Ирина Волкова - Уж эти мне мужчины
Нервным движением поправив прическу, Мириам бросила взгляд на табличку «Не беспокоить» и решительно постучала в дверь семьсот одиннадцатого номера. Как и следовало ожидать, ответом ей было гробовое молчание. Модель нахмурилась и постучала сильнее.
— Наверное, он еще спит, — предположил Хосе Мануэль.
— Ну так я его разбужу, — решительно заявила Мириам. — Альберто, любовь моя, открой дверь, — громко позвала она, грохая по двери кулаком.
— Странно, — сказал журналист. — Такой стук и мертвого разбудит.
— Ничего странного, — прошипела Мириам. — Я так и знала, что он развлекается с какой-либо девкой! Конечно, он не хочет открывать!
— Ну зачем же так расстраиваться, — усмехнулся Чема. Происходящее немало его забавляло. — Пойдем позавтракаем в ресторане, а потом позвоним по телефону Альберто и договоримся о встрече.
Модель бросила на него убийственный взгляд.
— Ну уж нет! Так просто он от меня не отделается, — угрожающе произнесла она, роясь в сумочке.
Хосе Мануэль с любопытством наблюдал, как она, достав длинную позолоченную шпильку, принялась ковырять ею в замке.
— Где это ты научилась таким штучкам? — заинтересованно спросил он.
— Мой крестный был механиком, — коротко пояснила Мириам, распахивая дверь.
— Альберто! — позвал Чема, заходя в номер. — Черт! — добавил он, увидев золотые волосы Лулу, рассыпавшиеся по подушке.
Мириам тоже увидела их.
— Зорра! Иха де пута![1] — яростно завопила она и, вцепившись в одеяло, резким движением сорвала его, обнажив окровавленный труп с вывалившимися наружу кишками.
Вопль ярости плавно перешел в пронзительный визг подстреленного зайца.
Журналист вздрогнул от неожиданности, но профессионализм возобладал над эмоциями, и, выхватив из сумки фотоаппарат, Чема принялся увлеченно щелкать затвором, снимая с разных ракурсов мертвое тело, бьющуюся в истерике Мириам крупным планом и на фоне трупа обстановку комнаты и распахнутую дверь.
Безостановочный сиреноподобный визг модели привлек внимание одной из горничных, и она появилась в дверях, прижимая к груди стопку свежих полотенец. Завизжав в унисон с Мириам, горничная уронила полотенца и помчалась по коридору, что-то выкрикивая во весь голос.
Понимая, что вот-вот появится полиция, Хосе Мануэль, отщелкав пленку, вынул ее и на всякий случай спрятал, а фотоаппарат положил обратно в сумку.
Только сейчас ему пришло в голову, что Альберто нигде не видно. Появление администратора гостиницы в сопровождении двух милиционеров помешало Чеме как следует поразмышлять на этот счет.
— Вы задержаны для дачи показаний, — попросил администратора перевести милиционер, сопровождая журналиста и подвывающую от ужаса Мириам к машине.
— Можете снять повязки, — сказал мужчина с хриплым голосом. — Сидите спокойно и ждите. Ничего не трогайте.
Когда Вася снял повязку, он увидел, как захлопывается дверь, и услышал скрип поворачивающегося в замке ключа.
— Где это мы? — спросила Маша.
Она с интересом оглядела просторную комнату, в которой они оказались. Жалюзи на окнах были опущены, но света достаточно, чтобы разглядеть широкий кожаный диван и два кресла того же типа, журнальный столик красного дерева и большое зеркало, красующееся на стене между двумя высокими юкками в кадках.
Арлин подошла к зеркалу и принялась с заинтересованным видом изучать свое отражение. Оно ей не понравилось.
— Я выгляжу как чучело, — по-русски сказала девушка. — Стоит только связаться с мужиками, как немедленно окажешься по уши в дерьме. Теперь я понимаю, почему амазонки убивали мужчин, а если и использовали их, так только на короткий срок, да и то в целях осеменения. Решительно, я становлюсь убежденной феминисткой.
— Что она говорит? — поинтересовался Альберто.
— Что мы ей не нравимся, — разъяснил Джокер.
— Я этому не удивляюсь, — отозвался маркиз. — Я сам себе не нравлюсь. Ты только посмотри, что стало за ночь с моим костюмом! Я похож на клошара!
— Лучше быть похожим на клошара, чем на советского зэка, — заметил Вася. — Кончайте хандрить, по крайней мере сейчас мы в безопасности.
— Я в этом не уверена, — сказала Маша. — Морда этого хриплого не внушает мне доверия.
