Луиза Пенни - Время предательства
Он перевел взгляд на Гамаша.
– Да, – сказал Гамаш. – Мне знакомо это чувство.
– Знакомо?
Они посмотрели друг на друга, и Жером понял, что старший инспектор знает кое-что о страхе. Не об ужасе. Не о панике. Но о том, что такое бояться.
– А теперь, Жером? Вы чувствуете себя в безопасности?
Жером закрыл глаза, откинулся на спинку кресла. Он долго не отвечал. Гамаш подумал, уж не уснул ли его приятель.
Старший инспектор пригубил коньяк, тоже откинулся на спинку и отпустил мысли на волю.
– У нас проблема, Арман, – сказал Жером немного погодя, по-прежнему с закрытыми глазами.
– Какая?
– Если они не могут войти, то мы не можем выйти. – Жером открыл глаза и подался вперед. – Три Сосны – прекрасная деревня, но она немного похожа на окоп у Вими[34]. Возможно, мы здесь в безопасности, однако мы пленники. И мы не можем оставаться здесь вечно.
Гамаш кивнул. Он выиграл им время, но не вечность.
– Не хочу портить вам настроение, Арман, но Франкёр и те, кто стоит за ним, рано или поздно нас найдут. И что тогда?
Что тогда? Гамаш понимал: вопрос резонный. И ответ ему не нравился. Как человек, привычный к страху, он знал, что очень опасно позволять страху брать верх. Страх искажал реальность. Поглощал ее. Создавал собственную реальность.
Гамаш подался к Жерому и, понизив голос, сказал:
– Значит, нам придется найти их первыми.
Жером, не мигая, продолжал смотреть ему в глаза:
– Это каким же образом? Телепатически? Сейчас нам здесь ничто не угрожает. Может быть, и завтра мы будем в безопасности. Может быть, несколько недель. Но как только мы приехали, часы начали тикать. И никто – ни вы, ни я, ни Тереза, ни даже Франкёр – не знает, сколько времени пройдет, прежде чем нас найдут.
Доктор Брюнель оглядел бистро, жителей деревни, неторопливо потягивающих выпивку. Некоторые из них болтали. Другие играли в шахматы или шашки. Третьи просто сидели молча.
– А теперь мы втянули в это и их, – тихо проговорил он. – Когда Франкёр найдет нас, наш покой и тишина закончатся. И их тоже.
Гамаш знал, что Жером не драматизирует ситуацию. Франкёр доказал, что для достижения своей цели готов на все. И старшего инспектора тревожило, не давало покоя то, что он так пока и не понял, в чем состояла эта цель.
Он должен держать страх на поводке, лишь чуть-чуть отпуская его. Немножко страха обостряет реакцию, но, если ты его не контролируешь, он переходит в ужас, а ужас – в панику, а паника порождает хаос. А с наступлением хаоса начинается кошмар.
Ему да и остальным требовался покой, душевный покой и ясность мышления, которая приходит с покоем. И все это они могли обрести только здесь.
Три Сосны давали им передышку. День. Два. Неделю. Жером был прав, вечно так продолжаться не будет. Но, Господи, сделай так, чтобы им хватило времени.
– Вот в чем беда, Арман, – продолжил Жером. – То самое, что обеспечивает нам безопасность сегодня, в конечном счете сыграет против нас. Отсутствие связи. Без связи я не смогу продвинуться в своих разысканиях. А я уже подошел очень близко к разгадке, можете мне поверить.
Он опустил глаза и раскрутил коньяк в бокале луковичной формы. Пришло время сказать Арману, что он, Жером, сделал. Что нашел. И кого нашел.
Он посмотрел в умные глаза Армана. За спиной приятеля он видел веселый огонь в камине, подернутое инеем окно, елочку с подарками под ней.
Доктор Брюнель понял, что ему не хочется высовывать голову из этого уютного окопа. Ему хотелось хотя бы нынешнюю ночь прожить в мире. Пусть и придуманном. Пусть и в иллюзии мира. Ему было все равно. Он хотел прожить одну ночь без страха. Завтра он посмотрит правде в глаза и скажет им, что ему удалось найти.
– Что вам нужно для продолжения поисков? – спросил Гамаш.
– Вы знаете, что мне нужно. Высокоскоростной Интернет.
– И если я обеспечу вас таким Интернетом?
Доктор Брюнель остро взглянул на приятеля. Гамаш выглядел расслабленным. Анри лежал у его ног рядом с креслом, и Арман поглаживал пса.
– Что у вас на уме? – спросил Жером.
– У меня есть план, – ответил Гамаш.
Доктор Брюнель задумчиво кивнул:
– Он включает в себя космические корабли?
– У меня другой план, – сказал Гамаш, и Жером рассмеялся.
– Вы говорите, мы не можем остаться и не можем уехать, – продолжил Гамаш, и Жером кивнул. – Но есть еще один вариант.
– Какой же?
