Дарья Донцова - Вулкан страстей наивной незабудки
– Может, кончина сына спровоцировала инфаркт у отца? – предположила я. – Но Хлебникова ни словом не упоминала о брате подруги.
– Никита давно умер. Карина решила, что нам сведения о нем не нужны, – пожала плечами Эдита, – подросток умер в больнице, ничего необычного в случившемся не было. К сожалению, не все дети доживают до взрослого возраста. Вернусь к Валентину Петровичу. Он сразу после перестройки открыл клинику для лечения наркоманов-алкоголиков. Сейчас это большой медцентр со стационаром, в котором еще есть санаторное отделение для лиц в депрессии или тех, кто страдает от хронической усталости. Весьма успешное предприятие с отличной репутацией. После кончины Валентина учреждение перешло в руки Галины Сергеевны и Гортензии. В случае смерти одной из совладелиц вторая становится единоличной хозяйкой всего.
– Гортензия богатая невеста, – констатировала я.
– Да, в отличие от Карины Хлебниковой, у нее материальных проблем не было, – согласилась Эдита. – Моисеенко вполне благополучны, но… есть небольшая странность. Не могу найти никаких сведений о детстве Галины Сергеевны. Первый документ, в котором упомянута Петрова, это приказ о зачислении ее на первый курс мединститута. Далее все прозрачно.
– В чем проблема? – не поняла я. – Ты пять минут назад сообщила, что Галя рано потеряла родителей, воспитывалась бабушкой, жила в деревне Брусково под Москвой. Какие сведения нам еще нужны?
– Все данные из анкеты, которую Петрова заполнила будучи абитуриенткой, – продолжала Эдита. – Документ подавался в августе. В сентябре Петрову поселили в общежитии, сделали ради нее исключение, москвичам и жителям ближайшего Подмосковья мест не давали. Но Галине выделили койку. Почему? Весной того года, в апреле, в Брускове случился масштабный взрыв, взлетел на воздух склад с баллонами бытового газа. Он находился в этой деревеньке, и там работало большинство местных мужиков. Населенный пункт разметало под корень, было много жертв, среди них бабушка Галины.
Став студенткой, Петрова написала на имя ректора заявление, попросила место в общежитии, приложила справку о том, что лишилась жилья вследствие взрыва, вот ей и помогли.
Глава 19
Я по-прежнему не понимала, куда клонит Эдита.
– И что?
– В то время существовал закон о внеочередном обеспечении квартирами лиц, пострадавших от несчастных случаев, – терпеливо объяснила девушка. – Брусково сгорело дотла, погибли люди, документы, которые хранились в местной администрации, но бумаги в других местах уцелели. Я выяснила, что оставшиеся в живых в короткий срок перебрались в новый дом в поселке Охотничий. Есть список выживших и перечень новоселов, два эти документа совпадают. Но один человек не въехал в уютную квартиру, не дали ему новое жилье. Вот, убедись.
Эди показала на ноутбук. Я подъехала на своем кресле и увидела на экране текст: «Новикова Антонина Георгиевна, однокомнатная квартира номер семь с ремонтом. Гаврилюк Иван Петрович и Гаврилюк Леонид Иванович пяти лет – двухкомнатная квартира номер пятнадцать».
– Ордера выписали всем, кроме одного человека, – пояснила Эдита, – а теперь скажи, кому не досталось квадратных метров? Изучи списки.
– Галине Сергеевне Петровой, – сразу поняла я.
Эдита хлопнула ладонью по столу.
– И почему ее обошли? Чем девушка хуже других?
Я призадумалась.
– Галя – вчерашняя школьница, наивная, защитить ее некому. Кто-то из местных чиновников решил обмануть девочку и забрал себе выделенные ей метры. Увы, такое случается. Кое у кого ни совести, ни чести нет, ради собственного благополучия готовы у сироты жилье отобрать.
– Может, и так, – неохотно согласилась Эдя, – но мне что-то не нравится.
– А именно? – спросила я. – Уточни.
– Не знаю, – вздохнула Эдита, – царапает как-то.
– Это было так давно, – сказал Валерий.
Я подпрыгнула на стуле.
– Ты здесь?
– Недавно вошел, не хотел вам мешать, – ответил Крапивин. – Галине Сергеевне много лет, почему ей в юности квартиру не предоставили, никому не интересно.
Эдита взглянула на Валерия.
– Да?
– Эдак можно и до египетских пирамид дорыться, – засмеялся тот.
Эдита встала.
