Наталья Александрова - Блондин на коротком поводке
— Я дура, что отпустила сегодня ее, не расспросив, — решительно сказала я, — хотя те типы от полковника Захарова все равно не дали бы нам спокойно поговорить.
— Это точно, — подтвердил Шурик, — но мы обязательно навестим Светку завтра. Она сейчас все время дома сидит, дипломную работу пишет, я знаю… Если она так хорошо осведомлена о том, что видел и чего не видел Филипп, она нам все расскажет. Потому что верить охраннику я бы не стал. Сама говоришь, что, когда ты прошла, он и не заметил, по телефону трепался. Мог и потом ничего не заметить. Очную ставку вам никто устраивать не будет. И еще интересно, как это полковник Захаров умудрился с ним побеседовать? Так Руденко и позволит сор из своей избы выносить! А если полковник с охранником разговаривал неофициально, то тот от всего отопрется.
— Да мне-то от этого не легче, — уныло напомнила я, — мы же не в суде…
Я хотела наконец задать вопрос, каким образом сам Шурик оказался замешанным в эту историю, как он очутился в нужное время возле моего дома, но вдруг передумала. Потому что этот разговор был уже совершенно из другой оперы, как выражался несправедливо обидевший меня Дашкин дед Илья Андреевич.
— Иное дело Филипп, — продолжал Шурик как ни в чем не бывало, — ведь он определенно что-то знал, иначе его бы не убили. Что случилось в доме Руденко, нам никогда не узнать — нас никто туда не пустит. Может быть, эти документы спер кто-нибудь, кого мы не знаем, может, их украл Стас, а возможно, сам Руденко задумал какую-то игру. Но вот что произошло в доме у Гусаровых и кто убил Филиппа, нужно попробовать выяснить.
— Только после ужина! — решительно заявила я. — Слушай, мне ужасно неудобно, но снова хочется есть. Это, наверное, нервное…
— Наверное, — кротко согласился Шурик.
Это только в мыслях я называла его по-прежнему — Шуриком, а вслух старалась никак не называть.
Я начистила целую кастрюлю картошки, поставила ее на плитку и сунула туда же четыре сосиски. Шурик быстренько смотался в огород и притащил какой-то пахучей травки, сказал, что она многолетняя, сама растет, и есть ее можно.
После ужина, выпив огромную кружку крепкого чая и слопав полпакета сливочных тянучек, я снова осоловела. Но Шурик был начеку и пресек в корне мои устремления к дивану.
— Давай, — сказал он, стоя у меня на пути, — вспоминай, что произошло у Гусаровых в тот день, когда убили Филиппа. Кто был в доме, кто где стоял, кто выходил из комнаты и когда…
Я подчинилась грубому насилию и уставилась в стену, напрягая память и стараясь как можно точнее припомнить гостиную Гусаровых.
— Виктория Федоровна рыдала на диване, она не вставала с него все это время. Леонид Ильич крутился возле нее, пытался успокоить, как будто это ее только что выгнали из дома жениха и у нее, а не у Дашки расстроилась свадьба… Сама Дашка стояла посреди комнаты и пререкалась с матерью… Илья Андреевич, Дашкин дед, сидел в кресле и поднялся из него, только когда Виктория Федоровна стала задыхаться и ей понадобилось лекарство…
— Лекарство? — переспросил Шурик, неторопливо подливая себе чаю. — Какое лекарство?
— Ну, какое-то средство от астмы, по-моему, ингалятор… — неуверенно ответила я. — Леонид Ильич закричал: «Женя! Где ингалятор? Когда не нужно, она все время путается под ногами, а когда нужно, ее нет!»
— Женя? Кто такая Женя? — насторожился Шурик.
— Это их горничная, — ответила я и продолжила: — Вот тогда Илья Андреевич встал и подал Дашкиной матери ингалятор…
— Постой, — прервал меня Шурик. — Ты мне про эту Женю ничего не говорила. Она что — тоже была в гостиной?
— Ну вот. — Я сделала вид, что обижена. — То ты просишь, чтобы я вспоминала, то сбиваешь меня…
— Но ты же про нее ничего не сказала, про эту горничную! — Шурик не обратил никакого внимания на мой капризный тон.
— Ну… — Я смутилась. — Она такая незаметная… прислуга…
Мне самой сразу стало ужасно неудобно. Когда Гусаровы обзывали меня приживалкой, меня больно резануло их высокомерие, а я тоже хороша — говорю про горничную свысока и даже забыла, что она находилась в гостиной… Или ее там не было?
Я снова напрягла память.
— Сначала она точно была… Это она впустила в квартиру Филиппа, а потом… потом я ее не помню, она куда-то подевалась, и, когда у Виктории Федоровны начался приступ удушья, Жени в гостиной не было.
