Дарья Донцова - Чудовище без красавицы
Я подошла к мольберту и ощутила легкий укол в сердце. Рядом на большом столе лежал тот самый огромный альбом «Лувр», антикварное издание. Интересно, где Илюша взял такой?
– Вы кто? – донеслось с порога.
Хозяин, взлохмаченный, но вполне дееспособный, с удивлением смотрел на меня.
– Не узнали? – хмыкнула я. – Надя Рымнина.
– Да ну, – протянул Илья, – не похожа, однако.
– Правильно.
– Кто вы?
– Виола Тараканова.
– Как вы сюда попали?
– А как сам оказался дома, помнишь?
– А я разве выходил? – удивился пьяница.
– Еще как, – заверила я его. – Еще как выходил, просто бегал по улицам и в салоне «Арт-Мо» страшно нахамил Маше Говоровой. Кстати, она дала тебе, на мой взгляд, весьма крупную сумму денег, ты уж извини, но пришлось взять оттуда двадцать баксов, машину водить не умею, заплатила шоферу…
– Плевать, – мотнул головой Илья. – Насрать три кучи, спасибо тебе, вот что, выпить хочешь? Коньяк есть, не лажовый, экстра-класс…
– Нет, дружок, я не стану и тебе не советую.
– А мне твои советы на фиг не нужны, – мило парировал Илюша, – можешь засунуть их себе в жопу!
Я внимательно посмотрела на хама.
– Видишь ли, ангел мой, я не смогу воспользоваться твоим пожеланием. Я никогда не засовывала себе ничего в то место, на котором сижу, может, покажешь, как это делается? Похоже, ты большой мастер по таким штукам!
Илья растерялся и в первый момент не сообразил, как достойно мне ответить, поэтому глупо бухнул:
– Иди на…
– Фу, ужасно традиционно, – наморщилась я, – ругаешься как все, копируешь Гогена, собственное лицо имеешь или нет?
В тот момент, когда мой язык произнес фамилию великого импрессиониста, в глазах Илюши мелькнул откровенный испуг, даже ужас. Усилием воли парень справился с собой и буркнул:
– Ерунда, один распальцованный заказал, для дачи…
Меня слегка удивило, что невинное упоминание о Гогене отчего-то перепугало парня, и я сочла момент подходящим для того, чтобы поставить ему на голову ногу в железном ботинке.
– Дорогуша, а ты неблагодарная дрянь. Я волокла тебя домой на горбу, спасла от вытрезвителя и что получила? Да уж, не хочешь себе зла, не делай людям добра.
– Сколько? – деловито спросил Илья. – Сто баксов хватит?
Я поморщилась.
– Двести, – набавил хозяин.
– Милый, ты пошляк! Предлагаешь даме деньги!
– Чего тебе надо?
– Разговор, похоже, катится по кругу, – сказала я, – ответь на один маленький, незначительный вопросик…
– Ну?
– Отчего ты решил, что Лену Федулову и Катю Виноградову убила Маша Говорова?
И снова Илья ударился в панику. Еле-еле собрав волю в кулак, он попытался изобразить наглеца:
– Да ты никак одурела? Что за чушь порешь?
– Нет, котик, – вкрадчиво, словно граф Толстой царевичу Алексею, произнесла я, – покайся, дружок, легче станет.
– Офонарела! Да откуда ты свалилась на мою голову? До дома довела, спасибо, конечно, не хочешь денег, могу в ресторан сводить, но насчет Ленки ты откуда взяла?
Я внимательно посмотрела на него.
Как-то раз Олег, вздыхая, сообщил мне:
– Ежели попалась на преступлении, но прямых улик нет, лучше уходи в глухую несознанку: ничего не знаю, ничего не слышу, ничего никому не скажу. А главное: я там не была!
– Ага, – ухмыльнулась я, – а вы носок с песком достанете и по почкам…
– Ну, мои не бьют…
– Зато другие стараются.
– Оно конечно, – подтвердил Олег, – отметелить могут, только все равно держись молодцом и ни в чем не сознавайся. Лупят обычно первые полчаса, а потом сядут рядышком и начнут о доказательствах толковать. А уж тут кто кого переиграет. Как в покере, имеешь на руках три девятки, а держись так, словно флеш-рояль получила, блефуй.
Вот Илюша и пытается придерживаться этой тактики. Кстати, царевич Алексей, сын Петра I, не выдержал, поддался на уговоры графа Толстого, и что? Увез его Толстой в Россию, а там угодил Алешенька сначала в каземат, а затем и вовсе был осужден на смерть. Правда, до казни несчастный цесаревич не дожил, скончался за два дня до нее, говорят, от припадка эпилепсии… Только что-то мне подсказывает: помогли Алексею добрые люди избежать встречи с топором и плахой.
Вооруженная историческим опытом, я смело ткнула пальцем в мольберт, где мирно покоилась незавершенная копия Гогена.
– Кончай идиотничать, Илья, все давно известно, чистосердечное признание облегчит твою участь, знаю, знаю, кто заказал Гогена…
Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Парень неожиданно побледнел, даже посерел, его голубые глаза мигом провалились внутрь черепа.
– Кто вы?
– Сложно ответить сразу.
– Чего хотите, денег?
