Маргарита Южина - Дитя платонической любви
– Так вы коробку конфет купите и все, – посоветовала женщина. – Тут рядом в киоске, а то у меня от этих семечек уже язык вспух.
Олимпиада Петровна выпорхнула из павильона пташкой.
– Дуся, немедленно сгоняй в тот киоск и купи коробочку конфет.
– А деньги?
– Возьми у себя в кармане. Мои добытые сведения того стоят.
Дуся не стал тянуть резину, быстренько купил упаковочку леденцов, которые подешевле, и даже сам занес их в «Айболит».
– И чего ты узнала? – с нетерпением спросил он, выскочив из павильона.
– Я узнала, где мы можем найти Попову! Нам надо вечером отправиться на курсы кройки и шитья! Если понадобится, даже запишемся… Тебя запишем, я уже не стану профессию менять. А ты… Слушай, Дуся, отчего бы тебе не стать именитым модельером? А вдруг это твое призвание?
Дуся поперхнулся. В качестве портного он себя не видел.
Вечером они отправились в «Ах». Действительно, на втором этаже обнаружилась невзрачная дверь с компьютерной вывеской «Академия кройки и шитья». Однако в этот день Дусе не суждено было влиться в ряды академиков – двери оказались заперты.
Видно, не судьба была прославиться Евдокиму Филину как видному кутюрье, потому как и в последующие дни за двери попасть не удалось. Но упрямое семейство изо дня в день без устали топтало дорогу к курсам. Только через неделю им удалось застать молоденького паренька, который нервно ковырял в замке ключом.
– Простите, а вы что, тоже в академию записываться? – наивно поинтересовалась Олимпиада Петровна.
– С чего бы? Я не записываться, я сам, так сказать, читаю курс лекций по кройке и шитью, – пробасил молодой человек в жутком оскорблении.
– Ах вот как! Надо же – как приятно! – заклохтала женщина. – А я вот вам сыночка привела, не запишете?
Сыночек стоял рядом и мерил лектора недружелюбным взглядом.
– А с чего это ваш сын решил направить стопы именно к нам? – насторожился паренек с густым басом.
– Так понятно с чего – нахваливают вас! У нас одна знакомая – Диночка Попова, так она прямо все уши ему прожужжала…
– Попова? – испуганно заморгал лектор. – А она ваша знакомая?
– Ну не то чтобы близкая…
– Надо же… Ну а что с ней случилось-то? – паренек так заинтересовался, что даже забыл про ключ. – Нормальная девчонка была! Нам ведь так ничего и не сказали…
Дуся насторожился. Он прямо взволновался весь.
Интересно, а что ему должны были сказать, этому академику? Выручила мамочка.
– Вы знаете, нам ведь тоже ничего не сообщили, – мгновенно опечалилась она. – А что с ней? Учебу запустила?
– Да ей теперь не до учебы, – горько отмахнулся парень.
– Замуж собралась? – гадала сыщица.
– Да кто ее теперь возьмет? Она же уже мертвая! Погибла от передозировки, вы что, не слышали? Буквально три дня назад! К нам еще такой седой дядька приходил, вопросы задавал. Неприличный такой дядька, сам все время спрашивал, а нам ничего не сообщил. Только и удалось выяснить, что от передозировки скончалась.
– Ох ты, горе какое…
Теперь растерялась и Олимпиада Петровна. Только парень ничего не замечал.
– Еще бы не горе, она же за последний месяц так и не заплатила, – обиженно вздохнул он. Потом сообразил, что ведет себя некрасиво, и засуетился. – Вообще-то девушка очень славная была. А вы сходите к ней домой, разузнайте подробности…
– Адрес продиктуйте, пожалуйста, – шмыгнула носом Олимпиада Петровна и полезла в сумочку за платочком.
Паренек оторопел.
– Так вы же… знакомые? Или нет?
Олимпиада Петровна попала впросак. Она даже бойко двинулась на выход – когда дело запахло смертью, и детективный пыл угасал стремительно и недостойно.
– Знакомые! Но мы с ней в автобусе познакомились, – нашелся Дуся. – Так что диктуйте адрес.
– А… а у меня нет…
– Есть. Вы же принимаете людей со всякими анкетами, знаю я вас.
– Нет, мы можем и без анкет, просто заплатите и ходите. Кстати, вы же хотели учиться кройке, я правильно понял?
– Хотел, – гудел Дуся. – А теперь больше не хочу. Сейчас мне интересно знать адрес моей несчастной знакомой. Давайте, смотрите там, где у вас записано?
Парень, наконец, открыл двери, прошел в небольшую комнату и стал рыться в шкафу.
– Вы понимаете, мы можем не обладать достоверной информацией, что нам говорят, то мы и пишем, но если…
– Давайте что есть.
Паренек вытащил замусоленную тетрадку и быстро продиктовал адрес:
– Попова Дина проживает… сейчас скажу… Ага, вот, улица Романтиков, семь, квартира один, вас устроит?
