Валентина Андреева - Бенефис чертовой бабушки
– Фига себе!
– Ни фига… – на автомате отозвалась Наташка. – Но кто-то там точно был. Сбегай, спроси у Ефимова. Он наверняка под окнами веранды валяется.
– Зачем?
Прозвучало это у меня довольно глупо, но тем не менее подруга мне вежливо ответила: «Затем!», после чего мы обе вскочили и высунулись в окно, выходящее на веранду. Она была пуста, если не считать большого стола да пары стульев. Наташка тут же заметила, что неплохо бы перетащить туда из кухни лавку и прорубить из веранды выход прямо на улицу, а крыльцо с другой стороны дома вообще ликвидировать. Тогда Ефимову в следующий раз не придется выпрыгивать из окна на землю. Впрочем, он всегда идет своей дорогой. Выскакивая на веранду, почему-то пренебрег имеющейся балконной дверью. А она рядом с окном. Я тут же раздумала вылезать наружу проторенным Димкой путем. Воспользовалась упомянутой дверью.
– Ошибочка вышла. Ефимов внизу, точно, не валяется.
Ухватив меня за рукав, подруга шла следом за мной.
– И выход из веранды здесь ни к чему – сплошные яблони. С помощью веток вниз можно и без всяких ступенек сползти. Только не тебе, слишком много треска будет. Тихо! Дима-а-а… – осторожно позвала она.
Димка не отозвался. Понимая мое состояние, Наташка тут же нашла объяснение Димкиному молчанию:
– Не забивай себе голову! У твоего Ефимова уже прошли первые пятнадцать минут очередного отпуска. Отсчет с двенадцати ночи. Расстроился человек. А мой Кузнецов не расстроился? Вообще озверел. Мочит в речке Брусиловых. Кстати, пора бы им уже и «просохнуть». Надо всех проведать, давно не виделись, да на улице так темно! Полнолуние себя не оправдывает… Мама дорогая! Это я плохо сказала. Ты куда?
– За Димкой. Ну что ты в меня вцепилась, я же не собираюсь сползать по яблоням. И потом, в доме страшнее. Кроме нас с тобой, никого нет. Анна Петровна не в счет, дрыхнет себе и в ус не дует. Нет у нее этого уса.
После моих слов Наташка вцепилась в меня уже двумя руками. Так я ее и вытащила на кухню. А дальше… Дальше мы просто поменялись ролями. В один момент подруга стала ведущей, а я ведомой. И мы в буквальном смысле вылетели на крыльцо. Я даже не сразу остановилась, и если бы не основательность перил, о которые долбанулась, лежать бы мне скрючившись в овальном оцинкованном тазу, где темнело что-то непонятное. Какой дуболом поставил его там, впритык к боковой стороне крыльца?! Впрочем, он не рассчитывал, что я, как и мой муж, не ищу легких путей. И не важно, к наступлению или отступлению. Отметив это обстоятельство краем сознания, я, увлекаемая подругой, понеслась куда подальше от этого проклятого дома, неожиданно для нас с Наташкой наполнившегося оглушительными, незнакомыми и жуткими голосами.
4
Направление определяла подруга. Вначале мы рванули к лесу. Бежали недолго, скачков пять-шесть, затем – в противоположном направлении и чуть больше. Спящая деревня была погружена в темноту. Орать Наташка не решилась. Вдруг будет хуже?
Плечом к плечу мы стояли на дороге в полосе света, пробивавшегося из окон брусиловского дома, и, отмечая несвоевременность туманного покрытия, медленно приходили в себя.
– Холодновато… – заметила Наташка, слегка подрагивая. – Надо пройти к реке за Борисом. За Димкой идти бессмысленно, неизвестно, куда его понесло.
– Правильно, – согласилась я, обхватывая себя руками за плечи. – Посмотрим на подмоченную репутацию Брусиловых, сразу теплее станет. Все познается в сравнении. Наше великое противостояние дому ни к чему. Интересно, кто там блажил? Пилипенковы с Петрушей территорию не поделили? Наталья, а если нам завернуть в летний…
– Фига себе! – вырвалось у нас дуэтом: дом Брусиловых мгновенно погрузился в темноту.
– История повторяется… – с нервным смешком отметила Наташка.
– Повторяется, – согласилась я. – Надо полагать, будет фарс. Как-то жутковато теперь идти по участку. Причем мимо крыльца. И открытых окон. Почему-то здесь нет комаров. Наверное, плохая экология.
– Ну почему жутковато? Главное, не сбиться с тропинки и выбрать правильную скорость. Как назло, у Брусиловых вдоль дорожки всякий хлам валяется. Я бы на их месте давно все расчистила. О! Подсветка появилась. Только накал слабый. Туман мешает. Это сигнал к действию.
