Пьер Сувестр - Фантомас – секретный агент
Лейтенант де Луберсак наклонил голову в знак согласия.
— Понимаю, полковник, этими делами нельзя пренебрегать.
— У вас есть новости?
— Нет, полковник. То есть, я должен вам ответить: нет.
Полковник Офферман заинтригованно смотрел на блестящего офицера, столь уклончиво ответившего ему.
— Что вы, черт возьми, хотите сказать? — спросил он. И фамильярно взяв лейтенанта де Луберсака под руку, полковник Офферман предложил: — Давайте-ка пройдемся по саду, сегодня вечером совсем не холодно, а я предпочитаю вести серьезные разговоры в укромном месте… На этих праздниках никогда не знаешь, кто рядом с тобой.
— Вы правы, полковник, сдержанность — мать безопасности.
Полковник пожал плечами.
— Я не хотел бы каламбурить, но раз уж вы заговорили о безопасности, я не могу не отметить, что служба безопасности, сыскная полиция, непростительно вмешивается в наши дела. Черт возьми! Почему эти проклятые полицейские никак не могут успокоиться? Они занимаются множеством вопросов, которые их нисколько не касаются.
— Они продолжают расследование? — осведомился лейтенант де Луберсак.
— Нет, сделанное мною представление и то, что я сам заявил знаменитому Жюву, должно послужить им уроком; теперь они сидят тихо; но я все еще вспоминаю о прежних инцидентах. Все эти люди ужасно осложняют нашу задачу…
Полковник Офферман сделал паузу, а лейтенант де Луберсак из уважения к своему шефу не решался ее прервать.
Двое мужчин вошли в сады Елисейского дворца, почти пустынные, и пошли по маленькой аллее, окружавшей главный газон.
— Ну, лейтенант, — начал внезапно полковник Офферман, — вы думаете, что мы когда-нибудь вылезем из этих историй? Что вы мне только что сказали? У вас есть новости, но их как бы нет! Что за уклончивый ответ! До сих пор мне не приходилось слышать от вас такие окольные речи!
— Господи боже, полковник, — ответил смеясь, лейтенант де Луберсак, — это вовсе не уклончивый ответ, это ответ человека, не решающегося высказаться, который, однако…
— Что однако? Что, лейтенант? Забудьте, что я ваш полковник и отвечайте мне с полной искренностью. Есть у вас какая-нибудь идея о том, где может быть утерянный документ?
— Нет.
— Тогда что же вы узнали? Есть у вас сведения о смерти Брока?
— Хм!
— Может быть, о смерти Нишун?
— Полковник, — начал лейтенант де Луберсак, — заметили ли вы, что вот уже несколько дней, как я не передавал вам ни одного донесения агента Вагалама?
Полковник Офферман слишком давно руководил Вторым бюро и успел развить остроту ума, необходимую, чтобы сразу улавливать суть дела.
— Черт! — пробормотал он. — Что вы думаете по этому поводу, лейтенант?
— Я ничего не думаю, полковник. Я просто констатирую. Нишун умерла, была убита — это не вызывает сомнения, полковник. Нишун была любовницей капрала Винсона; капрал Винсон был накануне того, чтобы стать изменником, если уже не стал им. Кроме того, он был другом капитана Брока, а капитан Брок умер в тот момент, когда исчез документ, доверенный ему нашей службой… Вот сколько констатаций!
Полковник Офферман внимательно смотрел на своего подчиненного.
— Я не вижу, к чему вы ведете, — сказал он.
— Бог мой, полковник, вот к чему: Нишун была найдена мертвой в субботу 19 ноября, а 18-го, в пятницу, ее посетил наш агент Вагалам, которого я по вашему приказанию послал в Шалон заняться делом В.
— Ну и что, лейтенант?
— Вот что, полковник. Мне это очень не нравится. Но еще меньше мне нравится то, что несколько дней назад у меня был случай увидеться с Вагаламом, и этот агент, вместо того, чтобы сообщить мне подробности смерти Нишун, в первый момент стал отрицать, что был в Шалоне! Готов поклясться, что он искал какое-нибудь оправдание и хотел уверить меня, что он там не был, пока одна моя реплика — признаюсь, непродуманная — не дала ему понять, что я знаю о его посещении Нишун.
Полковник Офферман взвешивал серьезность слов офицера; он ходил большими шагами, заложив руки за спину, опустив голову и уставившись на гальку аллеи, по которой они шли.
— Да, действительно, — сказал полковник, — это довольно симптоматично, но тогда… Вагалам…
Полковник изменил тон и с любопытством спросил:
— Скажите, лейтенант, откуда вы узнали, что Вагалам посетил Нишун?
