Дарья Донцова - Созвездие жадных псов
– Вам понятно?
Я кивала, все больше погружаясь в пучину тоски. Наконец, когда Самохвалова перевела дыхание, я быстренько поинтересовалась:
– А дети его? Так же талантливы?
Ирина Леонидовна скорчила недовольную гримасу:
– Ах, дорогая, природа отдыхает на отпрысках гениев, а в случае Вячеслава она не просто устроила себе отпуск, а легла спать надолго.
– Не понимаю, – прикинулась я идиоткой.
– Сейчас объясню, – обрадованно сказала дама.
Даже покорив научные Гималаи, получив всевозможные звания, дипломы и регалии, женщина всегда остается женщиной, и посплетничать о близких и знакомых доставляет ей невероятное удовольствие.
– Вы видели Нору и Тамару?
Я кивнула.
– Ну и как они вам?
– Нормальные женщины, вполне интеллигентные и воспитанные!
Ирина Леонидовна гневно щелкнула зажигалкой:
– Глупости, полные дуры! Как, впрочем, все его пассии. Прямо странно, с какой настойчивостью Слава выискивал совершенно неподходящих жен и любовниц. Удивительно! И это когда рядом находились чудные девушки, моя дочь, например.
Она вздохнула и с горечью добавила:
– Карина была влюблена в Славу, лучшей пары и не придумать! Оба увлечены наукой, общность интересов сближает. Слава потому и скакал из постели в постель, что никак не мог отыскать родственную душу. Сначала дурацкий брак с Ольгой, сразу было ясно, что ничего хорошего не выйдет! Потом Нора! Тот еще фрукт – злая, жадная, абсолютно базарная, но родила ему четырех детей, очень неудачливых, надо сказать, и Славин терпел ее ради малышей.
– Почему неудачливых? Николай вроде доктор наук?
Ирина Леонидовна рассмеялась:
– Знаете эпиграмму Пушкина:
В Академии наукЗаседает князь Дундук,Отчего он заседает?Отчего же Дундуку такая честь?Отчего он заседает?Оттого, что жопа есть.
Николай, или, как маменька зовет его, Николя, питался отцом, как червь яблоком. Обе диссертации: и кандидатскую, и докторскую – написал Славин. Я еще когда говорила:
– Слава, отдай мальчишку в ПТУ, пусть хоть руки развивает, головы у него все равно нет!
Но Вячеслав Сергеевич упорно тащил сыночка, сначала пристроил в институт, потом в аспирантуру, сделал профессором. У них даже монографии совместные выходили – В.Славин и Н.Славин. Народ только улыбался в кулак, всем вокруг было понятно, кто автор многостраничных «кирпичей». А создав свой вуз, академик сделал сынка первым заместителем.
– Значит, сейчас Николай «рулит» в учебном заведении?
– Пытается, – фыркнула Ирина Леонидовна, – но ничего не выходит, думаю, мы провалим прием. Народ шел, привлеченный именем Славина и кое-кого из профессуры. Допустим, к Репнину, Савельеву или Кавалерову. Но Сергей Репнин уже сейчас сообщил, что уезжает по контракту в Америку, а Жора Савельев собрался в Канаду. Крысы бегут с корабля, думаю, и Кавалеров не задержится. Так что наша академия скоро развалится, если, конечно, не принять экстренных мер! Но Слава, земля ему пухом, не терпел около себя конкурентов в научном плане, все о детках пекся!
Она примолкла.
– Получается, что Николай ничего не выиграл от смерти отца?
– Конечно, нет! Он без папули ничто, ноль без палочки. Да ему не под силу руководить не только такой академией, как наша, но даже и школой первой ступени в Чукотском крае! Ничего, абсолютно ничего не получил он от Славы: ни ума, ни трудолюбия, ни активности, вылитая Нора.
Внезапно она заткнула фонтан желчи, загасила окурок и спокойно добавила:
– Впрочем, я несправедлива. Один талант ему все-же достался.
– Какой?
– Умение кобелировать. Наш Николай постоянно носится по бабам, а чадолюбивый Слава пристраивал всех его бывших любовниц, что, честно говоря, было трудно, потому что Николаша, чувствуя собственную ущербность, всегда подбирает дам из другого социального строя, из андеграунда, так сказать! Одна из его находок Леночка, секретарша Славы. Вы не поверите, она вначале говорила посетителям: «Повесьте польты в шкафик». Мрак! Правда, сейчас пообтесалась.
Самохвалова вытащила новую сигарету и понеслась дальше:
– Но Николай по сравнению со своими братьями просто Конфуций, он хоть может изобразить интеллектуала и хранить этакое многозначительное молчание в нужный момент, а Андрей!