Шурик слушал меня очень внимательно, забыв про свой чай. Когда я замолчала, он поставил кружку и сказал:
— Нам нужно найти эту Женю.
— Ты думаешь — это она? — недоверчиво спросила я. — Глупости! Зачем ей это нужно?
— Я ничего не думаю, — Шурик опустил глаза, — но она могла что-то видеть, на что-то обратить внимание… И потом, ты же говоришь, что она куда-то подевалась после прихода Филиппа — а куда? Ты как хочешь, но нам обязательно нужно с ней поговорить.
— Ну давай попробуем…
— Не знаю только, как нам попасть в дом Гусаровых, — задумчиво произнес Шурик, — тебе туда нельзя…
— Да я ни за что туда не войду! — фыркнула я. — После того, как они со мной обошлись… Но вообще-то нам в сам дом и не нужно. Женя ведь приходящая прислуга, она в доме не живет.
Шурик очень заинтересовался, и я пояснила:
— Виктория Федоровна не любит, чтобы в доме жили посторонние люди, поэтому и горничная, и кухарка — Амалия Карловна — приходящие. Они появляются рано утром, Амалия готовит завтрак, горничная прибирает в квартире, потом весь день они при деле, а вечером Амалия готовит хозяевам ужин, и они обе уходят. Обычно около девяти.
— Вот, значит, нам и нужно в это время встретить горничную возле дома и поговорить с ней. А эта кухарка, Амалия, она ничего не могла видеть? Она в гостиную не заходила?
— Нет! — я покачала головой. — Она весь день трудится у себя на кухне, в гостиной она никогда не появляется!
— Ну что ж, — уныло протянул Шурик, — это хотя бы немного сужает круг поисков.
Перед сном мы погуляли немного по участку. За домом был сад, сейчас одичавший, несколько старых корявых яблонь роняли поздние белые лепестки, да цеплялась за одежду разросшаяся малина. Дышалось в этом чудном местечке отлично.
Спала я плохо. Кровать была старая, перина на ней пахла пылью, но в моем положении капризничать не пристало. Сначала я долго не могла заснуть, возможно, оттого, что выспалась днем на диване, потом, когда уснула, от жары и духоты мне приснился кошмар. Какие-то злодеи в черном с ножами и пистолетами гонялись за мной по темному подземелью, я убегала из последних сил, потом провалилась в каменный колодец, воздуха не хватало, я пыталась кричать, но на лицо опускалось что-то мохнатое и черное…
Я рывком села на кровати, сбросив одеяло. В комнате было тихо. Шурик не шевелился, но я точно знала, что он не спит. Я хотела позвать его, но потом подумала — а что, собственно, я ему скажу? И готова ли я к тому, что он мне ответит? Потому что в ситуации с Дашкой я, конечно, была наивной дурочкой, но что касается остальных людей, то им редко удавалось меня провести, я не слишком доверчива. Жизнь, знаете ли, научила, живу одна, надеяться особо не на кого… Это с Гусаровыми я дала маху, проявила в свое время слабость, за что сейчас и расплачиваюсь.
Ужасно захотелось вдруг, чтобы ничего не было — ни Дашкиной несостоявшейся свадьбы, ни наших походов вчетвером по злачным местам. Я бы училась, встречалась с ребятами. И с Шуриком. Теперь я поняла, отчего в последнее время я чувствовала себя такой одинокой, я скучала по Шурику. То есть как его теперь нужно называть — по Саше? Мне не хватало индивидуального общения с ним, если выражаться строго и официально. Потому что в наши пикировки ребята предпочитали не влезать, это было только наше с Шуриком развлечение.
Проворочавшись минут сорок, я заснула.
Шурик разбудил меня очень рано.
— Ты что, солнце еще не встало… — заворчала я спросонья.
Оказалось, что время — восемь утра и на улице очень похолодало. От вчерашней жары не осталось и следа, все небо заволокло свинцовыми тучами, которые грозились пролиться дождем. Дул холодный ветер, а у меня с собой была только тонкая джинсовая курточка. Я умылась ледяной водой, которую Шурик принес из речки. Нос за ночь принял почти нормальные размеры, но побаливал. Я навела легкий макияж, причесалась и выпила кофе, который приготовил Шурик.
— Ты очень домовитый, — не удержалась я, — как это я раньше не замечала за тобой таких качеств?
Он ничего не ответил, только поглядел все с тем же странным выражением. И мне стало ясно, что я совершенно Шурика не знаю, то есть не Шурика, а как там его теперь нужно называть. И мне предстоит с этим новым Нешуриком заново знакомиться, постепенно привыкать к нему, а самое главное — разобраться в себе и понять, какой же из них мне нравится больше. Потому что тот Шурик мне нравился, это точно. И если бы не Дашка и не мои принципы, я поняла бы это гораздо раньше.
