Галина Куликова - Сумасшедший домик в деревне
— Почему он не разговаривает? — поинтересовался новоявленный папаша, вырвавшись на свободу. — Дети должны хотя бы гукать, насколько я знаю.
— Не буди лихо, пока оно тихо, — предупредил Костя. — А то он так разгукается, еще пощады запросишь.
— Неужели это мой сын? — изумленно спросил Никифоров неизвестно у кого, взял Святополка у Полины и подержал перед собой. — Совершенно не похож.
— Детей периодически надо кормить, — предупредила та. — Иначе они орут.
— Насколько периодически? — уточнил «папаша», и тут Святополк заорал.
Он разинул рот, который на поверку оказался не таким уж маленьким, и стал издавать такие душераздирающие крики, что Бунимович спрятался в ванной.
— Боже мой! — не на шутку испугался Никифоров. — Что с ним случилось?
— Наверное, он и впрямь проголодался, — подсказал из-за двери Костя.
— Он описался, — напомнила Полина.
— Костька, неси его сумку!
Следующие минут сорок они втроем переодевали, кормили и успокаивали Святополка. Потом Никифоров принялся названивать Анжеле, но та не отвечала на звонки.
— Если бы я знал, что все так обернется, я бы ее не отпустил! — кипятился Никифоров, вытирая пот со лба. — Понимаете, она меня ошарашила. Я растерялся.
— Понимаем, — сочувствовал Костя.
— Надо что-нибудь немедленно сделать, — воскликнула Полина, прижимая вопящего Святополка к себе. — Иначе он наорется до потери сознания.
— Я позвонил своей экономке. У нее такой же ребенок, только постарше. Ему лет восемь, — сказал Никифоров. — Должна вот-вот появиться. Господи, пусть она приедет поскорее!
Словно в ответ на его мольбу, тренькнул звонок. Никифоров побежал открывать и вернулся, ведя за собой молодую улыбающуюся женщину с кудрявой головой и рельефными икрами.
— Какой красавчик! — воскликнула она и протянула руки к Святополку. — Иди ко мне, пупочка! Иди ко мне, сладенький! Тетя Рита расскажет лапочке сказочку!
Никифоров сунул ей извивающегося ребенка, и Маргарита подбросила его вверх, продолжая причитать:
— Ах ты, моя куколка! Сейчас тетя Рита тебе сопельки вытрет!
Святополк неожиданно перестал вопить, и в квартире наступила оглушительная тишина.
— Чей же это мальчик? — сюсюкая, спросила экономка. — Андрея Андреевича мальчик?
— Так говорят, — мрачно ответил тот.
— Вот какой у Андрея Андреевича мальчик! — экономка продолжала заходиться в восторге. — Как же зовут этого замечательного мальчика?
Замечательный мальчик пустил слюни, загулькал и разулыбался.
— Его зовут Святополк, — сухо сообщил папаша.
— Ах, он Святополк! — протянула Маргарита и пощекотала толстый животик. — Полкан, Полкаша… Где у нас чистые штанишки? Где у нас чистые рубашечки, а?
— В моей спальне, — выдавил из себя Никифоров;
— Нам нужны шта-анишки, — проворковала Рита, направляясь в другую комнату. — Нам нужны руба-ашечки.
Когда она вышла, Никифоров сказал в образовавшуюся тишину:
— Моего сына зовут, как собаку.
— Андрей, мы понимаем, ты потрясен, — Бунимович похлопал его по плечу. — Но все-таки следует обсудить, как жить дальше. В свете открывшихся обстоятельств.
— Насколько я могу судить о парижском бомонде, это надолго, — опечалился Никифоров. — Не думаю, что Анжела оставила его тут навсегда, если выдержала целый год. Допустим, Маргарита будет сидеть с ним днем. А ночью придется мне. И тебе, — он виновато поглядел на Полину. — Пока мы не разберемся с убийствами.
— Послушайте! — неожиданно обеспокоился Бунимович. — Это страшно опасно — оставлять Полю, за которой охотятся убийцы, возле ребенка. Мало ли что?
Полина, испугавшись, что из-за Святополка ей придется уйти, покрылась холодным потом.
— Куда же мне деваться? — робко спросила она.
— Я могу забрать тебя к себе! — заявил Костя.
— Ну вот еще! — рассердился Никифоров. — С какой стати она пойдет к холостяку ночевать?
Как будто сам был женат и Полина у него не ночевала.
— Да ладно, я дело говорю! — забеспокоился Костя. — Сегодня уж как-нибудь перекантуемся, а завтра вечером отвезу ее к нам в деревню, в Кожухово. Там у меня маманя, сестра с мужем и целая свора собак. Две овчарки — Картер и Буш — и бульдог Кастро. Злые как черти, никому спуску не дадут!