– А больше у вас ничего не записано? – на всякий случай спросил Дуся.
– Записано. Вот – заплатила в прошлом месяце, а в этом еще не отдавала. Прямо и не знаю, что с оплатой-то делать… – снова загрустил педагог. – Слушайте! А может, вы заплатите? А чего, вы же знакомые?
– Хорошо… – лягушкой надулся Дуся. – Сколько надо за месяц?
– Да всего-то полторы тысячи! Сущие пустяки! И в самом деле, мне какая разница, от кого деньги получать, правда же?
– Конечно! – в тон ему радостно проговорил Дуся. – Конечно, сама покойница не может деньги принести, занята – похороны у нее, а мы за милую душу! Только вы сначала от вашего профсоюза на венок девчонке выделите тысячи две.
– С… Сколько? – выпучил глаза парень.
– Да всего-то две! Сущие пустяки! Вы же знаете, по похоронным расценкам, это крохи! А я вам тут же отсчитаю полторы за дальнейшее обучение Дины Поповой!
Парень демонстративно уставился на ворону в окне и дальше разговор поддерживать не хотел, обиделся. А Дуся и не настаивал. Он выскочил за двери и теперь величаво вышагивал рядом с маменькой.
– Дуся, ты знаешь, я заболела, – проблеяла маменька и два раза фальшиво чихнула. – Вот прямо так печень разыгралась, и давление куда-то упало…
– Ты, маманя, давление подними и давай не расстраивай меня. Я ведь и один могу работать. Только сходи со мной к этим Поповым, все-таки там у людей печаль, а я совсем не умею с чужими людьми печалиться. Могу, опять же, ляпнуть что-нибудь неподходящее. Ты хоть моргнешь, где надо. Чего ты дезертируешь?
– Ой, сынок, я страсть как не люблю в гости к покойникам-то…
– Мама! Нас в гости никто и не приглашал! Но выяснить, от чего скончалась Попова – наша с тобой первейшая обязанность!
– Но ведь и так ясно, сказали же – от передозировки! Вот, Дуся, я ж тебе сразу говорила – нечего там делать на этих курсах! Что ты в самом деле – баба какая, чтобы фартуки кроить? Попову возьми – хорошая такая девочка, пошла учиться на портниху и что? Так к иголкам прикипела, что колоться начала! А ты все – хочу быть Диором! Тоже мне Нина Риччи!
Матушка продолжала сыпать известными именами и продвигалась в известном направлении – к дому Поповой.
Глава 4
Любовь и жирафы
Улицу Романтиков Филины знали. Когда-то давно здесь был детский сад, куда маменька исправно таскала сынишку. Дома на этой улице были только деревянные, с перекошенными заборами и ветхими крышами, и райончик сильно напоминал заброшенную деревню. Дом номер семь новизной не отличался, но на фоне остальных развалюх выделялся вычурными ставнями. Впрочем, сами ставни тоже грозили вот-вот сорваться с петель, зато раскрашены они были непривычно – на синем фоне умелой рукой кто-то нарисовал веселые детские мордашки. Только вот сидели эти лица на корявых туловищах жирафов. То, что тела принадлежали жирафам, догадаться можно было по длинным шеям и желтой пятнистой окраске. Остальными тонкостями художник себя не утруждал – просто нарисовал длинную трубу-шею, овал вместо туловища, а под ним четыре жиденькие палочки. Особенно тщательно были нарисованы хвосты – пышные, лошадиные.
– Это же надо, какое уродство, – не удержалась Олимпиада Петровна. – С какими людьми приходится дело иметь… Не стучи, заходи во двор так, не принято стучать, когда в доме покойник.
Низенькая калитка со скрипом отворилась, и взору Филиных предстала трогательная картина – перед собачьей будкой, рядом с грязными тарелками, на четвереньках стоял довольно молодой мужчина в сильном подпитии и душевно беседовал с рычащей псиной.
– И не смей! Как ты, дрянь такая, потом хозяину в глаза смотреть будешь? От-дай!
Собака припала на передние лапы и грозно рявкнула.
– Не матерись! У тебя же дети, с-сволочь!
– Мущщина, – поправила прическу Олимпиада Петровна. – Что это вы, я извиняюсь, в такой скорбный момент над собакой издеваетесь?
– Это я? Я над ней? Это она надо мной! Оттого и момент скорбный! – обернулся мужчина, но подниматься с четверенек не стал. – Это она… всю кровь мне… А ить я… Пальма это моя, познакомьтесь. Я ить вчера, когда пили-то все, две бутылки сюда заныкал, думал – встану, опохмелюсь по-человечески. И главное – не возьмет же никто! А она чего учудила – взяла да и щенков ночью родила! Ну и теперь, понятное дело, никого к ним не подпускает. И на меня рычит. Сволочь! А я ведь заныкал! И теперь чего – ждать, пока ейные дети вырастут? Отдай бутылки, с-собака!
