Дарья Калинина - Свадебное путешествие в один конец
— Понимаете, этого Додика мне лично разрабатывать никто не разрешал. Наоборот, мне велели забыть про него.
— А кто он такой, чтобы ты про него забывал?
— Фотограф.
— Фотограф? А что он натворил?
— Ничего особенного. Детишек в порнушке снимал.
Мариша ахнула. Поморщилась. А Федор вздохнул.
— Впрочем, какие они там детишки. В пятнадцать— шестнадцать лет они такого навидались, что иному взрослому и в страшном сне не привидится. Вполне сформировавшиеся негодяи.
Работал Додик исключительно с детьми из неблагополучных семей. Такие дети сызмальства болтаются на улице без всякого присмотра родителей. И очень скоро набираются от своих старших товарищей самого худшего. Девочки к тому же очень рано начинают торговать собой. Не все, но многие.
— Причем это только звучит гордо — торговать, — говорил Федор. — На самом деле все значительно страшней. Эти малолетние соплюшки с радостью отдаются за пачку печенья или бутылку пива.
Поэтому Додик с его предложением неплохо заработать, всего лишь изобразив перед камерой то, что они и так делают каждый день и с разными партнерами, не вызывал у этих «цветов жизни» никакого протеста. Можно сказать, актеры работали у Додика с огоньком. Никаких репрессий или принуждения. Наказанием для провинившихся служило отлучение от съемки. И следовательно, потеря жирного куска на неопределенно долгое время.
— Платил он им сущие копейки. Но для них и эти деньги были настоящим богатством. Шутка ли! За одну съемку девчонка могла заработать на модные джинсы со стразами. Или даже на сапожки! Да им, чтобы заработать столько, нужно было переспать с десятью, а то и с двадцатью джигитами.
Додик не был жадным. Он был просто очень экономным. Где мог не платить, там не платил. Ментам он не платить не мог и поэтому платил.
— Все у нас в отделении знали, чем занимается этот гад. Но все закрывали глаза. Мол, детишки сами к нему идут на съемки. Охотно. Никого насильно Додик не заставляет. Из-за чего бучу поднимать? Все равно через пару лет эти детишки станут совершеннолетними. И смогут распоряжаться собой совершенно самостоятельно.
Находились и такие, кто считал, что поступает хорошо. Вроде как под присмотром взрослого все происходит. И есть с кого спросить, если с детьми случится что-нибудь действительно ужасное — убьют или изнасилуют. Это страшно. А так, если по взаимному согласию, то какой же от этого вред? Еще и деньги получают хорошие.
Именно таких взглядов придерживались в отделении. Но Федору было противно. Он не считал Додика благодетелем полубеспризорных ребят. Наоборот, он считал, что того нужно наказать. И наказать очень жестко, чтобы другим неповадно было.
— Одним словом, стал я следить за этим подонком. Все про него узнал! Где у него фотолаборатория, где он снимочки свои гадкие печатает. Где фильмы свои мерзкие снимает. Кто у него работает. Куда продукция уходит. Все узнал!
Но радости это Федору не доставило. Мало узнать. Надо было добиться от руководства санкции на прекращение «деятельности» Додика. Но Федору уже несколько раз объяснили: до тех пор пока Додик исправно отстегивает свою «десятину» на нужды отделения, он вовсе не преступник, а честный предприниматель. И не порнуху он снимает, а чистой воды эротику. А это не запрещено. Даже календари с голыми девицами на каждом углу продаются. И ничего. Все довольны.
— И я решил, что единственный способ избавить район от этого мерзавца — подловить его на чем-то действительно крупном.
— Подловить? А что, Додик занимался еще чем-то?
— Слушайте, — загадочно проронил Федор, — и все узнаете.
Следить за Додиком он продолжал. И был уверен, что рано или поздно мерзкий парень проколется. И тогда его можно будет посадить лет этак на пять. Пусть по другой статье, пусть. Главное, что Додик будет сидеть. И сидеть долго. Достаточно, чтобы забыть свое мерзкое занятие. И заняться чем-то более приличным.
— Это ты за Додиком поехал в «Разливное»?
— Именно.
Федора заинтересовало, что есть такого в этом доме отдыха, что Додик помчался туда по первому звонку некоего господина Х.
— Это еще что за субъект?
— Сам не могу понять, откуда и как Додик на него вышел.
По словам Федора выходило, что около недели назад Додику поступил анонимный звонок. Говоривший предлагал заработать приличную сумму, так сказать, без отрыва от основного производства.
— Снимете одну девчушку в своем фильме. Много кадров даже не нужно. Одного акта будет вполне достаточно. Но чтобы партнеры были поотвратней. У вас там вроде бы один инвалид снимается?