Но только мы сделали пару осторожных шагов по направлению к забору, как призрачный свет луны исчез. Такое впечатление, что небеса в прятки играли. Тучи оперативно закутали ночное эрзац-солнце в плотное одеяло. Наташка сразу заявила, что это сигнал к противодействию. То бишь отступлению. И отступила мне на ногу. Именно поэтому я ее и оттолкнула. Она поняла толчок по-своему. Не теряя времени зря, на лету рассчитала правильную скорость, поскольку, не притормаживая, пронеслась к калитке и сразу исчезла из вида, не оставив мне выбора. Пару секунд я жалела, что при дневном свете не излазила вдоль и поперек земельный надел Брусиловых, сплошь засаженный плодовыми деревьями. Дольше предаваться сожалениям в одиночестве не хотелось.
С тропинки я сбилась сразу. Сказалась не только дурная привычка не смотреть себе под ноги, но и отсутствие врожденного прибора ночного видения. Широко открытые глаза отметили только предполагаемый конец пути, очень мокрый. Именно предполагаемый, поскольку забора с торцевой части участка Брусиловы еще не возвели, и кто знает, что там в конце? Речка менять русло ради какой-то Ирины Ефимовой явно не собиралась.
Предостережение «не зная броду, не суйся в воду» отметилось в голове дважды, прежде чем я окончательно его осознала. В первый раз оно мне было навязано со стороны. Шепотом. Второй я повторила сама себе и про себя. В тот момент уже никуда не торопилась – в полусогнутом состоянии прочно зависла на каком-то суку. Страха не было. Нет смысла бояться доброго совета. Или… есть?
– Кто там? – чувствуя, как страх медленно, но верно все-таки заползает в душу, несколько истерично поинтересовалась я у шептуна. Или шептуньи.
– Ириша-а-а… – тихо прозвучало с правой стороны, и я отметила заботу подруги о деревенских собаках. Ни одну не разбудила.
– Я зде-есь. Зависла-а-а… – отклик мой был таким же тихим, но поспешным и несколько капризным. Он и поколебал хватку сука. Сук дернул меня в сторону, после чего я была отпущена на свободу. Причем столь неожиданно, что повалилась набок.
– Дальше нельзя!
Новое предостережение шепотом, на сей раз дошло до сознания сразу, и я, послушно агагнув, испуганно вцепилась в траву.
– Стой там и не двигайся.
Ну уж этот голос, донесшийся оттуда, откуда и Наташкин, я вообще ни с каким другим не спутаю. И в нем сквозила тревога.
– А можно я пока полежу? – пропищала я.
Ответ Димки был неразборчивым, но я в него и не вслушивалась. Следовало как-то убедить шептуна, что вставать и оглядываться назад не собираюсь. Пусть себе уходит спокойненько. Скатертью дорога. Земля пу… Нет, это, кажется, из другого списка напутствий.
– Спасибо вам, пожалуйста, – торопливо выдала я и, болезненно перекосившись, зажмурилась. Очень не хотелось слышать топот убегающих ног и треск ломаемых веток. Как по заказу – ничего подобного и не услышала.
Сквозь туманную дымку пробился уверенный луч фонарика. Пометавшись по сторонам, сосредоточился в направлении моего залегания и стал приближаться.
– Как тебя угораздило сюда забраться? – укоризненно попенял мне муж, помогая встать с земли. – Ты же, насколько мне известно, следовала за путеводителем. Правда, она тоже шла к Борису кружным путем. Я ее буквально на обратном пути к дому перехватил. Наталья Николавна, а сейчас-то тебя куда несет?
– Странный вопрос для путепровода, которым ты меня обозвал, – обиженно заявила подоспевшая Наташка. Она бы и больше сказала, но тут подвластный Димкиной руке фонарный луч высветил перспективу моего и Наташкиного несостоявшегося продвижения вперед. После чего нырнул вниз и сразу погас. Димка уронил фонарь на землю. И не удивительно. Лично я сразу присела – без всяких там чувств. Наталья же брякнулась по соседству на коленки с чувством признательности Ефимову, открывшему ей глаза на несовершенство этого мира – до старого колодца со сгнившими ниже уровня земли бревнами было меньше полуметра. Качество колодезной воды и его «ватерлиния» не интересовали. Ясно одно – вода очень мокрая. Да хотя бы ее и совсем не имелось. Мы обе инстинктивно отползали назад, подальше от объекта смертельной опасности. Наташка, развернувшись, на коленках, я – сидя спиной к направлению движения, короткими поскакушками с помощью рук и ног пока не уперлась в шероховатый ствол яблони. Не помогли даже Димкины уговоры, что опасность давно позади. Фонарик в его руках снова обрел свою жизненную силу.
– Откуда только эта ловушка взялась! – плаксиво пожаловалась подруга. – Брусиловы про нее ничего не говорили.
