Дарья Донцова - Шопинг в воздушном замке
Исидор нажал на полку, шкаф без всякого скрипа чуть-чуть повернулся, открылся узкий лаз.
— Вот это да! — вырвалось из моей груди.
— Сами сделали! — гордо сказал Исидор. — Я и Мотя. Олечка нам помогла.
— Но зачем?
Профессор внимательно посмотрел на меня.
— Деточка, в советские времена инакомыслия не допускалось, но к ученым, работавшим на оборону, проявляли снисхождение. Нам разрешалось то, что запрещалось другим. На своих кухнях техническая интеллигенция вела весьма откровенные разговоры. Конечно, существовала система стукачества, в подъездах домов сидела охрана — вроде для нашей безопасности, но на самом деле парни зорко следили за тем, кто пришел к профессору в гости, и докладывали начальству.
— Понятно, — прошептала я.
— Какие люди сюда забредали, минуя недреманное око! — развеселился Сидя. — Кое-кого мы с Олечкой неделями в доме прятали! И ни разу подозрения не вызвали! Олимпиаду ко мне тоже из органов приставили, но она своим человеком оказалась, ничего лишнего не сообщала. У Ринга была безупречная репутация, меня никогда не подозревали в диссидентстве, что позволило мне многим помочь.
— И куда ведет лаз? — полюбопытствовала я.
— Пошли? — предложил Исидор и начал протискиваться в щель.
— Узко тут, — пропыхтела я, следуя за ним.
— Шире не получилось, — ответил Сидя. — А здесь вход к Матвею. Мы раньше своей дружбы особо не демонстрировали, просто коллегами прикидывались. Придем домой и по своим норам. Охранник в подъезде куда надо так и стукнет: «Вернулись, разошлись по хатам, оттуда не вылезают». А Мотя давно уже у меня на кухне шахматы расставляет.
— И как вы построили такой тоннель? — изумилась я, очутившись в высокой сводчатой галерее.
— Ваня Арцибашев, покойник, помог, — пояснил Сидя. — Он историей Москвы и области увлекался, карты имел уникальные. Тут задолго до Советской власти монастырь стоял, святые отцы и проделали дорогу к реке. Мы с Мотей просто к древнему ходу подсоединились. Самое трудное было тот небольшой лаз проковырять, который наши квартиры соединяет. Эхе-хе, мы рыли, как граф Монте-Кристо, а Олечка землю прятала. Сначала она все горшки и кадки в доме его набила, цветы развела, а потом стала в хозяйственной сумке почву выносить. Сядет на троллейбус, прокатит пять остановок, а потом в укромном месте высыпает. Как-то раз мы сюда американца притащили на встречу с одним писателем-диссидентом, тот рукопись на Запад переправить хотел. Штатник поджарый, сухой, без проблем через узкое место протиснулся, а литератор, хоть и опальный, да ел хорошо, брюхо отрастил. По галерее прошел спокойно, а дальше никак! Пришлось им прямо под землей договариваться. Вот, мы добрались!
Исидор толкнул небольшую железную дверь — потянуло свежестью, мы очутились на берегу Москвы-реки.
— Здесь никого не бывает, — добавил математик, — местность глухая, у монахов лаз деревянным люком заканчивался, а мы его на стальной лист поменяли. Молодые были, сильные, море по колено! Сейчас проход уже никому не нужен, Мотя иногда им по старой памяти пользуется, а я даже не открываю. Табличка — моя идея, здорово народ отпугивает!
Я посмотрела на внешнюю часть створки, предусмотрительно выкрашенную в цвет жухлой травы. На ней красовался прямоугольник с грозной надписью «Осторожно: радиоактивность!» и бил в глаза красный значок — нечто вроде вентилятора с широкими лопастями.
— А теперь, деточка, твоя очередь правду рассказывать, — сказал Сидя.
Глава 14
— Вашу квартиру нельзя назвать абсолютно безопасной, — заметила я, закончив повествование. — Черный ход вы не закрываете, парадную дверь тоже, а теперь еще и тайный тоннель обнаружился.
— Ты не права, деточка, — возразил Сидя.
— В чем же?
Исидор растерялся.
— Сюда никто со злым умыслом не войдет.
— Почему? Что помешает вору?
— У нас все на местах!
Я посмотрела на Исидора.
— Вы ежедневно проверяете безделушки?
— Ну… нет, конечно. Но они все в наличии, — нелогично заявил профессор.
— В квартире огромное количество вещей! — заметила я, когда мы вернулись назад. — Можно утаскивать потихоньку, и никто не обратит внимания. Лампочки тусклые, а днем яркий свет не пропускают грязные стекла и полузакрытые гардины. Возьмем хотя бы библиотеку! Там на полке статуэтка — она, похоже, золотая?
