Луиза Пенни - Время предательства
– Два дня назад умерла Констанс Уэлле.
Мадам Дюфур приняла эту информацию близко к сердцу:
– Прискорбно. Кажется, она была последней из них.
Гамаш кивнул, и она посмотрела на него внимательнее.
– Она не просто умерла, да?
– Да.
Лили Дюфур глубоко вздохнула:
– Моя мать ходила смотреть на них, ну, вы знаете, в тот дом, который им построили в Монреале. Стояла в очереди несколько часов. Они в то время были совсем детьми. Она не забыла этого дня до самой смерти.
Гамаш кивнул. Пятерняшки обладали какой-то магией, а их крайняя замкнутость в более поздней жизни лишь добавляла мистики.
Мадам Дюфур отошла в сторону, и Гамаш потянулся к ящику, где хранилась личная жизнь сестер Уэлле.
Бовуар посмотрел на часы. Без десяти три. Он стоял, прижавшись к кирпичной стене. Трое полицейских находились у него за спиной.
– Оставайтесь здесь, – прошептал он и завернул за угол.
Он мельком увидел удивление на их лицах. Удивление и беспокойство. Не из-за того, что им предстоит провести налет на владения байкерской банды, а из-за того, кто их поведет.
Бовуар понимал, что у них есть причины бояться.
Он слегка стукнулся головой о кирпичную стену. Потом согнулся так, что колени уперлись в грудь, и начал раскачиваться. Раскачиваясь, он слышал ритмичное поскрипывание своих тяжелых ботинок на снегу. Как лошадка-качалка, которой требуется смазка. Требуется что-то.
Без восьми минут три.
Бовуар сунул руку в карман бронежилета. Туда, где лежали бинты и пластырь для остановки кровотечения. Он извлек наружу два пузырька с таблетками, открутил крышку с одного и быстро проглотил две таблетки оксикодона. Две предыдущие вынесло из его желудка вместе с рвотой, и теперь он очень плохо соображал от боли.
И другую. Другую. Бовуар уставился на пузырек, чувствуя себя как человек, который прошел полмоста.
Он боялся принять таблетку и боялся не принимать. Он боялся атаковать бункер и боялся убежать. Он боялся умереть и боялся жить.
А больше всего он боялся, что все узнают, как ему страшно.
Бовуар отвернул крышечку и встряхнул пузырек. Таблетки посыпались с его дрожащей руки и затерялись в снегу. Но одна осталась в центре ладони. Его потребность была так велика, а таблетка казалась такой крохотной. Он поспешил закинуть ее в рот.
Без пяти три.
Гамаш сидел за столом в архиве, читал и делал записи. Его захватило то, что обнаружилось в ящике. Дневники, личные письма, фотографии. Но вот он снял очки, потер глаза и окинул взглядом еще не прочитанные книги и документы. Сегодня он никак не успеет их дочитать.
Он нажал на звонок вызова, который ранее показала ему мадам Дюфур. Три минуты спустя послышались шаги по бетонному полу.
– Я бы хотел взять это с собой. – Гамаш кивнул на стопку на столе.
Мадам Дюфур открыла рот, чтобы возразить, но передумала.
– Констанс Уэлле и в самом деле убили? – спросила она.
– Да.
– И вы полагаете, какие-то сведения из этих… – она посмотрела на документы на столе, – помогут вам?
– Да, полагаю.
– Знаете, в следующем августе я заканчиваю работать. Принудительная отправка на пенсию.
– Сочувствую, – сказал Гамаш.
Она огляделась вокруг и улыбнулась:
– Меня сдадут в архив. Надеюсь, ни я, ни документы из архива Уэлле не пропадут. Забирайте их, месье. Но пожалуйста, верните. Штраф будет очень серьезный, если вы их потеряете или их съест ваша собака.
– Merci, – сказал Гамаш, подумав, что мадам Дюфур, вероятно, знакома с Анри. – Я хочу попросить у вас кое-что еще.
– Почку?
– Код.
Несколько минут спустя они стояли у служебного входа. Гамаш обеими руками держал тяжелую коробку.
– Надеюсь, вы найдете то, что ищете, старший инспектор. Передайте мой привет Рейн-Мари, когда ее увидите. Joyeux Noël.
Но прежде чем дверь закрылась, она снова окликнула его:
– Будьте осторожны. Свет и влага могут нанести документам непоправимый ущерб. – Она внимательно посмотрела на него. – А вы, месье, наверное, лучше других понимаете, что такое «непоправимый ущерб».
– Oui, – согласился он. – Joyeux Noël.
Когда Арман Гамаш добрался до Трех Сосен, было уже темно. Он припарковался близ гостиницы и даже дверь не успел открыть, как из бистро появились Оливье и Габри. Гамашу показалось, что они ждали его прибытия.
– Как доехали? – спросил Габри.
– Неплохо, – ответил Гамаш, вытаскивая из машины сумку и тяжелую картонную коробку. – Если, конечно, не считать мост Шамплейна.