— Уже некоторое время, полковник, Вагалам был под наблюдением офицера, которому поручена слежка за нашими шпионами; Вагалам был выслежен, и, к счастью, капитан Лорейль под видом тетки Пальмиры на следующий день обнаружил убийство Нишун. Он смутно это подозревал, установив, что Вагалам вел себя необычно по отношению к молодой женщине.
Полковник Офферман все еще размышлял.
— Да, — сказал он, — я согласен, это довольно серьезно, но все еще не точно. Надо ли признать, что Вагалам вел двойную игру, был одновременно и нашим шпионом, и предателем? В этом случае я хорошо понял бы убийство Нишун; но все же, лейтенант, для обвинения этого агента, которого мы так давно знаем, у вас лишь смутные подозрения. Что-то вроде смущения, которое вы приняли за его желание скрыть от вас поездку в Шалон.
— Верно, полковник, этого было бы недостаточно.
— Вы знаете и другое?
— Я знаю, полковник, что вчера назначил свидание этому агенту, в саду, как обычно; я его там ждал, а он не явился.
Сообщая полковнику Офферману это ужасное обвинение, лейтенант де Луберсак не подозревал, конечно, что именно помешало Вагаламу — вовсе не настоящему, давно исчезнувшему, а ложному, Вагаламу-Жюву — явиться в сад: он абсолютно не представлял, в какой сад идти.
Полковник Офферман снова взял лейтенанта под руку и сказал, возвращаясь в салон:
— За нами, может быть, наблюдают. Повторяю вам, на этих проклятых празднествах никогда толком не знаешь, кто тебя видит и кто — нет. Впрочем, нам платят за то, чтобы мы не забывали, что это превосходные случаи шпионить за теми, кто этого не хочет. Послушайте, лейтенант, то, что вы мне сказали, очень и очень серьезно. Нужно как можно скорее выяснить это дело. Если Вагалам действительно сбежал, значит, он убил Нишун, а если это так, то можно подозревать еще множество вещей, которые нам с вами нет нужды уточнять.
Полковник Офферман указал своему спутнику на человека, стоявшего у входа в большой зал, где помещался буфет.
— Пройдем с другой стороны, — сказал полковник. — Это Авар, шеф полиции, и я вовсе не хочу встречаться с ним! Если по той или иной причине нам придется все же подозревать нашего агента Вагалама, незачем посвящать в это сыскную полицию.
Лейтенант де Луберсак кивнул головой.
— Конечно, полковник.
— Итак, избежим встречи с Аваром… Лейтенант, чтобы покончить с этим делом, надо выяснить все, о чем мы только что говорили; либо в течение трех дней вы найдете Вагалама, либо подайте рапорт в службу розыска. Увидимся завтра в десять часов в министерстве.
Пока полковник Офферман объяснялся с лейтенантом де Луберсаком и, несмотря на доводы молодого офицера, никак не хотел полностью признать необходимость подозревать агента Вагалама, присутствовавший на балу в Елисейском дворце Жером Фандор (в своем собственном обличии) тоже занимался таинственными делами; они постепенно привели его к убеждению, что убийство капитана Брока — преступление высшего шпионажа, осуществленное кем-то из иностранных шпионов, которых, как он, к несчастью, мог доказать, было во Франции немало.
Вовремя прибыв в Елисейский дворец, Фандор говорил себе, что было бы странно не встретить среди приглашенных кого-нибудь из друзей, способных дать ему сведения о том, что думают во Втором бюро по поводу исчезновения капрала Винсона. Фандор, находившийся все это время в Вердене, с беспокойством думал о том, какие последствия будет иметь подмена, на которую он так смело или безрассудно решился. Сомневались ли в чем-нибудь во Втором бюро? Или, наоборот, были совершенно спокойны? Объяснялось ли как-либо убийство Нишун? Циркулировала ли какая-нибудь общепринятая версия? Журналист был бы не прочь все это узнать.
И, прибыв в Париж (увольнительную на сутки он получил в полку без труда), чтобы познакомиться с происходящим, составить что-то вроде репортажа, Фандор следовал своей обычной тактике: он упорно оставался в первом салоне, наблюдая за всеми входившими — в поисках того, что он называл «добрым знакомством». Молодой человек уже некоторое время занимал свой наблюдательный пост, когда кто-то фамильярно похлопал его по плечу.
— Ну, Фандор, теперь вы сочиняете отчеты об официальных праздниках?
— Ах, это вы, Бонне? — воскликнул журналист. — Какой приятный сюрприз! Мы так давно не виделись! Как поживаете?
Это был старый приятель журналиста, которого он знал уже несколько лет.
— Как я поживаю, мой милый? Хе, хе! Я становлюсь счастливчиком! Меня только что назначили судебным следователем в Шалон.
