Дарья Донцова - Черный список деда Мазая
– Может, женщина к кому-то все же приходит, – не успокаивалась я, – вероятно, она репетитор, домработница, медсестра.
Бабушка сложила руки на груди.
– Летом дети не учатся, все разъехались по дачам-огородам. Врачей из районной поликлиники я ни с кем не спутаю. Двух нянек, которые за малышами из десятой и двенадцатой квартир присматривают, тоже знаю, а эту мымру никогда не встречала, она близко к нашему дому не подходила. В хорошую погоду я во дворе прогуливаюсь, смотрю за порядком, а в плохую… Пошли покажу, что у меня есть, Ленечка, внук установил. Только, деточка, туфельки сними, не тащи грязь в комнату.
Я выполнила просьбу и была приведена в чистенькую спальню с большим окном, около которого стояло удобное кресло со скамеечкой для ног. Справа от него виднелся столик, на котором лежали газеты, стояли чашка и вазочка с печеньем. Тюлевая занавеска была отодвинута, от подоконника к креслицу тянулась длинная черная труба.
Людмила Алексеевна села в кресло и приникла глазом к конструкции.
– Подзорная труба! – воскликнула я.
– Ленечка придумал, – гордо заявила бабушка, – дочка с зятем надо мною посмеиваются, а самим нравится в чистый подъезд заходить! ДЕЗ у нас нерасторопный, домофон никак не поставит, на лифтершу жильцы тратиться не хотят, а я ответственная. Увижу, что посторонний человек к нам идет, шум подниму. Но зимой холодно во дворе топтаться, да и летом подчас устаешь. Ленечка мне наблюдательный пункт оборудовал. Квартира наша на третьем этаже, окно прямо на подъезд выходит, оптика мощная, все как на ладони. Ни разу ту бабу не видела.
– В день, когда с Ковалевой случилось несчастье, вы ее не заметили? – уточнила я. – И вообще, что происходило во дворе?
Людмила Алексеевна горестно вздохнула.
– В понедельник у меня зуб под коронкой разболелся, ночь без сна промаялась, в восемь утра зять повез в поликлинику, ездила я к врачу и во вторник, и в среду, непростое дело протез снять, клык починить и назад металлокерамику поставить. Три полных дня ушло! Можно было на пару недель растянуть, но я стоматологу сказала: «Делайте сразу, у меня нет желания Бабой Ягой ходить и шамкать челюстями. Лучше потерплю, промаюсь в клинике с утра до вечера, зато за три денька порядок во рту наведу».
Домой я приезжала никакая, от заморозки голова болела. Бухалась в кровать и камнем до обеда спала. В четверг выхожу во двор, а меня Инна из седьмой квартиры ехидно спрашивает: «Людмила Алексеевна, родная, куда ж вы подевались! С понедельника вас не видела».
И рассказывает про этот ужас!
Старушка примолкла, потом с обидой произнесла:
– Очень я расстроилась! Не один год за подъездом присматривала, и ничего! А стоило к врачу уехать, и нате! Вы уж мне скажите, как там Миша? Я вас помню, вы иногда к Женечке заглядывали.
– Он в шоке, – ответила я.
– И понятно, – завздыхала Людмила Алексеевна, – такое пережить! Михаил замечательный муж, не пьет, не курит, с тещей не ссорился. Таисия Ивановна, земля ей пухом, непростой человек была, с гонором. Миша золотой зять, а она его ругала, злилась, что он мало зарабатывает. Я ей один раз выговорила: «Зачем в жизнь дочери лезете? Подумаешь, деньги! Зато Михаил Севе лучше отца родного».
Баркина ткнула пальцем в окно.
– И Женю он любил! Столько лет вместе прожили, а подарки жене таскал! Просто так! В позапрошлый вторник я с Мишей у метро столкнулась, он букет нес, красивый, дорогой, лилии розовые и белые. Не удержалась я и спросила:
– Годовщина у вас или праздник какой?
Михаил ответил:
– У меня, Людмила Алексеевна, каждый день праздник, потому что с Женечкой живу.
Баркина подперла щеку кулаком.
– Ничего плохого про своего Сергея Петровича сказать не могу, семейный был человек, все в дом нес. Но букет я от него один раз получила, на свадьбу. Больше не приносил он мне розы, говорил: «Глупая затея, зря потраченные деньги, цветы завянут, получается, выброшена сумма на помойку. Лучше приобрести нужную в хозяйстве вещь, утюг или чайник эмалированный».
Сергей рукастый был, все чинил: телевизоры, радио, машины, велосипеды, мебель в порядок приводил. Один раз мою старую шубу так бензином почистил, что мех словно новый стал. Правда, пованивал долго.
Людмила Алексеевна неожиданно улыбнулась.
