Мария Баганова - Столик в стиле бидермейер
В столовой нас ожидал накрытый стол и противная склизкая масса вместо плова. Галка перелила воды да еще и зачем-то перемешала содержимое казана. Получилась мерзость. В остальном на столе были полуфабрикаты и консервы. Ими и обошлись.
– Я посижу недолго, а потом могу Веру к себе забрать, – предложила я.
– Почему-то мне кажется, что тут все недолго продлится, – заметила Галя.
– Карина была очень целеустремленным человеком, – произнесла речь Анна Федоровна, – энергичным человеком. Она всегда точно знала, чего хочет, и умела добиваться своих целей.
«Не то что моя дочь» – так и слышалось за ее словами.
– Карина была деловой женщиной, – согласился Артем Сергеевич.
Вера недоуменно вертела головой, прислушиваясь к тостам и разговорам.
Извинившись, я отправилась на кухню и вытащила самую большую тарелку. Положив на нее побольше разнообразных лакомых кусочков, я подошла к Вере.
– Пойдем в беседку во двор, – предложила я. – Поиграем во что-нибудь. Маленького дракончика тебе приносили? – Я не решилась лишний раз упоминать Карину.
Вера отрицательно помотала головой. Н-да… Как же это Карина забыла?
– Точно не приносили? – растерянно уточнила я.
– Нет. Когда ты мне сделаешь розового? Ты обещала.
– Делаю, – кивнула я. – Делаю, стараюсь.
Минут через пятнадцать к нам присоединилась Галина.
– Скучно мне там сидеть, – объявила она. – Лучше с вами.
– Ну, собственно, повод невеселый… – не сдержалась я и осеклась.
Мы обе испуганно посмотрели на Веру. Не обращая на нас внимания, девочка прилаживала бантик на хвост игрушечной собаке.
– Галь, – шепотом спросила я. – А что теперь с ней-то будет?
Галя вздрогнула и посмотрела на сироту.
– Удочерим! – отрапортовала она. – Не бросим.
У нее все просто. Помнится, там где-то обретается биологический папаша. Вот это осложнение…
Вера подняла голову, и мы обе принялись что-то ворковать, словно оправдываясь перед ней за свою беседу.
Это были не те поминки, когда собираются друзья, когда близкие люди с любовью вспоминают усопшего. Здесь выражение «отдать последний долг» приобрело буквальный смысл, словно мы все были что-то должны и старались поскорее освободиться от своих обязательств. Я поймала себя на том, что ищу подходящий предлог, чтобы удалиться. Хотя причина у меня была: я на самом деле сильно устала.
– Попрощайся с Анной Федоровной, – попросила меня Галя. – Бабуля всегда очень обижается, если кто уходит, персонально с ней не простившись.
Я кивнула и зашла в дом. Мне не хотелось «тащить в дом грязь», и я принялась расшнуровывать туфли в прихожей. Туфли у меня удобные и смотрятся неплохо, хоть и не «гламурные», как сейчас говорят. То есть на низких каблуках и широкие. Ноги в них не устают. А вот Надя была на шпильках. Наверное, измаялась, бедняжка.
– Мне очень неудобно… – расслышала я голос Артема Сергеевича. – Но случилось так, что Карина взяла у меня одну вещь… Книгу. Небольшую тетрадку. Я бы не стал спрашивать, но вещь эта не совсем моя… Она очень важна для меня.
– Я не видела, – ответила Надя. Голос ее звучал тускло, равнодушно.
– Вы не разрешите мне самому посмотреть? – попросил антиквар.
– Пожалуйста, посмотрите, я вас провожу.
Они уже ушли, когда я вошла в зал. Я оглядела пустую комнату: на лакированных поверхностях начала скапливаться пыль. И точно: без Карины тут все вкривь и вкось пойдет.
Анна Федоровна и две ее старинные подружки-коллеги хозяйничали на кухне. Шуршали салфетками, позвякивали посудой.
– Я заглянула попрощаться, – громко объявила я. – Пойду уже, Анна Федоровна.
Татьяна Романовна зыркнула в мою сторону. Пришлось изобразить улыбку.
– И вам, Татьяна Романовна, до свидания. И вам, Майя Ивановна… – Мне оставалось только надеяться, что мой голос звучит не слишком елейно.
На лестнице послышались шаги: это спускались Надя и старый антиквар.
– Нет, нет. Не нашел… – бормотал антиквар.
– А какая она, брошюра? – поинтересовалась Надя.
– Да… знаете… В сером картонном переплете… Сборник стихов одна тысяча девятьсот десятого года издания.
Надя пожала плечами и пообещала, если найдет, обязательно сообщить.
Он церемонно поцеловал ей руку.
– Я сейчас уезжаю, – обратился антиквар к старушкам-учительницам. – Вы со мной?
– Благодарю, – поджала губы Татьяна Романовна. – Лучше переночую на даче.
– Может, у меня? – предложила Аннушка.