— Да-да, — подтвердил Сидя, — премия за конкурс в Вене, на подставке написано, где и когда состоялось вручение.
— А вон та непонятная штука?
— Древняя статуэтка из Японии, мне ее ректор Токийского университета преподнес, раритетная вещь.
— Три замечательные гравюры в простенке между книжными шкафами…
— Привезены из Парижа, Олечке в подарок, датируются восемнадцатым веком, — тут же сообщил Сидя.
— Серебряный сервиз на столике…
— Презент от общества математиков Великобритании к моему юбилею.
— Исидор, все вышеперечисленное имеет огромную ценность!
— Деточка, мне неважна материальная составляющая, главное — память.
— Но для кого-то основным аспектом являются деньги, которые он может выручить за золото, серебро или картину! Пожалуйста, Сидя, посмотрите, не пропало ли чего?
Профессор начал ходить по кабинету, бормоча под нос.
— Вроде нет потерь, хотя о мелочах я мог и забыть. Самое ценное, мои рукописи, лежат в кабинете, они не тронуты. Пустых мест на полках нет, все в порядке. Деточка, поймите, никто сюда не полезет, вокруг приличные люди, в наших домах до сих пор живут исключительно свои, ученые и члены их семей. Жилплощадь принадлежит НИИ, в котором мы служим, ни продать, ни обменять квартиры невозможно. Как это ни странно, но наш околоток, несмотря на разбушевавшийся капитализм, сохранил свою целостность.
Я с восхищением смотрела на Исидора. Надо же, дожить до преклонных лет и сохранить веру в людей! Согласитесь, это явление нечастое. Профессору даже в голову не приходит, что у его престарелых коллег есть дети, внуки, правнуки. Вряд ли все молодые люди идеально воспитаны, среди них может попасться и воришка. Нельзя в наше время жить с распахнутыми дверями.
— И пойми, про подземный ход никто не знает! — ворчал Исидор.
— Олимпиада, ваша жена Оля, — стала я перечислять людей.
— Они умерли.
— Матвей…
— Он никогда не проговорится. Мотя умеет держать язык за зубами!
— А те люди, которые сюда приходили? Разные диссиденты… Они ведь в курсе?
Исидор заморгал.
— Деточка, последний гость вылезал из книжных полок году этак в… восемьдесят шестом. Потом полицейское государство развалилось и надобность скрываться пропала.
— Павел знает о тайном ходе?
— Нет, нет.
— Неужели ваша дочь ему не рассказала?
— Ксюша?
— Да.
— Вообще-то, она не моя дочь.
Я потрясла головой.
— Погодите! Брыкин пришел жить к вам в семью. Когда Ксения утонула, он остался с вами, так как не захотел покидать отца умершей супруги.
— Все верно. Но я не родной отец Ксюши, у нас с Олей не могло быть детей. Вот у Моти есть дочь, Галина, они с Ксенией в детстве дружили.
— Так откуда взялась Ксюша?
Исидор вздохнул.
— Давно все покойники, секрета нет. У Олимпиады была непутевая дочь, она родила без мужа, бросила младенца и исчезла. Липа девочку сюда принесла, а мы с Олечкой ее удочерили. Правды от ребенка не скрыли, но особо не болтали, хотя свои, конечно, все знали. Олечка-то беременной не ходила.
— А Павел в курсе?
Сидя кивнул.
— Конечно. Ксюша меня за родного отца считала, а Олечку мамой звала, других родителей у нее не было. Ой, веревочки!
— Что? — вздрогнула я.
— Из библиотеки пропали веревочки!
— Вот видите! — подскочила я. — Значит, все же вор был!
— Деточка, это просто бечевки. Никому не нужная вещь, стояли тут в память об Оле.
— Стояли? Они были из золота?
Исидор тихо засмеялся.
— Конечно, нет. Обычный шпагат.
— Он не может принять вертикальное положение!
— Я неправильно выразился. Здесь, в углу около дивана, всегда был пакет, а в нем хранились заготовки для макраме. Олечка в последний год жизни увлеклась вязанием узлов. Видели, на стене висит панно? Это работа жены.
— Кто-то унес бечевки для рукоделия?
— Ну да.
Я удивилась:
— Но это же бессмыслица! Всякие там тесемки стоят копейки. Вы уверены, что мешочек исчез?
— Всегда здесь был, — уверенно ответил Сидя. — В среду еще лежал! Я заходил за книгой и бросил взгляд на пакет, вроде как с Олюшкой поздоровался.
— Интересно… — протянула я. Потом вспомнила гневную речь Веры о необходимости наведения в квартире порядка и добавила: — Может, макраме невеста Павла убрала? Посчитала ненужной вещью и выкинула.
— Не спросив меня? — изумился Исидор. — Маловероятно. Погодите… Еще драконы!
