Елена Логунова - Звезда курятника
— Ну, поели — теперь можно и поработать, — ласково погладив себя по животу, сказал Вадик.
Тяжело отдуваясь и стараясь не обращать внимания на аппетитные мясные нарезки и фруктовые соки в ассортименте, мы проследовали к стенду итальянской компании, предлагающей поставку, монтаж и обслуживание оборудования для пиццерий. Это и был клиент, заказавший нам съемку.
Двухминутный сюжет в импровизированной кухне мы снимали почти два часа, и это было весело. Мне очень понравился повар, специально привезенный из Италии, чтобы показать на выставке, как нужно готовить классическую североитальянскую пиццу в режиме кулинарного шоу. Парень громко и очень эмоционально орал:
— О-ла! О-ла-ла! — и при этом подбрасывал тонко раскатанное тесто столь высоко, что одна лепешка так и повисла на балке, поддерживающей крышу павильона.
За другими лепешками он гонялся по всей кухне, сшибая с ног посетителей, толпящихся у кофе-машины, заразительно хохоча и успевая на бегу интересоваться у симпатичных синьор, парле они итальяно или не парле.
— По-итальянски? Легко! — с апломбом сказал повару Вадик, которого вообще-то никто ни о чем не спрашивал, так как мой оператор никак не тянул на симпатичную синьору.
— Пицца, паста, чинзано, коза ностра! — на одном дыхании произнес Вадик, почти полностью исчерпав таким образом свое знание итальянского. Потом немного подумал и выдал немного опешившему итальянцу «довесок»:
— Чиччолина!
— О, Чиччолина! — Итальянец показал большой палец и одобрительно похлопал Вадика по плечу.
Мы отработали свою программу и еще немного задержались, чтобы посмотреть представление, происходившее у стенда компании «Цыпа-Лапа». Здоровенная Курочка Ряба в богатом оперении из золотой парчи и с ногами, очень похожими на настоящие куриные — в четыре пальца, — исполнила зажигательный танец, потом легко села на шпагат, стряхнула с себя парчовый балахон с приделанной к нему птичьей головой и превратилась в огромное серебристое яйцо на курьих ножках. «Скорлупа» яичка была полупрозрачной, потому как представляла собой что-то вроде парашютного шелка, натянутого на проволочный каркас, и внутри смутно угадывалась фигура человека. Яйцо покувыркалось на все лады, а потом лопнуло, и из него выпорхнула девушка в гимнастическом трико, подчеркивающем достоинства гибкой стройной фигурки. Артистка ловко сбросила с ног бутафорские куриные лапы, в один момент взлетела под потолок по свисающему со стропил канату и под восхищенно-испуганные ахи и охи публики легко пробежалась по узкой горизонтальной балке. Народ восторженно завопил, и в общем хоре голосов громче других звучало уже знакомое нам «О-ла! О-ла-ла!». Черноглазый повар еще горланил что-то по-итальянски, но его, разумеется, никто не понял.
— Наверное, кричал девчонке, чтобы она сняла с балки его лепешку, — предположил Вадик, возомнивший себя знатоком итальянского.
В общем, время на выставке «Кубанский стол» мы провели весело и с пользой. Единственным неприятным моментом стало случайное столкновение Вадика с двухметровой Мышью, которая жонглировала сырными шариками у стенда молкомбината. Увлеченный процессом грызун ненароком толкнул Вадика в спину, и оператор с камерой на штативе повалился на дегустационный столик. Впрочем, ни с Вадиком, ни с камерой ничего не случилось. Только наши парни посчитали Вадьку сумасшедшим, когда он начал объяснять коллегам в телекомпании, что штатив замаслился потому, что его сбила с ног мышь!
— Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось! — издевательски процитировал Слава.
Вадька принялся объяснять, что мышь была не рядовая, особо крупная, даже супергигантская, и призвал в свидетели меня, но я была занята другим и рассеянно сказала только:
— Нет, яичко не разбилось.
В этот момент я думала о Курочке Рябе, которая превратилась сначала в яйцо, а потом в девушку-циркачку, и вдруг поняла, что знаю, как могли убить Диму!
Не обращая внимания на Вадиковы призывы о помощи, я цапнула со стола кассету с отснятым в экспоцентре материалом и помчалась на монтаж. Чем скорее сделаю сюжет, тем раньше смогу убежать с работы!
Мне не терпелось вернуться домой, чтобы проверить свою версию.
Удрать с «рудников» мне удалось только после двух часов, зато на завтрашний день я взяла отгул за какое-то воскресенье, которое в прошлом месяце убила на съемку. Внутренний голос подсказывал мне, что наступает момент, когда совмещать дилетант-ское расследование преступления с работой на телевидении стало невозможно.