– Нет, спасибо, – отказалась ее коллега. – У меня тут свой угол есть.
– Ну, как знаешь, – пожала плечами Аннушка.
Мне показалось, что Анна Федоровна немного обиделась. Я бы тоже обиделась: есть роскошный дом с кучей свободных кроватей, а старинная подруга предпочитает у алкоголиков сараюху снимать.
– А ты, Майя? – Аннушка обернулась к другой своей приятельнице.
– И я поеду, Анечка, – ответила та. – У меня завтра с утра работа…
– Если вы устали, можете остаться… – начал Артем Сергеевич.
– Нет уж, нет уж, – запротестовала Майя Ивановна. – Я работу начала, надо закончить.
– Вам бы отдохнуть… – заметил Артем Сергеевич.
– Добрый вы, Артем Сергеевич, – заулыбалась Майя Ивановна. Она обернулась к подруге: – Вот видишь, Анечка, какой у меня работодатель хороший? Путевку даже предлагает в санаторий.
– Дорожу ценным работником, – мягко улыбнулся Артем Сергеевич, – почему бы вам не съездить на месяцок отдохнуть?
Я вышла за ними. Да, я не ошиблась: роскошный джип принадлежал антиквару. Именно в этом вместительном багажнике сюда и привезли злополучный столик.
Смерть всегда выбивает из колеи. Даже если умер не твой близкий, даже если ты уже привыкла к смертям… А тут еще и насильственная смерть.
Я сидела в садике и вспоминала, как неприязненно Карина отзывалась о своем муже. Передо мной лежали листы бумаги, из тех, что давным-давно, в прошлой жизни, еще когда Карина была жива, дала мне Галя. Тогда девушка с увлечением собирала всякую псевдоисторическую ерунду. Впрочем, довольно увлекательную ерунду.
Вздохнув, я снова погрузилась в чтение. Речь шла о Шарле-Луи, голландском посланнике, и белокуром офицере Жорже, непосредственном убийце Великого Поэта. Оказывается, это была романтичная любовная история, которая не могла не тронуть чувствительное сердце Галины.
Они познакомились в какой-то захудалой гостинице. Жорж лежал там больной, без средств, без лекарств, без ухода. Шарль-Луи проезжал мимо, и хозяин сообщил ему о молодом офицере, его соотечественнике. Шарль-Луи зашел его навестить и… влюбился. Ну да: он же был гомосексуалист! Он несколько дней просидел у постели больного, оплатил услуги врача. Потом предоставил ему свою карету для дальнейшего путешествия, всячески способствовал продвижению по службе… Аналогом брачных уз в этой любви послужило усыновление: Жорж стал его приемным сыном.
Ах, какие письма он ему писал! Какие подарки дарил! За мной бы так кто поухаживал! Нет, даже обидно, на самом деле! Чего этому Жоржу не хватало?
Шарль-Луи всеми силами пытался предотвратить дуэль: ведь она не сулила его любовнику ничего хорошего. Потерю места, опалу, да, в сущности, конец его военной карьеры в России.
Но они не расстались даже после дуэли. Даже несмотря на то, что Жорж женился и затем овдовел. Даже несмотря на то, что у Жоржа были дети… Мужчины любили друг друга до самой смерти Шарля-Луи. Интересно, а если бы он был женщиной, так же все было бы?
Чем больше я читала, тем больше убеждалась: все, что написано о Жорже, – тенденциозная ложь. Биографы не скупились на эпитеты: мерзавцы, извращенцы, подлецы… А почему подлецы? Просто молодому человеку захотелось нормальной гетеросексуальной любви. Стал ухаживать за замужней дамой? Так все ухаживают. Вон, сам Поэт скольким мужьям рога наставил! И ничего, даже в заслугу ему ставится.
Я поделилась своими соображениями с Володей, который наконец почтил меня своим присутствием.
– Вот и тетя Майя такого же мнения, – сообщил он.
– Да ну? – искренне удивилась я. – Надо же, столь прогрессивных взглядов не ожидала от старенькой учительницы.
– Так она ж известная яойщица! – рассмеялся он.
– Известная кто?
– Н-да… – протянул Владимир, досадуя на мою отсталость. – Ну если ты зайдешь в Интернет, на всякие там форумы, то сперва тебе покажется, что у нас в стране все сплошь голубые. Только на деле эти гомосексуалисты – добродетельные домохозяйки.
Я смотрела на молодого человека и ничего не понимала.
– Ну то, что они вообще не мужики, – объяснил он. – Это женщины, обычно старше тридцати лет, уставшие от мужей, детей, котлет и стирки, которые виртуально развлекаются, выдавая себя за мужиков-гомосексуалистов. Теперь поняла?
– И что, тетя Майя тоже?
– А то! – усмехнулся Володя. – Ее ник – Эдвин. Основной. А есть и другие. Я с ней так и познакомился – через Сеть. Она ж без компа и двух дней прожить не может.
