Мария Баганова - Столик в стиле бидермейер
Галина притихла. А вот Карина просто расцвела. Я заподозрила, что Надя не так уж и не права в своих предположениях насчет ее отношений с Андреем. Иначе чего бы ей радоваться? Она ведь напрямую зависит от Нади. Не станет у нее денег, и Карине плохо будет.
Несколько раз у них появлялась Ольга. Наверное, у меня на самом деле крыша едет, но я и в ее вежливых утешениях видела скрытое злорадство. А вот супруг ее, Дима, выглядел по-настоящему удивленным.
– Чего это у Андрея крыша поехала? Мы же с ним общались, разговаривали… Ни за что бы не подумал, что он вот так вдруг Надежду бросит.
Я и сама не понимала, особенно когда вспоминала единственный свой вечер в гостях у Нади. То, как смотрел на нее Андрей. Это называется «вожделение». На меня так мужики не смотрят.
Мой домишко превратился в некое подобие клуба. То один заходил, то другой. Гости то жаловались на жизнь, то пытались разузнать какие-нибудь сплетни. Володя, занятый поиском работы, стал бывать реже. Он успел расчистить сантиметров тридцать стены, и я с тоской смотрела на покрытое обрывками газет пространство, мечтая о том, как красиво здесь будет смотреться квадрат из золотистых роз на темно-красном фоне, как я оправлю его в раму, а по бокам развешу свои поделки. А над этим «окошком в прошлое» распластаю по стене самого красивого дракона.
Чаще всего приходила Надя. Она даже стала помогать мне с игрушками: обматывала нитками сплетенные из проволоки «скелетики». Иногда заглядывала Галина. Мои гости приходили с пустыми руками. И часто мне приходилось наведываться в магазин. Там я еще пару раз замечала приметный джип. Его владелец просто пользовался удобной парковкой, а вовсе не заходил в магазин. Я покупала пельмени, сушки, дешевое печенье и картошку, которую нарезала тонкими ломтиками и, промокнув полотенцем, обжаривала в большом количестве подсолнечного масла. Плита забрызгивалась маслом ужасно, зато результат того стоил и здорово напоминал картофель фри из «Макдоналдса». Я выкладывала все на большую тарелку, подсаливала и пододвигала поближе к гостям. Вернее, отодвигала подальше от себя: от этой вкусной пакости здорово полнеют.
Впрочем, я внакладе не оставалась: гостей я безжалостно эксплуатировала. Плату за приятное времяпровождение взимала с гостей камнями. Антон одолжил мне лопату, и я вскопала небольшую грядочку. Теперь у меня скопилось уже достаточно булыжников, чтобы эту грядочку красиво оформить. Между камнями приживались кустики мяты, душицы и чабреца, прорастали семена тимьяна.
Надя сидела у меня на кухне и жаловалась на жизнь. Окошко было открыто, и под потолком вились многочисленные насекомые. Если бы не антикомариная пластина, мы бы уже обе покрылись волдырями.
Надя говорила много и не очень связно. Мне пришлось снова выслушать историю забрюхатевшей Анастасии и ее тирана-отца. Надежда принялась меня уверять в том, что неуспокоенная душа Анастасии летает над водной гладью, скрывающей ее дом. Я не спорила. Разве о таком спорят?
Потом Надя заговорила об Андрее. Было заметно, что она его сильно идеализирует. Потом о своей жизни вообще, о Карине…
– Я с ней поговорила серьезно.
– И что?
– А ничего хорошего. – Надя вздохнула. – Андрея она не любит, это точно. Но… В общем, Карина жутко на меня разозлилась и даже пригрозила…
– Чем? Чем она может тебе грозить? – изумилась я.
– Не знаю. – Надеждой овладело философское спокойствие. – Я уже ничего не знаю. Только бы она не забрала Верочку!
У меня защемило сердце.
– Вы ведь со школы дружили с Каринкой? – припомнила я.
Как-то очень невесело она подтвердила, что да, дружили.
– Знаешь, после смерти Юры… – вдруг начала Надя. – Ты ведь его помнишь?
Я молча кивнула.
– Карина… она… – Надя сделала глубокий вдох. – Юра меня обижал, да… Но я тогда не хотела, чтобы он упал!
Я опешила:
– А разве кто-то говорил, что ты этого хотела?
Надя испуганно посмотрела на меня и попросила:
– Давай уже спать пойдем, а?
Это было своевременное предложение. Вырубилась я почти сразу. Мне снилась безвременно погибшая Анастасия. Она носилась по водохранилищу на скутере и кокетничала с Великим Поэтом, который бродил по берегу с гусиным пером в руке.
Проснулась я довольно поздно, испытывая зверский сушняк. Надя сидела у стола полностью одетая.
– Я домой ходила, – объяснила она.
– А-а… Ну ладно, – простонала я, протирая глаза, нет, не умею я пить. – Соскучилась? Не думаешь вернуться? Нет, я не выгоняю. Ну просто чего ты мыкаться должна?
– Кать, а Кать, – пожаловалась она. – Мне сон плохой приснился. Вот ты смеяться будешь, да? Про покойников! Про призраков этих!
