасибо, – рассмеялась Ирина. – Только мне Игорь тоже самое преподнес…
– Да? – Наташка на мгновение растерялась. – Ничего, дело поправимое. Одну минутку, – и снова умчалась из кухни. – Вот это тебе подойдет. Серебряный век русской поэзии!
– Да, этого у меня нет, – Ирина бережно взяла в руки томик и полистала, – спасибо.
– Паша, у тебя есть мифы? – спросила Наташка и положила ему на колени книгу. – Думаю, нет. Дарю в счет будущего дня твоего рождения.
– Это очень дорогое издание, – смутился Паша.
– Я не из бедных. Могу себе кое-что позволить. А ты мне в альбом сочинишь стихи.
– С удовольствием.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Шаров проводил Ирину до самого дома. Всю дорогу он запоем читал ей стихи, она слушала и восхищалась силой и красотой образов. Дал же бог человеку дар! А она что? Зачем живет на земле? Что после себя оставит? Стихов писать не умеет, к рисованию ее тоже не тянет, хотя в школьные годы ее рисунки украшали даже районную выставку детского творчества. Единственное, на что она способна – это оценить по достоинству творчество других.
Но оценить – это всякий сможет, а создать – единицы. Ирина посмотрела на шагавшего рядом Павла, такого большого и надежного, и ей стало хорошо. У нее появился новый друг, который может ее понять, с которым ей не скучно и приятно вести беседу. Шаров перехватил ее взгляд и замолчал. Некоторое время они шли молча, потом Павел спросил чуть хрипловатым баском:
– А чем занимается ваш муж?
– Он юрист. Сейчас решил заняться частным сыском.
– Интересно, – обронил Павел.
– Конечно. Только дело это опасное.
– Разумеется, опасное. Все, что связано с преступлениями, опасно. И как вы относитесь к занятию мужа? Одобряете?
– Одобряю. И стараюсь во всем ему помогать. Ирина рассказала Павлу, как она вышла на первое свое задание в качестве детектива, как попала в плен к цыгану и как ее престарелая родственница ее спасала.
Они долго смеялись над приключением, потом Павел задумчиво сказал:
– Я никогда не смогу заниматься такой работой, а жаль.
– Почему?
– Не знаю… В экстремальных ситуациях я теряюсь и не знаю, что делать. Наверное, просто не создан для этого. Ума, видно, не хватает.
– Зато для стихов хватает. И это замечательно.
– Вы, наверное, знаете, Ирина, такую закономерность: комик мечтает сыграть роль трагического плана, а трагик – наоборот. Так и у меня. Стихи – это для меня вполне естественное занятие, оно поглощает меня всего. Но порой проснешься утром и хочется сделать такое, что в жизни никогда не делал, возьмешься – не получается. И такое разочарование наступает! Чувствуешь себя никчемным и никому не нужным.
– Только не в вашем случае! – пылко воскликнула Ирина. – Ваши стихи… – она не успела произнести то, что думала о стихах Шарова, как из подъезда ее дома выскочили два дюжих молодца и рванулись к ним. Они схватили Ирину и поволокли в подъезд. Павел замер на месте, не понимая происходящего, потом ринулся следом и сильным рывком оторвал одного от Ирины, а второго двинул кулаком изо всей силы и он сам выпустил руку Ирины.
– Бежим! – крикнул он.
– Наверх! – скомандовала Ирина и быстро достала ключи из кармана.
Они успели добежать до лестничной клетки, руки Ирины дрожали, она никак не могла попасть ключом в замочную скважину.
– Спокойнее, Ирина, я их сюда не пущу, – подбодрил Павел, заметив, что один из нападавших поднялся и стал поднимать второго.
Ирина успела открыть дверь и они спрятались в коридоре. – Куда они подевались? – раздался за дверью грубый
голос, изрыгавший нецензурщину.
– На улицу они не выбегали, это точно. Мне показалось, что мужика я видел вот здесь, – ответил ему второй.
– Тогда будем ломать двери, – решил второй. – Без бабы нам возвращаться нельзя.
– А на хрена ему нужна эта баба?
– Чтобы при пугнуть ее мужа. Больно копает глубоко…
