Дарья Донцова - Черный список деда Мазая
Леня метнул быстрый взгляд на старушку.
– Предки не понимают, что человек должен отдыхать, у них в голове программа: школа-институт-женитьба-работа-дети-внуки-пенсия-дача-кладбище. Хоть тресни, ничего им не объяснишь. Бабушка уверена, что в клубах одни проститутки, и своей точки зрения не поменяет. Евгения Ивановна, по словам Севки, такая же была. Вот он и скрывал от отца с матерью, чем зарабатывает, и меня просил его не выдавать. У Севы квартира есть где-то в центре, я там не был ни разу, но слышал, что офигенно шикарная, двухэтажная. Он туда девчонок водил, не всех, а избранных, и машины дорогие там в гараже жили.
Я потрясла головой. Слышу о Севе сплошь противоречивые сведения. Как бы докопаться до правды?
– Ты уверен, что «Туннель» принадлежит твоему соседу по дому? Кое-кто из девочек Севы утверждает, что он там просто гулял.
Леня кивнул.
– Севка не хотел, чтобы народ об этом знал, прикидывался простым завсегдатаем. Но мне правду растрепал по пьяни. Через день, уже на трезвые мозги, попросил не болтать. Сами подумайте: дорогая одежда, тачки, часы, машины, на них бабла горы надо. Севка клуб раскрутил и стриг с него прибыль.
– Ты когда-нибудь встречал возле него женщину моих лет, шатенку, стройную, с круглым лицом? – попыталась я описать «льняной костюм».
Леня начал переминаться с ноги на ногу.
– Не, он только с молодыми дело имеет, если двадцать пять исполнилось, Севка на нее даже не посмотрит. Старухи не его профиль. Вот Павлуха, арт-директор «Туннеля», тот по мумиям спец, ему нравятся тетки за сорок, с деньгами. Правда, один раз…
Леня примолк.
– Договаривай, – сурово приказала я.
Леонид мученически поморщился и сел на диван.
– Ба! Сделай пожрать.
– Мне интересно послушать, – призналась Людмила Алексеевна, – я много нового сегодня выяснила.
Внук закатил глаза.
– Ну вот! Теперь она матери настучит! А я из Севкиной компашки ушел!
– Не отвлекайся, – велела я ему. – Что случилось однажды?
Пришлось Леониду продолжать рассказ.
Глава 15
Некоторое время назад, когда Леня еще активно тусовался с Севой, он сидел в «Туннеле» вместе с Павлом, арт-директором. Болтали ни о чем. Павлик похвастался, что переманил из другого клуба двух потрясающе красивых танцовщиц-мулаток, а потом засмеялся:
– Глянь, чья-то мамашка прибежала!
Леня повернул голову и увидел у бара немолодую женщину с прекрасной фигурой. Если бы не лицо, выдававшее возраст, ее легко можно было принять за восемнадцатилетнюю, одета она оказалась стильно, модно причесана и вся обвешана драгоценностями.
– Симпотная мамаша, – заметил Леонид, – я с такой не откажусь медленный данс станцевать.
– Сиськи силиконовые, – со знанием дела заявил Павлик, – от пластических хирургов не вылезает, может в кровати на части развалиться.
Леня заржал, а Сева, всегда охотно зубоскаливший на тему женского пола, неожиданно разозлился:
– Заткнитесь.
Он встал, подошел к тетке, взял ее под руку и вывел из зала.
– Вот оно что, – протянул Паша, – понятненько!
Леонида охватило любопытство. Он прилип к Павлу с расспросами. Арт-директор живо рассказал сплетню. У Севы есть пожилая любовница, ее имя никому не известно, женщину никто не видел, но поговаривают, что она помогла своему другу, дала ему денег на бизнес.
– Сейчас Севка богаче многих, – вещал арт-директор. – Он совладелец клуба «Катер», ну того, что из дебаркадера на Москве-реке соорудили.
– Погоди, – остановил его Леонид. – «Катер» – конкурент «Туннеля».
– Мы лучше, – в секунду разозлился Пашка.
– Странно, что Севка в оба заведения вложился, – недоумевал Леня, – и в «Туннель», и в «Катер».
Павел хмыкнул.
– Нет, Сева у нас отдыхает, про «Катер» помалкивает, но народ говорит, что у него там основная доля.
Леонид понял, что Ковалев старательно камуфлирует свой статус хозяина ночного заведения, и не стал разубеждать Павла.
– Вдруг его та старая любовница убила? – сказал сейчас Леня. – Из ревности зарезала!
– Имени и фамилии женщины ты не знаешь, – на всякий случай уточнила я, – можешь ее внешность описать?
Парень заерзал на диване.