– Что за сон? – вздохнула я.
– Что они Карину с собой забрали…
– С собой? – выдохнула я.
– Да, – кивнула Надя, – страшный такой сон. Мне снилось, будто бы мы вдвоем с ней гуляем над рекой, там, где лестница. Я и Карина. А лестницу ремонтируют. Много рабочих, и все трудятся усердно: красят, мажут, что-то сверлят. А лестница совсем ветхая. Намного хуже, чем на самом деле. Балюстрада вся в трещинах, сколах, штукатурка облупилась.
– Она вовсе и не ветхая, – поправила я.
– Но в моем сне ветхая была, – не уступила Надя. – Мы гуляем с Кариной и о чем-то говорим. А они возникли там, внизу. Я их так четко видела: рослый, плечистый мужчина и стройная девушка в темном платье. Почти девочка – Анастасия.
Я вспомнила фотографии худенькой «эмансипе».
– Она обернулась и посмотрела в нашу сторону. Улыбнулась. Спокойная водная гладь, туман над водой, отец с дочерью вышли на причал – идиллия! Только вот лица у обоих были желтовато-серого цвета.
От этих жутких подробностей меня передернуло. Кошмар какой!
– А потом Анастасия пошла вверх. Никто из рабочих даже головы не повернул, никто ее не заметил. Я застыла на месте: от страха ноги отнялись.
– Надька, ну и сны тебе снятся! – не удержалась я.
Она продолжала рассказывать, будто не слыша меня:
– У нее лицо было такое милое, только все опухшее и цвет страшный. Я могла каждую черточку рассмотреть. Девушка улыбалась. Ласково и приветливо.
– Господи! – перебила я. – Ну хватит, не пугай меня!
Надя только всхлипнула:
– Я на нее смотрю и с места не двигаюсь. Карина рядом стоит. А призрак к нам идет, медленно так, не спеша. А потом взяла Карину за руку и повела с собой. И Карина покорно так пошла за ней. – Надя снова всхлипнула. – Ни вырваться не попыталась, ни дернуться… Знаешь, когда та, зеленая, взяла ее за руку, Карина сделала какой-то жест… а потом руку опустила и пошла за ней… А мне так стыдно теперь: я ведь ей совсем не помогла.
– Во сне? Не помогла? – прервала я Надю. – Да не майся ты дурью!
– Мне стыдно сказать, но в этот момент я испытывала облегчение, что она пришла не за мной! Это ее, ее – Карину, не меня, она держит за рукав и ведет к воде. Это Карина виновата, а не я. Я даже рада была.
Надя произнесла эти слова так проникновенно, что я вспомнила выражение тети Нюры: «голова не в порядке».
– Неприятный сон, – выдавила я. – Да не зацикливайся ты на этом. Знаешь, говорят: куда ночь – туда и сон. Утром встала, домой сходила, убедилась, что с Каринкой все в порядке…
– А вот и нет. – Слезы брызнули у Нади из глаз. – Ее нет. Ни в комнате… нигде. Не завтракала… Постель примята, но не разобрана. Лампа горит, и книжка рядом лежит, очками заложенная. А самой ее – нету!
Я не сразу нашлась что ответить, а Надя заревела в голос.
– Плакать-то не надо. Мало ли куда она пошла! Ну, может, к любовнику!
Надя подняла голову:
– Да нет у Карины никакого любовника! Она после своего замужества всех мужиков на дух не переносит! Кать, пошли со мной посмотрим, вдруг она там?
– Где? – не поняла я.
– На лестнице, – прошептала Надежда.
Я не верю в мистику. Не верила до того дня. Я специально повела Надю к реке, чтобы убедить ее, что там ничего нет. Но я ошиблась, тело Карины лежало в воде. У самого настила. Мы даже не сразу его заметили.
Надя вдруг повалилась на бок. Я жутко испугалась, как бы она тоже не упала в воду. Еще утонет! Будет второй труп.
– Мне плохо, – твердила она. – Я так и знала…
– Ну хочешь, здесь посиди. А я за помощью сбегаю? – предложила я.
Это мигом отрезвило Надежду. И речи быть не могло, чтобы ей остаться рядом с утопленницей. То есть это тогда мы думали, что она утонула…
Опираясь на меня, Надежда поднялась по лестнице. Я еле-еле дотянула ее до дома: Надя то и дело норовила упасть. Счастье, что дома был Антон, тети Нюрин сын. Прихватив в сарае тяпку подлиннее, он отправился со мной и скомандовал:
– Оставайся наверху.
– А ты сам справишься? Она же тяжелая.
– Не бойся. Я не Надя. В обморок не свалюсь.
Эх, потом я пожалела, что не послушала его и не осталась наверху! Карина не утонула – ее убили. Лицо ее выглядело совсем как у призраков из Надиного сна, а на виске – ранка. На ней были джинсы и блузка. Красивая блузка – шелковая. К одному из бревен прицепился теплый палантин, в который она, должно быть, куталась, придя сюда. Значит, дело было вечером. Или ночью. Или рано утром. Нет, раз постель не разобрана, значит, вечером. Если читала, значит, поздно вечером.
