Элизабет Питерс - Улица Пяти Лун
Смит невозмутимо созерцал оружие, пока Пьетро силился вылезти из пиджака. Справиться с одеждой помог лакей. Пьетро схватил шпагу и принял позу, которую искренне считал защитной стойкой, — согнув колени и нелепо вскинув руки.
— Давайте, сэр Джон! Защищайте свою честь, если она у вас есть!
— Постойте! — с тревогой сказала я, когда Смит поднял оружие. — По-моему, клинки выглядят довольно острыми. Он может пораниться.
— Он и меня может поранить, — с негодованием ответил Смит. — В конце концов, не я первый начал.
Пьетро с ревом кинулся на него. Беднягу немного занесло в сторону, и стальной кончик проткнул спинку кресла. С яростным хрипом Пьетро дернул шпагу назад, но тщетно. Смит на всякий случай отодвинулся подальше. Он ждал, с интересом наблюдая за маневрами противника. Внезапно в глазах его появилась задумчивость. Я проследила за взглядом Смита — он смотрел на заманчиво оттопыренный широкий зад Пьетро. Граф, пыхтя, пытался вытащить клинок из кресла.
— Нет, — прошептала я. — Это доведет его до бешенства.
— Он уже в бешенстве, — последовал ответ. — Куда уж дальше. Почему бы тебе его не успокоить, а? Скажи что-нибудь ласковое.
Я оглянулась на Хелену — может, она сумеет утихомирить разгневанного любовника? Но та лишь таращилась и довольно хихикала. Ну как же: мужчины устроили из-за нее дуэль, что еще нужно девушке от жизни? Я посмотрела на лакея и поняла, что и с этой стороны ждать помощи не приходится. Не успела я придумать, что бы мне такое сказать, как Пьетро вытащил шпагу и быстро повернулся к секретарю. Смит очень кстати выбросил вперед руку. Сталь звякнула о сталь, и я еще больше напряглась. Дело нешуточное. Пьетро вне себя... Этим могучим ударом он наверняка разрубил бы Смита надвое.
Дуэль на зонтах была чистым фарсом, но только в силу безобидности оружия. И тогда, и сейчас Пьетро дрался по-настоящему, с искренней страстью. Я так и не поняла, то ли он был пьян и не понимал, что в руках острый клинок, то ли ему было без разницы. Все-таки этот толстый коротышка склонен к насилию. Более того, Пьетро совсем недурно фехтовал, но Смит, похоже, тоже имел некоторый опыт по этой части. Конечно, Пьетро далеко до олимпийского чемпиона по фехтованию, но перед Смитом стояла сложная задача: не только самому уцелеть, но и не поранить своего взбесившегося работодателя. Кроме того, Пьетро запросто мог в пылу драки напороться на свой собственный клинок. Словом, Смиту приходилось защищать двоих. С ехидной улыбочкой он непринужденно отступал, то и дело поглядывая под ноги. И очень кстати поглядывал — граф споткнулся о ковер, и если бы не ловкость секретаря, который прицельным ударом отвел шпагу противника в сторону, наш доблестный хозяин проткнул бы себе ногу.
Интересно, сколь долго будет продолжаться этот балаган? Если даже Пьетро никого не ранит, то его наверняка хватит апоплексический удар: по густо-багровому лицу в три ручья струился пот. Я пристроилась у Пьетро за спиной, и, когда он в очередной раз взмахнул клинком, что было сил ущипнула его за толстый бок.
Щипаться, к вашему сведению, я умею на славу. Пьетро жалобно взвизгнул, выпавшая шпага застучала по полу, оставляя на паркете царапины.
Смит шагнул назад и со скучающим видом опустил оружие. Я видела, что он собирается сказать какую-то гадость. Надо было срочно что-то предпринять, дабы Пьетро опять не впал в неистовство. Я рухнула на колени и страстным движением обняла короткие ножки. Должна признаться, сцена вышла эффектная. Сдавленным голосом я проговорила:
— Я не могу позволить вам убить этого неумелого человека! Пьетро, это будет убийством! Вы великолепно фехтуете, а мистер Смит слишком неловок и неумел. Это все равно что убить безоружного младенца!
Багровые щеки Пьетро постепенно принимали нормальный цвет.
— Да, Вики, — ворчливо согласился он. — Да, вы правы. Это будет нечестно.
Он повернулся к Хелене, чье лицо вытянулось от разочарования. Толстуха явно мечтала, чтобы ради нее пролилась кровь.
— Моя честь осталась незапятнанной вовсе не благодаря тебе, — холодно сказал Пьетро. — Ты надеялась, что меня убьют, так? Чтобы потом со своим любовником украсть мои драгоценности. Отдай брошь!
Хелена испуганно попятилась. Пьетро двинулся к ней, угрожающе размахивая руками. Подлый Смит как ни в чем не бывало развалился в кресле. Шпаги исчезли.