— Да.
— Пусть он будет. Кто еще есть?
— Дебил.
— Совсем дебил? — обрадовался голос.
— Не совсем, но дебил. Даун. Родители его бухают, но в интернат ребенка не сдают. Вот он и болтается по улице целыми днями. Ничего не соображает, но трахается хорошо.
— Пусть будет даун. Кто-нибудь еще?
Больше никого Додик предложить не смог. Голос удовлетворился и этим.
— С девчонкой познакомишься в доме отдыха «Разливное», — сказал он Додику на прощание. — Постарайся ей понравиться. Внуши доверие, чтобы пришла к тебе, где ты там эти фильмы снимаешь.
— А потом?
— Потом дашь ей выпить.
— Если она порядочная, то столько не выпьет.
— Не твое дело, — отрезал голос. — В шампанское насыплешь ей один порошочек. Ну, ты помнишь какой! Будет трахаться, словно год мужиков не видела! Не мне тебя учить!
На этом разговор закончился. Додик поспешил в «Разливное», Федор, ясное дело, за ним. Но если Додик ехал на деньги заказчика, то Федору пришлось оплатить номер из собственного кармана. Это не добавило ему приязни к Додику. И Федор торжественно поклялся самому себе, что жив не будет, а парня в тюрягу засадит.
Правда, он не вполне понимал, как ему удастся притянуть того к ответу. Оставалась надежда, что эта девушка, которую Додик против ее воли собирался снять в своем фильме, сама все сделает. А Федор только ей поможет, указав, куда и к кому ей следует обратиться, чтобы ее дело точно не осталось в долгом ящике! Дело в том, что малолетние актеры Додика, когда их призывали к ответственности, дружно и в один голос твердили:
— Это не я там с белобрысой телкой кувыркаюсь. Похож на меня пацан, вот и все. А я в это время дома был. С друзьями играл.
А его «друзья» тем временем маячили в ожидании своей очереди на заднем плане происходящего на экране. С отпетыми «малолетками» все было понятно. Но если Додик теперь сорвется и возьмет сниматься девушку против ее воли, то эта история может для него очень плохо кончиться.
— Теперь понимаете, почему я не спускал с парня глаз?!
Мариша кивнула. И Федор продолжал.
Увы, когда он танцевал с Маришей, Додик с Ирочкой ускользнули. Слишком Федор увлекся своей партнершей по танцу. Так увлекся, что забыл про дело. И Додик испарился. Мариша побежала искать его и Ирочку у реки. А Федор помчался в номер к парню. Почему-то он решил, что тот станет снимать Ирочку в доме отдыха.
— Не сообразил, что для полноценного фильма, который ему заказали, Додику нужны еще актеры.
— Инвалид и Даун!
— Точно.
Таких в доме отдыха не наблюдалось. Да и кто бы их сюда привез? Как уже говорилось, Додик был экономен и даже скуповат. Актеров на натуру он не вывозил. И все его «фильмы» снимались либо в квартирах, либо в дачных сарайчиках.
Одним словом, когда Мариша вытягивала Ирочку из-под обрыва, Федор гонялся за Додиком. И он его увидел. И больше уже от него не отходил. А вот Додик чего-то страшно испугался. И рысью рванул в город.
— А что было потом?
— Я тоже поехал в город. За ним.
— Это понятно, — кивнула Мариша. — Дальше, говорю, что было? Звонил еще Додику его заказчик?
Оказалось, что да, звонил. И был крайне недоволен проволочкой. Даже по голосу было слышно, насколько он сердит. Начал он довольно мягко, но к концу разговора показал себя без маски.
— Познакомился с девкой? — спросил голос у Додика.
— Да.
— Ты ей понравился?
— Вроде бы да.
— Вроде?
— Да! Понравился! Звонила мне даже сегодня.
— А ты?
— Договорился о встрече, но потом передумал.
— И почему задержка? Ты что, заболел?
— Боюсь я! — жалобно ныл в ответ Додик.
— Чего боишься?
— Эту девку пасет кто-то.
— Откуда знаешь?
— Чую! Не сама она с обрыва упала. Столкнул ее кто-то!
— Чушь мелешь!
— Не чушь. Я следы видел! И сама она шуганая. Боится всего.
Ответ был так себе, но странного заказчика он удовлетворил.
— Пасет ее кто или не пасет, мы им не помешаем, — сказал он. — Делай свое дело, снимай девку в порнушке. И работай, как положено.
— Боюсь!
— Делай, что велели. И будем считать, что мы с тобой квиты.
— Боюсь!
— А меня ты, выходит, уже не боишься? — едва слышно спросил голос.