– Зато зять на свет с двумя левыми руками уродился, ничего, кроме своего компьютера, не знает. Я дочке сказала: «Может, и хорошо, что Боря неумеха, зато у тебя все новое появляется». Сломался миксер, Борис его живенько выкинул и купил другой, с набором метелочек. Сергей Петрович такой бесхозяйственности не позволил бы, просидел бы вечерок и вручил мне отремонтированный механизм. У нас ничего нового не было, все чиненое-перечиненое. Экономно, но грустно.
– Ба, пожарь яичницу с колбаской, – крикнул из коридора сочный басок, – докторской побольше!
– Ленечка проснулся! – всплеснула руками старушка.
В ту же секунду в комнату вошел высокий юноша в трусах и, зевая, сказал:
– Какао свари из пачки, не хочу пить растворимую бурду.
– Солнышко, что за вид! – укорила старушка внука. – У нас гости, мальчику неприлично полуголым ходить.
Почти двухметровый «мальчик» поскреб пальцем густую щетину.
– Я у себя дома, на улице жара, извините, костюм с галстуком не натянул! Ба, я есть хочу!
– Ты бы лучше спросил, как там Сева, – снова сделала внуку замечание старушка.
– Умер? – без особого волнения поинтересовался Леонид.
– Пока жив, – ответила я, – но состояние тяжелое. Надеюсь, выкарабкается.
– Севка всегда хвост из западни выдергивает, – зевнул Леня, – ну да, в его бизнесе стремно. Он владелец клуба, вечно там какие-то терки, то с посетителями, то с ментами, то с налоговой.
– Кто тебе сказал, что Всеволод владеет клубом? – удивилась я.
Леня моргнул.
– Все знают. Он с работы под утро приезжал, часов в шесть, иногда в семь. Одет всегда шикарно, и не жадный. Я с ним как-то у лифта столкнулся, говорю ему: «Красивая куртка у тебя, небось дорогая!»
Севка скинул кожанку и протянул мне.
– Бери, мне она маловата, а тебе в самый раз.
– И ты взял? – неодобрительно поинтересовалась бабушка.
– Почему нет, – фыркнул Леня. – Севка богатый, в его «Туннель» народ валом прет, чего ему новый бомбер купить? А у меня пары тысяч евро свободных нет.
– Сева владеет «Туннелем»? – уточнила я.
– Ага, – подтвердил Леня, – у него лучший отрыв в Москве, самые красивые девочки. Он меня туда бесплатно проводил, через служебный вход.
– Леонид! Ты посещаешь злачные заведения! – ужаснулась Людмила Алексеевна. – Туда ходят проститутки! Об учебе думать надо! Родители деньги на тебя тратят, оплачивают институт, а ты!
Леня легко вытащил бабушку из кресла, развернул ее лицом к двери и велел:
– Яичницу и какао! Бабусик! Раз, два, пошагала на кухню.
– Провожу гостью и пожарю, – уперлась та.
– Вы дружили с Севой? – спросила я у юноши.
Тот покосился на бабку, но ответил:
– Севка прикольный, с ним весело. И без денег в клубешник пройти приятно. Вокруг него лучшие девчонки крутятся, мне повезло, живу в одном подъезде с хозяином «Туннеля», гулял на халяву. А потом мне надоело, каждый вечер одно и то же, пляски, крики, девки эти, они… ну… с ними тяжело, смотрят в кошелек. Если ты без машины, то за человека тебя не считают. Но я не Севка, на «Феррари» не раскатываю.
– У Всеволода была скромная иномарка, их собирают в России, – остановила я паренька, – подарок отца на день рождения.
Леонид потер небритую щеку и промолчал. Я поняла: он что-то знает, и насела на него.
– Всеволода хотели убить, его сначала ударили ножом в грудь, потом перерезали горло. Одному богу известно, почему Сева выжил.
– Жуть! – передернулся Леня.
– Евгения Ивановна увидела окровавленного сына, – продолжала я, – решила, что тот мертв, и выпрыгнула из окна. Она обожала своего отпрыска, находилась не в лучшем душевном состоянии, поэтому решилась на суицид.
– О господи! – прошептала, крестясь, Людмила Алексеевна.
– Мы полагаем, что убийца связан со Всеволодом, это кто-то из обиженных им людей. Если ты в курсе дел Севы, то сейчас самое время рассказать правду, – потребовала я.
– Ленечка, мальчик, прояви сознательность, – потребовала бабушка. – Ты обязан оказать содействие в поимке преступника.
– Ничего я не знаю! – воскликнул Леонид. – Тусовался в его компании, потом надоело. Я понял, что не хочу жить, как Севка. Вы в курсе, сколько ему лет? Я прямо офигел, когда узнал! Считал, он меня ненамного старше, завидовал, такой молодой, а уже богатый!
– Начни с «Феррари», – потребовала я.
Леня зевнул.
– Севка машины постоянно менял, то у него «Бентли», то джип навороченный, то кабриолет красный. Я его один раз спросил: «Почему ты домой на страшной тачке приезжаешь?» А он ответил: «Родители не в курсе моих дел, они учителя, еще испугаются. В их понимании, если купил себе крутую иномарку, значит, ты вор, бандит».