— Оставь их в покое, моя дорогая Вики, — протянул он лениво, видя, что я опять готова вмешаться. — Наш милый хозяин скоро упадет без чувств, и тогда мы сможем пойти спать.
Пьетро не упал без чувств. Физические упражнения развеяли винные пары, и наш доблестный граф рвался на поиски новых неприятностей. Они с Хеленой носились по гостиной, словно в нелепой игре в салки. Хелена с визгом металась из стороны в сторону, а Пьетро с рыком следовал за ней по пятам. Высокие французские окна на террасе были широко распахнуты, и я дивилась, почему Хелена не выскочит в парк, где можно легко спрятаться. Но она старательно избегала окон, и в конце концов Пьетро загнал ее в угол. Что там происходило, я точно не видела, какой-то сумбур из мотающихся рук и лихорадочных движений. Затем Пьетро с глухим стуком опрокинулся на пол.
— А вот и новый чемпион! — провозгласил Смит. — Нокаут в первом раунде.
Хелена сердито одернула платье.
— Он пытался меня задушить, — пробормотала она. — Мне пришлось его ударить. Как вы думаете, он...
— Отрубился, дорогуша, отрубился, — сообщил Смит. Он подошел к неподвижному телу. — Надо отнести его в постель. Хелена, я бы на вашем месте сегодня держался от него подальше. К утру он успокоится, но...
— Да я к нему никогда больше не подойду! Он животное! Чудовище! Я от него ухожу! Навсегда!
Хелена, тяжело дыша и величественно покачивая тяжелыми бедрами, выплыла из комнаты. Пальцы ее снова приклеились к броши, по-прежнему сверкавшей на вздымающейся груди.
Смит с лакеем перенесли Пьетро наверх. Моя комната находилась дальше, а комната Хелены — напротив моей. Дверь была закрыта, но из-за нее доносились звуки какой-то бурной деятельности. Словно Хелена решила на ночь глядя переставить мебель.
Спать не хотелось, но я все же приготовилась ко сну. Накинула халат, всунула ноги в домашние туфли и вышла на балкон.
На этот раз внизу комедианта не обнаружилось. В парке было темно и тихо, если не считать нескольких крошечных огоньков — то светились окна в домиках слуг. Слева ярким заревом полыхали огни Тиволи.
Парк выглядел спокойным и безмятежным. Может, переодеться и спуститься? Почему-то эта идея меня не вдохновила. Во-первых, было еще довольно рано и многие слуги не спали, а во-вторых, я не знала, что искать. Днем я так и не обнаружила ничего подозрительного, а потому вряд ли в темноте увижу больше. Но истинная причина моих колебаний заключалась в другом...
Мне не нравился вид темного парка. Какая-то угроза таилась в этом черном безмолвии.
До сих пор я думала о Караваджо как о комическом семействе, — именно такими предстают аристократы в телесериалах и глупых французских фарсах. Но теперь мое мнение изменилось. В этом старинном дворце таилось зло, а за нелепой внешностью хозяев скрывались трагедии и несчастья. Человек может улыбаться и все-таки быть негодяем. Он может валять дурака и все равно быть негодяем.
Но я по-прежнему считала, что Пьетро не может быть главарем, которого я ищу. Вполне возможно, что он жертва, а не преступник. Вот подлый Смит явно член шайки, он практически сам в этом признался, к тому же лишь недавно поступил на работу к Пьетро... Теперь понятно, почему к английским лакомствам в антикварной лавке едва притронулись. Кроме того, имя Пьетро Караваджо значилось в новой папке, которую я нашла в лавке. Если люди из списка, все как один состоятельные коллекционеры, — потенциальные жертвы мошенников, то, значит, Смит не кто иной, как банальный наводчик. Он проникает в дом, втирается к хозяевам в доверие, а потом открывает двери своим сообщникам. Вероятно, у него имелись безупречные рекомендации, ведь подделать бумажки куда проще, чем старинные украшения. С помощью фальшивых рекомендаций Смит получает доступ в дома намеченных жертв — в качестве секретаря или даже гостя, а затем, возможно, даже просит одураченную жертву написать рекомендации в следующий дом — подмену-то все равно никто не замечал...
И все же один момент не укладывался в эту стройную теорию. Меня ведь удерживали в плену именно в римском доме графа Караваджо, и Смит в этом участия не принимал, — во всяком случае, так он утверждает. А если не он, то один из членов семьи, и этот таинственный персонаж наверняка является главным мошенником. Но почему-то я не могла поверить, что кто-то из семейства Караваджо годится на эту роль.
Луиджи? Он всего лишь мальчик, не слишком счастливый подросток, который не ладит с отцом. Юноша импульсивен и неопытен, ему не по плечу столь сложная афера.