— Сейчас это не важно, — сказал Альберто. — Из-за появления машины мы не успели договорить. Ты сказал, что меня подставили из-за того, что я расспрашивал о чеченских террористах и что тебе известен подобный случай. Поясни, что ты имел в виду, а заодно расскажи, куда мы попали.
— Ладно, — согласился Джокер, удобно устраиваясь на диване. — Вот что я думаю. Лулу была дорогой валютной проституткой, кроме того, судя по твоим рассказам, она была хорошо образована и очень красива. Что из этого следует?
— Что она хорошо зарабатывала? — предположил маркиз.
— Нет, Сорбонна, не угадал! Из этого следует, что она работала на мафию, и не на мелкую сошку, а на крупных чинов. Подумай сам: престижная гостиница, богатые иностранцы — какие возможности открываются! Тут тебе и контрабанда, и наркотики, и шантаж, и все, что захочешь!
— А при чем тут я? — удивился Альберто. — И при чем тут чеченские террористы?
— Не знаю, может, террористы и ни при чем, но чую, что тут все не так просто. Предположим, что они тут ни при чем. В таком случае логично подумать, что испанскому миллионеру подбрасывают труп для того, чтобы повесить на него убийство, вынудив его удариться в бега, а затем его уже можно шантажировать и, вытянув кучу денег, помочь ему оправдаться или нелегально перейти границу и вернуться обратно в Испанию. Но это маловероятно. Ради того, чтобы тебя просто шантажировать, нет смысла ввязываться в мокрое дело, устраивая столь зрелищное убийство. Было бы гораздо проще устроить обычное похищение ради выкупа. С убийством возникает слишком много сложностей, а у мафии хватает источников доходов и без подобных представлений. С другой стороны, если сочинская мафия связана с чеченскими террористами и она через проститутку узнает, что тебя интересуют заложники, тут совсем другое дело. Мы не знаем, что происходит, но логично предположить, что ты по какой-то причине тоже становишься объектом охоты, пешкой в непонятной нам игре.
— Это только предположения, — скривился маркиз. — И звучит совершенно абсурдно.
— А труп в твоей комнате — тоже абсурдно? — возмутился Джокер. — Поделись своими соображениями по этому поводу! Может быть, ты придумаешь более логичное объяснение?
— Не знаю, — покачал головой Альберто. — Сейчас я не способен изобретать версии. Лучше расскажи о том, кому ты звонил и где мы находимся.
— Этот телефон мне дал Валькирий, мой друг и один из авторитетов лагеря, в котором я сидел. Он сам посоветовал мне отправиться в Сочи и сказал, что если я когда-либо попаду в трудное положение, то могу обратиться за помощью к его корешу, Папе Сочинскому, знаменитому вору в законе.
— Папа Сочинский? Звучит как папа римский! — заметила Маша.
— В криминальном мире он знаменит, как папа римский среди католиков, — объяснил Вася. — Он — из авторитетов старой гвардии, к каким относится и Валькирий.
— Что значит авторитеты старой гвардии? — спросил Альберто.
— Любое общество должно управляться законом, — торжественно произнес Джокер. — Без закона общество приходит к хаосу.
— Кто бы говорил! — хихикнула Маша. — Занятно слышать подобные рассуждения от бывшего зэка!
— Я говорю об обществе, а не о Советском государстве, — огрызнулся Вася. — Не перебивай! Так вот, когда Советское государство ограбило своих граждан, заставив их работать на себя за ломаный грош, некоторые люди взбунтовались и пошли против закона. Так в государстве создалось свое общество — общество нарушителей закона, и это общество стало жить по своим собственным правилам, а управляли им воры в законе, обеспечивая определенную стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Милиционеры и чиновники получали свои взятки, нарушители закона получали свои дивиденды, все друг друга знали, все были повязаны друг с другом, и все поддерживалось в равновесии. Но после перестройки начался полный хаос.
Молодые ретивые мафиози принялись делить сферы влияния и устранять конкурентов, не считаясь ни с чем и ни с кем. Человеческая жизнь стала дешевле буханки хлеба. Прежние моральные ценности утратили свое значение, но, несмотря на это, некоторые авторитеты старой формации пока еще продолжают удерживать власть, хотя их власть значительно ограничилась. Папа Сочинский по-прежнему остается одним из главных авторитетов уголовного мира.
— Ну ты даешь! Прямо добровольный агитатор преступного мира, — поразилась Маша. — Ты что, «Крестного отца» начитался?
— Верно говоришь, сынок! — Комнату наполнил мягкий, хорошо поставленный баритон. — Рад приветствовать вас в своем доме!
