Лоуренс Блок - Герой по вызову
— Нет.
— Не убьешь?
— С большим удовольствием убил бы, — признался я, — но какой смысл? Если я тебя убью, они подошлют ко мне другого. Слушай, я хочу, чтобы ты передал своим кое-что. Вы вроде считаете, что я представляю для вас какую-то угрозу…
— Тебе же известен наш план.
— Не совсем.
— И ты прибыл в Афганистан, чтобы сорвать операцию…
— Нет, уверяю тебя, нет. Зачем мне это нужно?
— Ты же шпион и убийца.
— Даже если б это было так, какое мне дело до вас и вашей операции? Я в самом деле не знаю, какие у вас планы, кроме того, что вы собираетесь свергнуть афганское правительство…
— Ну вот! Ты же все знаешь!
— Конечно, я понимаю, что вы сюда приехали не закупать щенков афганских борзых, но ведь мне неизвестны ни точная дата, ни ваш точный маршрут, ни…
— Ты же прибыл в Кабул четырнадцатого ноября! И ты еще будешь заливать, будто тебе не известно, что переворот назначен на двадцатое пятое?
— Двадцать пятое?
— Ну вот! Ты и это знаешь!
— Так ты же мне сам только что об этом сказал, кретин! — Я оглянулся и скользнул взглядом вдоль переулка. Вокруг не было ни души. — Ну ты сам посуди… Если бы я и впрямь все знал или если бы мне было дело до вашего переворота, я бы давно уже стукнул властям. Это было бы логично, нет? Но коль скоро вы уже один раз чуть меня не утопили, за каким дьяволом мне было припереться в Кабул самому? Почему я не послал сюда вместо себя кого-то другого, кого вы не знаете?
— Яков говорит, ты большой хитрец…
Я возвел очи горе. Уже смеркалось, но мне это было только на руку.
— Ну ладно, если ты приехал в Кабул не с целью сорвать наши планы, то тогда зачем ты здесь?
— Я ищу девушку.
— Тогда тебе стоит сходить в бордель. Афганки ни за что не станут разговаривать на улице с чужим мужчиной.
— Ты не понял. Я ищу девушку, с которой был знаком раньше. Ее похитили и увезли в Афганистан.
— И где же она?
— В борделе.
— А, так тебе все-таки придется сходить в бордель! — Его лицо просветлело, потом снова помрачнело. — Ты говоришь загадками! Ты несешь какую-то чушь, тебя не поймешь… Сначала ты говоришь, что тебе надо мне что-то сказать, потом бьешь меня ногой по яйцам. Там, на баркасе, ты нас уверял, что не говоришь по-русски, а теперь чешешь по-русски не хуже меня…
— Но выговор у тебя явно не русский.
— Я болгарин.
— А, ну тогда тебе крупно повезло! — продолжал я по-болгарски. — Так вот что я тебе скажу, друже. Можешь говорить со мной по-болгарски, так мы легче друг друга поймем. Ты должен вернуться к Якову и передать ему следующее…
— Ты и Якова знаешь!
— Ну да, мы же с этим гадом встречались. Конечно, я его знаю…
— Ну ты и прохиндей! — печально заявил чернобородый. — На баркасе ты крикнул «человек за бортом», а сам нас обманул, и когда мы стали смотреть в воду, ты перемахнул через борт… И теперь вот, когда ты говоришь, что не станешь меня убивать, я точно знаю: ты меня убьешь!
— С превеликими удовольствием!
— Ну вот!
— И чем больше мы тут препираемся, тем сильнее у меня руки чешутся! — Я вспомнил про вкусную баранью отбивную и про пиво с привкусом орехов кешью. Но и харчевня, и все ее посетители отныне и вовеки веков стали достоянием истории — а все из-за этого бородатого ублюдка-бомбиста.
— Пользы от твоего убийства мне будет куда меньше, чем вреда, — возразил я. — Давай-ка еще раз проанализируем ситуацию. Ты лично меня не интересуешь. Мне наплевать и на вашу спецоперацию, и на правительство Афганистана, и вообще на все, кроме девушки, за которой я сюда приехал. Возможно, мне и на нее тоже наплевать, но очевидно также и то, что она для меня куда важнее, чем вы все вместе взятые. И еще я хочу выбраться отсюда живым. Меня не радует ни кинжал в тюрбане, ни яд в стакане с вином, ни стены, которые взрываются, когда я на них мочусь. Вы меня не трогайте. Просто оставьте меня в покое — больше мне от вас ничего не надо. Все, я тебя отпускаю — иди и скажи им это. Понял?
— Значит, ты меня не убьешь?
— Наконец-то до тебя дошло!
Он прищурился и взглянул на меня с хитрецой.
— Ты, наверно, из Центрального разведывательного управления?
— А, так вот что тебя гнетет?
— Кто меня гнетет?
— Неважно. Нет, я не из Центрального разведывательного управления. Если честно, то у меня с Центральным разведывательным управлением давние трения.