– Оборудовать собственную вышку.
– Вы с ума сошли? – Жером украдкой огляделся и понизил голос. – Вышки поднимаются на высоту в сотни футов. Это инженерное чудо. Вряд ли у здешних школьников получится построить такую вышку из палочек от фруктового мороженого и ершиков для бутылок.
– Может, и не из палочек, – улыбнулся Гамаш. – Но вы недалеки от истины.
Жером допил коньяк и посмотрел на Гамаша:
– Что вы задумали?
– Давайте поговорим об этом завтра. Я хочу проверить свои мысли одновременно и на Терезе. И потом, уже поздно, а мне еще нужно поговорить с Мирной Ландерс.
– С кем?
– С владелицей книжного магазина. – Гамаш кивнул на внутреннюю дверь, соединявшую бистро и магазин. – Я заскочил к ней, пока Оливье наливал нам коньяк. Она меня ждет.
– Она даст вам книжку о том, как строить вышки? – спросил Жером, надевая куртку.
– Она дружила с женщиной, которую убили.
– Ах да, я и забыл, что вы здесь на работе. Извините.
– Нет-нет. Печальный факт состоит в том, что ее убийство для меня идеальное прикрытие. Если кто спросит, то у меня есть причины находиться в Трех Соснах.
Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Жером отправился в дом Эмили Лонгпре и в теплую кровать рядом с Терезой, а Арман и Анри вошли в книжный магазин.
– Мирна? – позвал старший инспектор и понял, что вчера вечером почти в это же время сделал то же самое.
Но на сей раз он не принес ей известий об убийстве Констанс Уэлле. На сей раз он шел к ней с вопросами, со множеством вопросов.
Глава пятнадцатая
Мирна встречала его наверху лестницы.
– С возвращением, – сказала она.
На ней была огромная фланелевая ночная рубашка с изображениями лыжников и людей в снегоступах, резвящихся на склонах горы под названием Мирна. Рубашка доходила ей до щиколоток, где встречалась с толстыми вязаными тапочками. На плечи Мирна набросила гудзоновское одеяло[35].
– Кофе? Печенье?
– Non, merci, – сказал Гамаш и сел в удобное кресло у огня, на которое указала хозяйка.
Мирна налила себе кружку и принесла поднос с печеньем, на случай если он передумает.
У нее в доме пахло шоколадом и кофе и еще чем-то с привкусом мускуса, густым и знакомым.
– Так курица в вине – ваша работа? – спросил Гамаш.
Он-то думал, что еду приготовили Оливье и Габри.
Мирна кивнула:
– Рут помогала. А от Розы не было никакой помощи. Я чуть не сделала утку в вине.
Гамаш рассмеялся и сказал:
– Вкуснятина была необыкновенная.
– Я подумала, что вам нужно что-нибудь для поднятия настроения, – кивнула она, глядя на гостя.
Он выдержал ее взгляд, ожидая неминуемых вопросов. Почему он пришел к ней? Почему привез сюда эту пожилую пару? Почему они прячутся и от кого?
Три Сосны приняли их. Три Сосны вполне резонно могли потребовать ответы на возникшие у них вопросы. Однако Мирна просто взяла печенюшку и откусила. И Гамаш понял, что тут ему нечего опасаться – ни любопытствующих глаз, ни любопытствующих вопросов.
Он знал, что тяжелые потери не обошли Три Сосны. Потери, печаль и боль. Но Три Сосны обладали удивительной способностью залечивать раны. Именно это и предлагала деревня ему и Брюнелям. Пространство и время для заживления.
И утешение.
Но если ты прячешься или убегаешь, не жди ни спокойствия, ни утешения. Утешение прежде всего требовало мужества. Гамаш попробовал печенье, потом вытащил из кармана блокнот:
– Я подумал, вам будет интересно услышать, что нам удалось узнать про Констанс.
– Насколько я понимаю, вы пока не узнали, кто ее убил, – откликнулась Мирна.
– К сожалению, нет, – сказал старший инспектор, надевая очки и глядя в блокнот. – Бо́льшую часть дня я собирал информацию о пятерняшках…
– Значит, вы полагаете, это имеет какое-то отношение к ее смерти? Тот факт, что она была одной из сестер Уэлле?
– Наверняка я не знаю, но это факт чрезвычайный, а расследуя убийства, мы всегда ищем чрезвычайное, хотя, должен признаться, нередко обнаруживаем самые банальные мотивы убийства.
Мирна рассмеялась:
– Психотерапия сталкивается с такой же проблемой. Люди обычно приходили в мой кабинет, когда у них что-то случалось. Когда кто-то умирал или предавал их. Когда предмет их любви не отвечал им взаимностью. Когда они теряли работу или разводились. Когда происходило что-то из ряда вон. Но на самом деле случившееся с ними было лишь катализатором, тогда как сама проблема почти всегда оказывалась крохотной, старой и незаметной.