— Жуткая компания, — согласился Никифоров. — У него есть еще кот по кличке Саддам Хусейн, редкая сволочь, всех воробьев в округе передушил. У них над домом птицы теперь вообще не летают — мертвая зона.
Святополк осчастливил компанию крепким младенческим сном. Однако совершенно обалдевший от ответственности Никифоров провел всю ночь на стуле возле кровати, опасаясь, что ребенок примется вертеться во сне и свалится на пол. Маргарита посоветовала ему лечь спать рядом с ним, но Никифоров испугался еще сильнее — что, если он его задавит?
— Я к нему совершенно ничего не чувствую, — пожаловался он утром Полине и Костику — Я его боюсь.
— Так всегда бывает, — успокоила его Полина, которая полночи проплакала, ревнуя Никифорова к его бывшей жене и к этому самому ребенку. — Нужно немного времени.
— Потом будет хуже, — пессимистично заметил Костя. — Как только ты к нему привыкнешь, явится Анжела и заберет его.
— Посмотрим, — пробормотал Никифоров. — Может, заберет, а может, — нет.
Они дождались Маргариту и, сдав ей вновь разоравшегося Святополка, вышли из дому. У Бунимовича зазвонил телефон, и он сообщил, что должен срочно отъехать.
— Как освобожусь, позвоню, — пообещал он. — В любом случае вечером заберу Полю в Кожухово.
Она не хотела ни в какое Кожухово, но Никифорову, кажется, понравилась эта мысль, поэтому она промолчала. Разве можно диктовать какие-то условия? Ее давно убили бы, не разреши он ей остаться.
— Сначала поедем к Светлане Макаровой, — заявил Никифоров, усаживаясь за руль. — Я имею в виду ту женщину, которая недавно выписалась из клиники. Твоя сестра была ее лечащим врачом.
— Как же мы представимся? — озадачилась Полина. — Кто мы такие? Зачем явились с расспросами?
— Скажем, что подыскиваем, больницу для дедушки. Обратились в эту самую клинику, где она недавно лежала, захотели поговорить с людьми… Медперсонал выдал нам координаты некоторых больных, в том числе и ее адрес.
— Она может за это в суд подать на медперсонал, — нахмурилась Полина.
— А мы будем очень милыми, — сказал Никифоров и повернулся к ней с приторной улыбочкой. — Ну, как?
— Мне нравится, — искренне ответила Полина. Он нравился ей с любой физиономией, и она не знала, что с этим делать.
Светлана Петровна Макарова оказалась пышной женщиной с толстой косой, обмотанной вокруг головы. Такую прическу Полина раньше видела только на картинах и в кино. Светлана Петровна сидела на скамейке, в садике перед домом, и читала книгу.
— Бабушка! — крикнула тощая беззубая девчонка, протащившая гостей через весь подъезд. — К тебе пришли!
— Здравствуйте, — поклонился Никифоров и посмотрел на Макарову ласково, точно продавец леденцов на обступивших его деток. — Мы в самом деле к вам, вы позволите?
Светлана Петровна отложила книгу и слегка растерялась:
— А кто вы?
— Просто люди, — успокоила ее Полина. И тут же выдала версию Никифорова:
— У нас, понимаете ли, дедушка болен…
Хоть и со скрипом, но контакт все-таки удалось наладить, и Светлана Петровна рассказала кое-что о днях, проведенных в больнице. Никаких скандалов, никаких ЧП при ней в клинике не происходило.
— Родственников пускают в отделение? — поинтересовалась Полина. — Они не ссорятся с докторами?
— Да что вы! Какие ссоры! На докторов все глядят с надеждой!
— А им надо что-нибудь.., дарить? — смутилась Полина.
— Ни-ни! — замахала руками Макарова. — В этом отношении клиника образцовая, там денег не берут.
— А как ваш лечащий врач? — мучительно покраснев, спросила Полина. — Кажется, Людмила Анохина, да?
— Хороший специалист, — с прохладной интонацией ответила их собеседница. — Знающий. Только.., слишком уж она резкая, Людмила-то. Профессия, наверное, отпечаток наложила.
— Что вы имеете в виду? — заинтересовался Никифоров. — У нас дедушка очень чувствительный, ему ласка нужна.
Светлана Петровна на минуту задумалась, потом сказала:
— Да нет, в сущности, с больными она ведет себя корректно… Просто меня неприятно поразил один эпизод. Лежала в соседней палате одна женщина, Лариса Запольская… — Полина взяла Никифорова за руку и сильно ее сжала. — Так вот, доктор Анохина не находила нужным скрывать, что эта женщина доживает последние дни. Среди людей, которые борются с тяжелым недугом и доверили себя доктору, говорить подобные вещи — просто преступление. Я тогда очень расстроилась.
— А вы не пожаловались руководству? — сочувственно спросил Никифоров.
— Нет, конечно. Что я скажу? Что случайно слышала разговор врача со старшей сестрой?