— Ты что, противник ЦРУ?
— Ну, можно, наверное, и так сказать, если слегка утрировать наши разногласия. Если угодно, можно даже сказать, что я большой друг России. Я поддерживаю Советский Союз. Я — верный союзник Народной Республики Болгария. Ты рад?
— Ну даешь! Ты — друг Советского Союза!
— Точно!
— И Болгарии!
— Абсолютно! Так ты передашь своему боссу то, что я тебе сказал? Скажи товарищу Якову, коротышке в очках с пластмассовыми зубами, что я свой парень и приехал сюда по сугубо личному делу. И передай ему, чтобы он, Христа или Маркса ради, перестал подсылать ко мне убийц. Мне это не нравится!
Он кивнул.
— А теперь… — продолжал я, — Учти, я это сделаю не потому, что ты мне противен, а потому, что я тебе не верю. Я понимаю, гнусно так думать, но у меня есть подозрение, что ты за мной снова увяжешься.
— Ни за что! — горячо воскликнул он.
— Твои обещания меня не убеждают. У меня даже есть предчувствие, что ты, так ничего и не поняв, можешь опять попытаться меня убить.
— Я не такой!
Замахнувшись ногой, я сделал вид, что сейчас ударю его в промежность. Я только притворился, но и этого оказалось достаточно, чтобы он согнулся пополам, прикрыв промежность руками. Тогда я ухватил его за волосы и пару раз шмякнул затылком об стену. Не слишком грубо, потому что, вышиби я ему мозги, как бы он тогда передал товарищу Якову мое устное послание. Но и не слишком нежно, потому что я не питал теплых чувств к моему бородатому другу. Если он, придя в себя, обнаружит на голове шишку, будем считать, что я своего добился.
Я выскользнул из переулка на улицу. То есть я не просто вышел, как раньше. Я сначала подкрался к угловому дому, осторожно высунул голову, посмотрел направо и налево и только потом ринулся вперед и скрылся в тени на противоположной стороне.
Если этим идиотам больше нечего делать, думал я, как только подстерегать меня в разных неожиданных местах с целью убить, то по крайней мере я буду всегда начеку. Какой смысл облегчать им задачу?
Покойный Артур Хук описал мне этого афганца как жирного борова с седыми патлами до плеч. А Таршин, торговец сосисками, добавил, что у него чудовищный аппетит и брюхо едва не разрывает халат. Оба оказались правы. Аманулла, сын Баалота, сына Пезрана, сына Дхона, с лихвой соответствовал всем описаниям.
Он весь словно обвис. Его жирные патлы, белые как лица присяжных в Алабаме и жухлые как член евнуха, свисали до плеч. Его туловище обросло слоями жира, и жирные складки террасами висели под подбородком и на боках. Когда-то он, видимо, сунул голову в духовку и застрял там, потому что его лицо представляло собой гигантский красный блин. Его огромные синие глаза пикантно контрастировали с коричневыми зубами. У него были исполинские уши с такими огромными мочками, что обладая способностью ими хлопать, он смог бы летать подобно крылатому слону. Да и весил он не меньше слона. Пока я представлялся, он успел сожрать миску салата, полголовы сыра и выпить литра два пива вприкуску с буханкой хлеба. Он даже не ел, а засасывал пищу прямехонько в свое брюхо.
Но несмотря на все это, он оказался очень даже приятным человеком. Я уселся за стол напротив него, приготовившись испытать острое чувство ненависти и омерзения к нему, но с самого начала нашего разговора понял, что его просто невозможно не полюбить. Он источал добродушие.
— Ты передаешь мне привет от Таршина, торговца сосисками? — он тихо рыгнул. — Таршин, торговец сосисками. Кто же это такой, что-то не припомню…
— Муж сестры жены твоего брата.
— Ах, kazzih, ты разбираешься в моих родственных связях лучше, чем я сам. Да, так и есть. А ты пробовал его сосиски? Лучше сосисок, чем у Таршина, не сыщешь во всем Кабуле. А у «Четырех сестер» лучшая кухня во городе.
— Да? Я думал, тут подают только вино.
— Для меня тут специально готовят. Для других — нет. Я обедаю здесь постоянно. Вкусно поесть — самое большое удовольствие в моей жизни! — Он оглушительно расхохотался и похлопал себя по выпирающему брюху. — Да это и так видно, а? Разве этот живот не указывает на источник моего главного удовольствия в жизни? — Он снова охлопал себя. — Но что-то я один ем, а тебе ничего не предлагаю. Нехорошо. Ты голоден?
— Я поел час назад.
— Через час после еды я опять умираю от голода. Вина?
— Лучше пива.
Он заказал пива, и очередная уродина-сестра принесла мне полную кружку. В процессе разговора я поинтересовался у него, отчего пиво имеет вкус кешью, и он подробно рассказал мне про орехи, которые добавляют в афганское пиво. Когда я осушил кружку, он заказал еще.
