Нина Васина - Женщина— апельсин
— Я не знаю про решетку… Я видел, как укусили Марину, потом я взял ее на руки… а он так свесился с шеи…
— Кто свесился?
— Крестик… Понимаете, у нее на шее был крестик, значит, с ней ничего не могло случиться, она укушена, но вампиром бы она не стала, я так Стасу и написал в записке, положил ее на кровать… и все…
Среда, 23 сентября, вечер
Ева подписывала документы Стасу Покрышкину, адвокат Стаса монотонно и без пауз перечислял Еве нарушения УПК, которые она допустила при задержании Стаса и похищении психически больного Ангела Кумуса.
— Как же ты теперь без оператора? — спросила Ева у Стаса.
Стас молчал, он нервно прятал дрожавшие руки и не поднимал глаз.
— Кстати, это подписка о невыезде, может, я еще сумею тебе соучастие сделать… И скажи, почему это Кумус тело Марины не запрятал?
Как это было? Он заболел, что ли? Как это было?
— Молчать! — закричал тонко адвокат, видя, что Стас вздохнул и хочет что-то сказать.
Подошел Николаев, показал Еве жестами, что все сделал.
— Я знаю сию тайну, — сообщил он. — На Марине был крестик, вот так.
Видя, что его не поняли, он разъяснил:
— Марину убивает эта ваша… вампир, ваша напарница, Ангел снимает, вы рядышком тут, сострадаете… Потом вы уходите. Проводить, скажем, даму до машины, или к вам приходит актриса, вы тянете время, немного с ней прогуливаетесь или куда-нибудь зашли выпить… Возвращаетесь домой, а там подарочек, на вашей кровати, которая из немецкого каталога! Этот гад Кумус почему-то решил, что Марина проснется как ни в чем не бывало, поскольку укус вампира не должен причинить ей вреда из-за крестика, — он плохо понимал, что они уже мертвые… Вы кладете Марину на решетку, девочку поите и звоните в милицию… Ну что, правильно?
— Да тут весь отдел с ненормальной фантазией! — Адвокат был совершенно искренне возмущен. — Вы думаете, мы ограничимся жалобой?
— Ну что вы такой злой, — сказал Николаев и вдруг зашипел.
Все удивленно уставились на огромные клыки у него во рту.
— Да это просто… сумасшедший дом! — Адвокат уводил Стаса, Стас все поворачивал голову и оглядывался на Николаева.
Николаев вытащил изо рта пластмассовую пластинку с клыками. Ева молчала, вытаращив на него глаза.
— Я думал, тебе понравится…
Николаев долго уговаривал Еву пойти с ним поесть, но она согласилась только на мороженое. Он предложил пригласить и Далилу. Ева равнодушно пожала плечами. Николаев позвонил из автомата. Рассерженный старческий голос ответил ему, что у Далилочки нервный срыв.
— Слушай, — спросил он у Евы в кафе, — а как это бывает — нервный срыв у психоаналитика?
— Понятия не имею… Вообще, она вела себя на даче очень правильно… Почти… Залезла с ребенком на чердак, крышку чердака завалила, по веревке спустилась вниз с другой стороны дома, добежала до соседнего дома, оставила там ребенка и позвонила со станции в милицию.
— Что, там еще и ребенок был?! Ну, вы повеселились… Кстати, Ангел Кумыс…
— Кумус!
— Да, Кумус… он передал тебе кое-что… сейчас вспомню… Так. Сначала ты срубаешь дерево… Осину, да, обязательно осину! Делаешь из него кол — посмотришь потом в вещдоках, какого размера, — потом в полнолуние закапываешь этот кол в землю и говоришь… Черт… Что там нужно говорить?.. Забыл… Подожди, это не все, потом этот кол надо положить на свое тело, желательно голое, и заснуть… Кажется, все…
— Слушай, Николаев, если ты отвезешь меня домой, если ты проявишь такое невозможное внимание и заботу… Я расскажу тебе один мой секрет.
— Да я тебя на руках затащу в квартиру! В Мишине у своего подъезда Ева сказала Николаеву, что она, вероятно, влюблена.
— Тяжелый случай. И как он, положительный, смелый? — Николаев гордо выпятил грудь.
— Я его толком и не помню… Стараюсь вспомнить его лицо… и не могу.
— Ты хочешь сказать, что это не мое лицо?
— Не твое. Я устала и хочу спать.
— Но ты же знаешь его имя, ну, особые приметы!
— Точно… У него татуировка на ногах.
— Что, на обеих?
— Да. Там что-то про родину написано… Неприличное.
— Ну, знаешь… Где же ты его нашла… с голыми ногами в сентябре?
— На даче.
— Что, вампир?
— Да нет, это было раньше… На выходных… Но дача та же. Просто заколдованное место какое-то… Спокойной ночи, Николаев.
— Утром — в банке, — предупредил Николаев.
— В каком еще банке?
— Банк «Оникс», они сегодня мне не дали влезть в сейф Кота — для этого нужно постановление и разрешение и еще черт-те что.