– Там всегда черт знает что, – поддакнул Оливье.
– Для вас все готово, – сообщил Габри, поднимаясь по ступенькам к входной двери.
Он открыл дверь, и старший инспектор Гамаш, вместо того чтобы войти внутрь, шагнул в сторону, чтобы пропустить двух своих спутников.
– Добро пожаловать, – сказал Оливье.
Тереза и Жером Брюнель вошли в дом Эмили Лонгпре. Дом, который нашел для них Анри.
Глава тринадцатая
Оливье и Габри подхватили багаж, занесли его в спальни и вышли из дома. Гамаш шагнул вместе с ними на холодную веранду:
– Merci, patron.
– Не за что, – ответил Оливье. – Вы хорошо сыграли вашу роль по телефону. Я почти поверил, что вы и в самом деле раздражены.
– Вы тоже были очень убедительны, – сказал Гамаш. – Достойны премии Оливье[30].
– Какое совпадение, – заметил Габри. – Я как раз планировал премировать его сегодня ночью.
Гамаш проводил их взглядом до бистро, потом закрыл дверь и повернулся лицом к комнате. И улыбнулся.
Наконец-то он мог расслабиться.
Тереза и Жером находились в безопасности.
Жану Ги тоже ничто не угрожало. Гамаш всю дорогу до Трех Сосен прослушивал частоту Квебекской полиции – никаких вызовов «скорой» не поступало. Судя по перехваченным разговорам, бункер оказался заброшенным. Банда «Рок-машин» оставила свое лежбище.
Информация оказалась ложной. А скорее всего, и информатора-то никакого не было.
Узнав это, Гамаш одновременно почувствовал облегчение и расстроился.
Жан Ги в безопасности. До поры до времени.
Гамаш обвел взглядом дом Эмили Лонгпре.
По обе стороны каменного камина – диваны в чехлах из выцветшей ткани с цветочным рисунком. Между диванами – сосновый ящик для одеял, на котором лежали доска для игры в криббедж и несколько карточных колод.
В углу стояли два кресла, между ними столик и подставка для двух пар усталых ног. Торшер с абажуром проливал на кресла мягкий свет.
Вдоль одной из стен светло-голубого цвета подпирал потолок книжный шкаф.
Здесь было тихо и спокойно.
Оливье целое утро потратил на то, чтобы выяснить, кому принадлежит дом Эмили и можно ли его арендовать. Оказалось, что дом принадлежит племяннице из Реджайны и та еще не решила, что с ним делать. Она сразу же согласилась сдать дом в аренду на Рождество.
Оливье позвонил Гамашу и произнес заранее согласованную фразу: «Габри просил уточнить, понадобится ли вам номер сегодня», тем самым сообщив ему, что дом Эмили в его распоряжении.
Потом Оливье попросил других соседей помочь, и в результате получилось то, что получилось.
С мебели сняли простыни, кровати застелили, принесли чистые полотенца, дом пропылесосили, протерли, отполировали. В камине разожгли огонь, а судя по запахам, на плите разогревался обед.
Словно Гамаш и Брюнели вышли прогуляться на часок-другой, а теперь вернулись домой.
В корзинке на мраморной кухонной столешнице нашлись два свежих багета из пекарни Сары, а месье Беливо заполнил кладовку и холодильник молоком, сыром и маслом. И домашним джемом. В деревянной миске на простом деревянном столе лежали фрукты.
Даже елочка стояла, украшенная и освещенная.
Гамаш ослабил галстук, опустился на колено, чиркнул спичкой и поднес ее к бумаге в камине, зачарованно глядя на занявшееся пламя.
Он выдохнул, чувствуя себя так, словно с него, как призрачные простыни с мебели, сняли тяжелый плащ.
– Тереза! – позвал он. – Жером!
– Oui? – раздалось из другой комнаты.
– Я ухожу.
Он надел ботинки и куртку, вышел в морозный вечер и быстро пошел к маленькому коттеджу с открытой калиткой по петляющей тропинке.
– Арман, – приветствовала его Клара, открыв дверь на стук.
Анри пребывал в страшном возбуждении – он никак не мог решить, то ли ему прыгать, то ли свернуться клубком у ног Гамаша. В конечном счете он принялся ходить вокруг хозяина, повизгивая от радости.
– Я его, конечно, била, – сказала Клара, глядя на Анри с притворным отвращением.
Гамаш опустился на колени и немного поиграл с Анри.
– Судя по вашему виду, вы не откажетесь от глотка виски, – сказала Клара.
– Только не говорите мне, что я похож на Рут, – ответил Гамаш, и Клара рассмеялась:
– Ну разве что чуть-чуть.
– Вообще-то, я ничего не хочу, merci.
Он снял куртку и ботинки и прошел за ней в гостиную, где в камине потрескивали дрова.
– Спасибо, что присмотрели за Анри. И за то, что помогли приготовить для нас дом Эмили.