– Меня нервируют неразвязанные узлы, некомфортно как-то. Теперь о банковской карточке Гортензии. Этот пластик Моисеенко завела вскоре после побега. Кредитками, которые были выданы ранее, когда беглянка жила с матерью, она не пользуется. У нее сейчас две «Визы», обе обычные. Деньги поступали неравномерно, она их приносила сама в кассу. Суммы разные: двадцать, тридцать тысяч. Самая крупная, сто, была под Новый год. Траты у нее обычные, в основном какие-то магазины, кафе, торговые центры, салоны, постоянной клиенткой Моисеенко нигде не стала, два раза в одно место не заглядывает. То ли ей нравится новизна впечатлений, то ли она боится, что маменька вычислит ее местонахождение. Сейчас у нее на счету триста тысяч. Когда Гортензия придет в банк, чтобы внести очередную сумму, вычислить нельзя. Сажать там нашего человека бессмысленно. В марте она там ни разу не появилась, зато в мае была четырежды, в разное время. Пойду в буфет, ватрушку куплю. Кому-нибудь принести булочку?
– Да, – хором сказали мы с Валерой.
– Быстренько смотаюсь, – пообещала Эдита и убежала.
– Может, устроимся в переговорной? – предложил Крапивин. – Попова уже там.
Мы переместились в другую комнату. Едва Аня увидела меня на пороге, как сразу затараторила:
– Я поговорила с соседями Моисеенко. Большая часть их не знает. В доме много квартир сдается, кое-где поменялись прежние хозяева. Почти все опрошенные отвечали на мой вопрос о Гортензии одинаково: «Моисеенко? Я с ней не знаком». Из старых жильцов там трое: сама Галина Сергеевна, Ираида Федоровна Закревская и Вера Владимировна Маркова. Закревская очень милая, на вид ей лет двести. Она заявила: «Гортензия? О! Чудная женщина, мы дружили. Ей нравится Вольдемар, мой племянник».
– Ага! – подпрыгнул Валерий.
Аня хихикнула.
– Я сначала тоже обрадовалась. А Ираида продолжила: «Но Волик погиб в тысяча восемьсот двенадцатом году, когда Александр Невский Москву сжег. Гортензия не вынесла горя и утопилась в Тибре».
Крапивин поднял брови.
– Тибр?
– Река такая, – пояснила Анечка.
– И где она течет? У меня с географией плохо, – признался Валерий.
– В Италии, – ответила я, – но где бы прекрасный Тибр ни струился, понятно, что дама не в себе.
– А вот Вера Владимировна нормальная, – продолжала Аня. – Раньше у дома был сквер, где стояли лавочки. Мать Марковой иногда там дышала воздухом вместе с Галиной Сергеевной. Сейчас на месте скверика парковка, мать Веры давно вышла замуж за немца, вот уже пятнадцать лет живет в Германии. А младшая Маркова с Гортензией никогда не дружила, они только здоровались при встрече. Вот и все, что я разузнала.
– Ватрушки на всех взяла, – весело объявила Эди, появляясь в комнате, – последние десять штук сцапала. Сзади какой-то прикольный дедуля стоял, весь в наколках, на голове хаер, на шее собачий ошейник, в ухе болт торчит. Увидел, что я булочки беру, и загундел: «Девушка, зачем вам столько выпечки, в дверях застревать станете, когда все слопаете». Я ему ответила, что булочки для Сергеевой, он сразу и заткнулся.
– Это Коробков, – усмехнулась я, – твой коллега из другой бригады. Мы с ним раньше вместе работали. Он компьютерный гений.
– Да? – с недоверием спросила Эдита. – Выглядит он необычно.
Я покосилась на зеленые волосы, фиолетовые глаза и синие губы Булочкиной.
– Думаю, вы друг другу понравитесь.
По комнате поплыл запах кофе, Крапивин поставил на стол чашку.
– Теперь о Ларисе. В доме, где прописана Пашкина, о ней никто ничего не знает. Это общага, коридор, комнаты, ванная-туалет и кухня общие. Не было у Пашкиной отдельной квартиры. Народ там меняется очень быстро. Но за дверью номер шесть обнаружилась постоянная жиличка, комендант Ольга Сергеевна, очень ласковая хлопотунья. Едва я про Ларису расспрашивать начал, как тетушка стала меня угощать. Вытащила из холодильника пирожки собственного приготовления, бутылочку из буфета добыла. «Перекуси, сыночек, бегаешь днями напролет, ой как мне тебя жаль». И дальше в таком духе.
– Ольга Сергеевна регистрирует у себя нелегальных мигрантов? – перебила Валерия Аня.
– Приятно, когда девушка не только красива, но и умна, – заметил Крапивин, – точно. Я на нее нажал и получил истерику: слезы, демонстративный прием лекарства. Но я терпеливый. В конце концов Ольга Сергеевна призналась, что ее лучшая подруга работает паспортисткой. Дамочки мошенничают на пару, одна находит клиентов, вторая делает им документ о регистрации. Зарплата у подруженций маленькая… Далее цитировать комендантшу не стоит.
– Ясно, что ничего не ясно, – протянула я. – Откуда Пашкина в Москву заявилась?
– Из Марманска, – ответил Валера, – город за Уралом, если, конечно, можно верить паспорту, который Лариса Ольге Сергеевне отдала. Я записал данные ее прописки в Марманске. Эдита, можешь глянуть?