Гнатюк все сделал, утром можно попользоваться ключиком.
Ева вылезла из машины, хлопнула дверцей. Ноги не двигались. Она с тоской посмотрела на свои окна. Третий этаж.
— Я донесу! — предложил Николаев.
Она покачала головой и побрела к подъезду.
На лестничной клетке не горела лампочка. Ева пошла по ступенькам медленно, ступать старалась тихо. На четвертом этаже горел свет, она увидела бесформенную массу у своей двери, прижалась к стене и вытащила из-за пояса пистолет. Прижимаясь спиной к стене, она медленно подошла к своей двери. На полу, обхватив колени руками, сидела Далила. Она подняла голову, потом бросилась к Еве, и обхватила ее ноги.
— Они убьют его, убьют! Я так не могу жить! Не может такого быть, он невиновен!
— Господи, ну что за день такой! Я устала, кого еще убьют?
— Ангела… Кумуса… магистра, — захлебываясь, говорила Далила.
— Да никто его не убьет, он невменяемый, он псих, понимаешь?
— Убьют!
— Не убьют! Заткнись и заходи в квартиру.
Ева стала раздеваться сразу, у дверей. Пока она дошла до ванной, она раскидала повсюду свою одежду, потом включила воду и голая пошла на кухню ставить чайник.
— Почему ты не пришла в кафе? Николаев меня кормил мороженым и рассказывал, как правильно сделать осиновый кол… Ты можешь сесть на шпагат? Я — могу. — Ева растянулась на полу.
— Не знаю… Они убьют его! — причитала Далила.
— Ты меня заколебала, понимаешь, ты должна меня успокаивать, анализировать мое состояние и выписывать рецепт. А ты что делаешь? Ты нагнетаешь обстановку.
— Ева… Ева, надо что-то делать!
— У тебя истерика затянулась. Лично я иду в ванную, там я пью чай с ликером, а потом лягу в постель и попробую заснуть, если ты, конечно, к тому времени замолчишь и потеряешь где-нибудь сознание до утра.
Ева заваривала чай, Далила скулила, стоя рядом. Ева залезла в ванну, Далила продолжала в том же духе, сидя возле нее на полу. Ева не выдержала, открыла кран с холодной водой, поманила ее пальцем, с наслаждением уцепилась за желтые волосы и засунула голову Далилы под кран.
— Идиотка… Неврастеничка! — завопила Далила, когда смогла вырваться.
— Слава Богу, вспомнила и про меня!
— Как я пойду домой?! У меня волосы сохнут два часа. Нет, какая ты гадина, а?!
— Девушка, вы здоровы! Я уж думала, ты вся истечешь слезами.
— Это просто свинство, — говорила Далила, стуча зубами, прижав к себе телефон и усаживаясь на тахте. — Мне надо позвонить няне… Мне завтра рано вставать… Это, конечно, гнусно с моей стороны, но я очень хочу есть. Алло! Это я… Матильда Ивановна, я не приду домой, у меня голова мокрая… Что? Меня облили водой. Да все в порядке! Я у подруги. Змея подколодная, а не подруга. Это я не вам. Спасибо… Когда Ева вышла из ванной, спокойная и горячая, она обнаружила, что Далила спит на ее тахте, обняв телефон и улегшись поперек. С ее спустившихся до пола волос натекла лужа.
Четверг, 24 сентября, утро
— Ева… Ева, проснись. Ева! Это я, ну?
— Кто это — я?
— Это я, Далила. Я хочу извиниться. Ну проснись же!
— Когда?.. Который час?
— Шестой час, просыпайся, надо вставать на рассвете, чтобы правильно использовать приобретенную за ночь энергию.
— Ты все издеваешься? У тебя продолжается истерика, или как это понять? За что ты меня ненавидишь и не даешь мне спать?! Исчезни.
— Если ты уже проснулась, то я включу свет.
— Нет!
Далила включила настольную лампу.
Ева увидела ее — полностью одетую, аккуратно причесанную, насколько это можно было с ее волосами. Она наклонилась над Евой, дохнув зубной пастой.
— Я только хотела сказать тебе «спасибо» и извиниться за вчерашнюю истерику.
— Ну? Ты извинилась? Получай!..
Ева с наслаждением размахнулась подушкой и тяжело хлопнула Далилу по голове. Далила невозмутимо сдула с лица волосы и стала медленно снимать плащ.
— Слушай, — сказала Ева устало, — я тебя уже ненавижу. Неужели ты собираешься со мной драться. Ну будь человеком, дай мне поспать!
— Я сварю тебе кофе, ты плохо выглядишь.
— Нет, я не верю, ни один мужик меня так не доставал, убирайся!
Далила стучала на кухне посудой.
Ева выключила лампу, накрыла голову подушкой, но, повертевшись, поняла, что больше не заснет. Она встала и, пошатываясь, пошла на кухню.
Далила сидела за столом, возле нее дымились две маленькие чашки, она бессмысленно таращилась в темное окно.