– Сто баксов? – ухмыльнулась я.
– Нет, конечно! – вскрикнул парень и бросился в другую комнату.
Я подошла к картине. Ну и что в ней такого особенного, отчего Илья так засуетился?
– Вот, – вбежал в мастерскую художник, – вот, смотрите, тут почти все, себе только чуть оставил. Возьмите, возьмите.
Я посмотрела на ворох зеленых бумажек, вот это да – здесь несколько тысяч…
– Илья, – строго сказала я, – ты не понял. Видишь, я пришла к тебе просто так, по-дружески, без протокола, давай поговорим, как хорошие знакомые.
– Вы из милиции? – прошептал парень. – Так я и знал, что все этим кончится. Еще когда Ленка умерла, понял – конец конторе пришел. Господи, конец…
Видя, что он почти парализован, я решила слегка поправить дело и попыталась его успокоить:
– Нет, дружок, к милиции я не имею никакого отношения…
Однако это заявление вместо того, чтобы снять напряженность, только ухудшило дело.
– ФСБ, – пробормотал парень. – Интерпол, о нет! Ей-богу, это не я, это они сами придумали, да мне крошки перепадали, объедки, все Машка и Катька огребали, даже Ленке меньше доставалось. Ну да известное дело, кто работает, тому шиш, а кто…
– Илюшенька, – вкрадчиво сказала я, – пойдем на кухню, у тебя кофе есть?
Хозяин кивнул головой, сейчас он выглядел растерянным, напуганным мальчиком, оставшимся в большом универмаге без мамы. Кожа его потеряла смуглость, и стали видны мелкие веснушки, покрывающие веером нос и щеки, волосы растрепались, а глаза смотрели на меня с нескрываемым ужасом.
Я села на грязную табуретку и молча понаблюдала, как хозяин мечется по кухне, разыскивая чистые чашки и ложки, потом спросила:
– Сколько тебе лет, Илюшенька?
– Двадцать один, – ответил парень.
– Да уж, – вздохнула я, – в сорок годков трудно начинать жизнь сначала, в особенности если ее большая часть прошла на зоне…
Илья выронил чашку, та упала у моих ног и не разбилась.
– Везет тебе, однако, – улыбнулась я и подняла ее. – Хорошенькая кружечка, симпатичная…
– Меня посадят? – проблеял хозяин. – Да? Точно?
– Лучше расскажи мне все, – сладко пела я, – все, все…
– Так вы же в курсе, – ответил Илья.
– Но мне от тебя все равно надо правду узнать, – возразила я, – тогда смогу помочь. Скажу генералу, вот Илюша, хороший мальчик, помог нам, не надо его сильно наказывать. Ну зачем пожизненное требовать? Ребенок ведь совсем, двадцать один год! Что он видел, мальчишка, а мы его навсегда на шконки посадим.
– К-к-куда? – спросил парень. – На что?
– На шконки, – мило улыбнулась я, – уж извини, случайно вырвалось, нары так у уголовников называют, кроватка, на которой на зоне спят, такая железная, двухэтажная, в синюю или зеленую краску выкрашенная, тебе мрачновата покажется после Гогена, тускло немного, их в бараке штук сто бывает… Правда, тебе пожизненное светит, а там больше двух вместе в норе не селят.
– Где? – В норе, то есть в камере, да ты не тушуйся, живо феню выучишь, времени хватит…
– Как пожизненное? – лепетал вконец одураченный мальчишка. – За что?
– За Гогена! Ты хоть понимаешь, куда вляпался? Один путь остался – чистосердечно сейчас покаяться, а я уж попрошу генерала, он не зверь, мужик с понятием.
– Все, все расскажу, – зашептал Илюша, высыпая себе в чашку чуть ли не полбанки «Чибо», – слушайте…
Я старательно скрыла радость. Нет, все-таки хорошо, что Олег часто рассказывает вечерами о своей работе.
– Главное, – объясняет муж за чашкой чая, – чтобы у подследственного сложилось твердое убеждение: мы знаем все, а его признание лишь маленькая, почти ненужная формальность… И чем больше у фигуранта за плечами «песен», тем он быстрее расколется. Чем больше вина – тем сильнее страх.
Очевидно, Илья чувствовал себя кругом виноватым, ишь как перепугался, просто до одури. Ну и, конечно, парень до жути юридически безграмотен. Ни один работник милиции, ни генерал, ни маршал, кстати, не знаю, есть ли люди с таким званием в наших правоохранительных органах, не имеет права решать вопрос о наказании, это прерогатива суда, но Илья был совершенно морально сломлен, и он начал каяться, забыв проверить у «агента ФСБ» документы.
Илюша приехал в Москву из Семеновска. Вроде и близко расположен городок от Москвы, да только в России все, что находится за пределами столичной Кольцевой автодороги, уже провинция. И хотя с продуктами и товарами сейчас везде хорошо, менталитет людей остался прежним. Человеку талантливому в крохотном Семеновске нечего делать. После школы девочки массово шли в медицинское или торговое училище, а парни, если не попадали в армию, оказывались либо в автодорожном, либо в строительном. Те же, кто обладал амбициями и хотел непременно получить высшее образование, отправлялись в Москву.