Почему-то у меня всегда так получается: начинаю «копать» какую-нибудь запутанную историю скуки ради и между делом, а потом эти «раскопки» на какое-то время становятся моим самым главным занятием, поглощающим все мое время, а иногда даже грозящим «поглотить» меня саму!
Домой я приехала точно вовремя: наша соседка из квартиры справа, кроткая старушка Нина Тимофеевна Суслова, как раз вышла на свой балкон, чтобы развесить постиранное белье. Технология этого процесса у Нины Тимофеевны более современная, чем у других жильцов нашего дома. На всех прочих балконах имеются длинные штанги с натянутыми на них веревками, а у Сусловых их нет и в помине. То есть когда-то такие веревки были и у нее, но однажды с верхнего балкона, из квартиры, которую хозяева неосмотрительно сдали каким-то разудалым запойным личностям, на сусловскую сушилку упал пьяный в зюзю гражданин. Алкаш не разбился и даже не покалечился, и заменявшие собой веревки крепкие провода в резиновой изоляции не порвались, но зато металлические штанги балкона Нины Тимофеевны согнулись, как ландышевые стебли. Плача от огорчения, кроткая старушка громко сокрушалась, что забыла на ночь притянуть провода к балкону, потому как тогда ее любимые штанги уцелели бы. То, что в этом случае не уцелел бы десантировавшийся с третьего этажа без парашюта алкаш, бабулю нисколько не волновало!
После этого случая мастеровитый взрослый сын Нины Тимофеевны снял с балкона поруганные штанги вместе с веревками и соорудил взамен демонтированной конструкции некое устройство из двух блоков и прочного нержавеющего троса. Одно колесико — с ручкой для вращения — крепилось на балконе Сусловых, а второе было приварено к металлическому каркасу нашего балкона.
— Леночка, здравствуй! — приветливо крикнула старушка, разглядев меня под кустом.
— Добрый день, Нина Тимофеевна! — отозвалась я. — Как поживаете?
— Вот, белье развешиваю, — сообщила бабуля, словно без комментария я могла не понять, чем она занимается. — Три дня к корыту не подходила, стирки накопилось — ужас!
— Болели? — спросила я, чтобы поддержать разговор.
— Не-а, не болела. В воскресенье Сашка тросик снимал, потому как он чегой-то провис, так мне негде было белье сушить, вот я и не стирала!
Ага, значит, в воскресенье тросика не было на месте, вот почему я сразу не сообразила, каким образом убийца мог подобраться к нашему балкону! Опять же, понятно, отчего трос провис: по нему ходил убийца, а на такие нагрузки конструкция не была рассчитана.
Cмотреть, как бабуля Суслова развешивает белье, было просто приятно: все происходило так легко, красиво, изящно! Прицепила Нина Тимофеевна прищепочками к тросику мокрую наволочку, провернула чуток рукоятку — и наволочка уплыла на полметра в сторону, можно, не сходя с места, вешать следующую тряпочку. И ни противного скрипа тебе, ни акробатических этюдов с палкой для притягивания или отталкивания от балкона тяжелых веревок, ни риска вывалиться за борт, высунувшись слишком далеко за перила!
Я стояла на клумбе под кустом, еще хранящим следы ночного бивака Павы с приятелями, смотрела на бабушку Суслову, легко накручивающую ручку бесшумно работающего механизма, и перед моим мысленным взором разворачивалась другая картина.
Вот в ночной тиши некто ловко взбирается на балкон Сусловых по удобной горизонтальной ветви. Злоумышленник облачен в темное — для лучшей маскировки на местности и пущего соответствия своего имиджа характеру задуманного черного дела.
Покрутив хорошо смазанную ручную лебедку бельесушильной установки Нины Тимофеевны, некто убеждается в том, что крепкий трос надежно закреплен. Стальной канатик протянут на четырехметровой высоте между двумя балконами, удаленными один от другого на шесть метров. Некто кровожадно потирает руки и проверяет сохранность предмета, который он держит за пазухой. Вопреки пословице это не камень, а острый нож, лезвие которого зловеще сверкает в свете полной луны.
Некто в черном осторожно ступает на пружинящий под ногами трос и, с целью балансировки размахивая руками, как курица на насесте крыльями, постепенно подбирается к нашему балкону.
В это время полупомешанный Петрович зачем-то выглядывает в свое окно и видит неотвратимое поступательное движение темной фигуры, принятой им за Черного Ангела.