Боже, вы бы видели его на защите кандидатской! Слава сидел весь красный, мальчишка не сумел даже нормально ответить на заранее подготовленные вопросы. Стыд и срам, нес полную фигню, да любого другого давно бы выгнали и уж точно прокатили бы с треском, нашвыряли черных шаров. А здесь вскрыли урну – все бюллетени положительные, только один испорчен. Небось у старика Ковалева рука от стыда дрогнула.
Из Сергея даже не пытались сделать кандидата наук. Парень с трудом закончил десятилетку. Пришлось пристроить его на журфак, а потом впихивать в различные околонаучные издания, типа: «Мир новых исследований» или «Горизонты экономики», но даже там Сережу держали на последних ролях, просто из милости, учитывая заслуги Славина.
– Зато Ребекка – хорошая актриса!
Ирина Леонидовна закатила глаза:
– Она милая девочка, воспитанная и приветливая, но не Сара Бернар и даже не Джейн Фонда, отнюдь!
– Но недавно она снялась в очень популярном сериале!
Самохвалова поинтересовалась:
– И давно вы, душечка, работаете в журналистике?
– Не слишком…
– Оно и видно! Роли получают не за талант! У режиссера, снявшего ленту, два сынка-оболтуса, и оба теперь учатся у нас, между прочим, взяты, как дети из многодетной семьи, бесплатно. Ясно?
Я кивнула.
– После смерти папы Бекки не на что надеяться! Абсолютно, станет играть «кушать подано!».
– А Светочка?
– Бледная немочь, – фыркнула Ирина Леонидовна, – просто застиранная кофточка, ни ума, ни блеска, ни шарма. Пожалуй, из всех более чем неудачливых детей Бекки самая привлекательная. Вот моя Карина…
И она замолчала.
– А где работает ваша дочь?
Ирина Леонидовна аккуратно сложила валяющиеся на столе ручки в стаканчик.
– Карина умерла. Долгие годы ждала, что Слава все-таки обратит на нее внимание, а потом сгорела в одно лето, саркома.
Я насторожилась. В портрете идеального академика возник черный мазок. Значит, была девушка, любившая безответно Славина… Может, Ирина Леонидовна и наняла киллера?
– Простите, а когда случилась трагедия?
– В 1985 году, – ответила Самохвалова.
Я подавила тяжелый вздох. Пятнадцать лет – слишком большой срок для ненависти.
Узнав от Ирины Леонидовны все, что можно, я прошла на первый этаж и заглянула в приемную ректора. Симпатичная женщина, по виду около тридцати лет, строго сказала:
– Николая Вячеславовича нет!
– Вы Лена?
– Да. Что вы хотите?
Я втиснулась в приемную, сделала самое сладкое лицо и защебетала:
– Вы-то мне и нужны. Я представляю журнал «Вестник Академии наук». Собираемся давать статью о новом ректоре Николае Славине, нет ли у вас его биографических данных?
– Возьмите, – резко сказала секретарша.
Она протянула листок, тут дверь с треском распахнулась, и вошел мужчина лет пятидесяти, он нес в руках большую сумку. За ним семенила девица в невероятно обтягивающих фигуру бриджах и розовом полупрозрачном топике.
– Ты еще здесь, Лена? – удивленно спросил мужчина. – Не собралась? А я уже Ларису привел.
Он грохнул сумку на пол.
– Давайте, Ларочка, устраивайтесь!
Девица капризно оттопырила нижнюю губу и недовольным тоном произнесла:
– В приемной жуть, все менять надо, шторы, как в деревенской избе, и потом, такой стол мне мал!
– Тогда пошли, – вздохнул мужик, – покажешь, какой подходит.
Залившаяся краской Лена хранила во время этой беседы напряженное молчание. Я тоже притихла, стараясь стать незаметной.
Когда за мужиком и девицей захлопнулась дверь, Лена резко повернулась и зло буркнула:
– Ну, чего уставились? Если есть вопросы, это не ко мне, тут теперь новый секретарь появился, видали?!
– Вы давно здесь работали?
– Достаточно, – буркнула Лена и принялась сбрасывать в пакет ручки, календари и скрепки.
Ее пальцы дрожали, а шею и даже грудь, видневшуюся в глубоком вырезе кофточки, покрывали неровные красные пятна, словно девушка внезапно заболела корью.
– Не нервничайте, – попробовала я утешить ее, – ну не могут же вас так просто выставить на улицу, права не имеют!
Лида подняла на меня абсолютно несчастные глаза и прошептала:
– А никто не выгоняет, перевели в другое место, даже оклад такой же!
– Вот видите, – обрадовалась я, – все хорошо, в приемной-то небось хлопотно сидеть!
Не замечая моих слов, она продолжала:
– Замечательное место, дежурной у входа в студенческое общежитие.
Я растерянно захлопнула рот. Лена еще пару секунд перекладывала карандаши, потом неожиданно положила голову на пачку бумаги и отчаянно зарыдала.