– Видел ее мельком. Волосы до плеч, темные, блестящие. Лица не помню, платье серебристое, мешком, издали ясно, что кучу денег за него заплатила. Туфли на каблуках. Богатая. Она руку подняла, на пальце большой бриллиант заискрился. Больше ничего не скажу.
– Та, что на меня напала, кассир, – неожиданно ожила Людмила Алексеевна.
– Да ну? – удивилась я. – Почему вы так решили?
Пенсионерка сказала:
– Только сейчас сообразила, когда внук про палец упомянул. У меня есть младшая сестра Анюта, она всю жизнь в одном троллейбусном парке прослужила, народу зарплату выдавала. Как кассир деньги считает? Берет маленькую губку, мочит водой, тычет в нее пальцами, затем шур-шур банкнотами.
– Ба, сейчас у всех машинки стоят, – снисходительно произнес внук. – Положил пачку, нажал кнопку, получил результат.
– Не спорь со старшими, – сердито оборвала его бабка, – очень вы умные, думаете, взрослые из ума выжили. Анюта объясняла: машинка новые купюры хорошо считает, а старые отказывается, мятые не берет вообще, а деньги из банка разные привозят, приходится по старинке руками орудовать.
– Очень интересно, – остановила я Людмилу Алексеевну. – Но непонятно, почему вы приняли свою обидчицу за кассира.
Баркина выпрямилась.
– Деньги руки пачкают в прямом смысле слова. У Анюты на указательном пальце правой руки всегда подушечка черная от купюр. Очень некрасиво. Нюта и пемзой ее трет, и пилкой специальной. Грязь сойдет, а затем снова появляется. Когда психопатка меня душить собралась и ручищи к лицу потянула, я у нее на правой руке точь-в-точь такую же, как у сестры, черноту заметила. Кассир она!
– М-м-м, – протянула я, сразу вспомнив рассказ Лизы о явлении в «Туннеле» женщины, которая унесла перстень, подаренный Севой очередной мимолетной любовнице Гале.
У тетки, по словам безалаберной школьницы, указательный палец был измазан чем-то темным. Неужели это одна и та же особа?
* * *В больнице, куда положили Мишу, меня встретили любезно. Симпатичная, очень молодая и от того невероятно серьезная врач Наталья Сергеевна важно произнесла:
– Михаил физически здоров, но не желает идти на контакт. Вы его родственница?
– Близкая подруга семьи, – ответила я. – Надеюсь, вы знаете, что случилось с женой вашего подопечного?
Наталья Сергеевна кивнула.
– Конечно. Кстати, сын Михаила находится у нас же, в другом отделении на пятом этаже. Молодой человек в тяжелом состоянии, но пока держится. Единственный вопрос, который задал Михаил после госпитализации, был: «Как Севочка?» Я немного покривила душой, ответила: «Он жив, врачи настроены оптимистично».
– Доктора, как правило, стараются не делать прогнозов, – сказала я.
Наталья Сергеевна порозовела и стала похожа на второкурсницу.
– Мой опыт подсказывает, что больному человеку необходимы приятные новости.
Я подавила желание уточнить, сколько больных было у молодой докторицы до того, как она встретилась с Мишей: один или два? Вместо этого попросила:
– Разрешите мне поговорить с вашим подопечным.
– Попробуйте, – милостиво согласилось юное создание. – Но сомневаюсь, что Михаил обрадуется, увидев вас.
Меня отвели в маленькую палату, где на кровати лицом к стене лежал муж Жеки.
– Привет, Мишаня, – фальшиво бодро воскликнула я, – как дела?
В ту же секунду я ощутила себя полнейшей идиоткой и добавила:
– Севе намного лучше, он поправляется.
Миша никак не отреагировал на мое заявление.
– Принесла тебе сок, – залебезила я, – ананасовый, свежевыжатый, не из пакета. Налить стаканчик?
Молчание.
– Ты обедал? – не успокаивалась я. – Наверное, тут кормят отвратительно. Что хочешь? Рыбу? Мясо? Съезжу в хороший ресторан и привезу оттуда любое блюдо.
– Нет, – неожиданно ответил Миша.
Я несказанно обрадовалась и продолжила:
– Кофе? Чай? Пирожные? Миша, тебе необходимо поесть.
– Нет, – вяло прозвучало с кровати, – я устал. Спать. Голова болит.
– Сейчас позову доктора, – засуетилась я.
– Нет. Не надо, – без всякой эмоциональной окраски произнес Михаил. – Где Севочка?
Я чуть не захлопала в ладоши, Михаил начинает выбираться из кокона молчания.
– На пятом этаже, его успешно лечат, но пока он в реанимации.
– Почему? – вдруг поинтересовался муж Жеки.
– Что «почему»? – уточнила я.
– Севочка заболел? – чуть громче спросил Михаил.
– Ему намного лучше, – соврала я.
– Мальчик встает, ходит? – забеспокоился Миша. – Разговаривает?
