Татьяна Полякова - Неопознанный ходячий объект

Тут я сообразила, что Женька ведет себя странно, то есть не подает признаков жизни, повернулась и увидела, что подружка сидит в траве с наиглупейшим видом и готовится потерять сознание.

— Эй, — позвала я, — это просто кто-то из местных, припозднился и возвращается домой. Мы, кстати, в деревню тоже ночью заявились и перепугали людей.

— Так я тебе и поверю, — пробормотала Женька.

— Не валяй дурака, — попробовала я вернуть ее к реальности, но в настоящий момент это было делом нелегким.

— Это не человек, — твердо заявила Женька. — Слышала, как он выл?

— Может, он так развлекается или настроение плохое. Вот что, идем за ним, он пошел в деревню, сама убедишься, это обыкновенный человек…

— Хорошо, — неожиданно легко согласилась Женька, мы выбрались на дорогу и бегом припустились по ней, в темноте различить ее было нетрудно.

Я рассчитывала вскоре увидеть огромную фигуру в капюшоне, твердо вознамерилась окликнуть мужчину и, по возможности, выяснить, чего ему ночью не спится, и все это исключительно из желания сохранить Женькино душевное здоровье. Но воющий тип в штормовке как сквозь землю провалился. Мы уже вошли в деревню, а его так и не увидели.

— Его здесь нет, — вздохнула Женька.

— Он уже в доме, — бодро заверила я.

— Ничего подобного, он на болото ушел, его позвали, он ответил — и туда прямым ходом… Чего ему в деревне делать?

— Женя, я тебя умоляю. На болоте ночью ему тем более делать нечего. Он вошел в дом.

— В какой?

— Откуда мне знать? Он шел быстро и…

— Мы вообще бегом бежали и просто обязаны были его догнать… Хорошо, — видя мое перекошенное от злости лицо, мрачно кивнула Женька. — Если человек в дом вошел, там должен гореть свет…

— Не забывай, в деревне нет электричества.

— Неважно, человек должен с кем-то заговорить… В общем, должно быть движение…

И мы занялись совершенно невообразимым по глупости делом: начали обследовать дома на предмет наличия в них света и шума. Свет был лишь в двух домах, у Августы и у Ивана Ивановича, но у того и другой тихо, похоже, гости их не посещали.

— Это ничего не доказывает, — разозлилась я.

Женька выглядела задумчивой, тихой и даже отрешенной. — Кстати, Ивана Ивановича стоило бы проверить, интересно, чем он по ночам занят, — заявила я.

Подружка кивнула и поплелась за мной. Как выяснилось, Иван Иванович по ночам спал, короткие занавески на окнах были задернуты, но, взгромоздившись на скамейку в палисаднике, я смогла заглянуть в комнату и увидела в свете керосиновой лампы господина Горемыкина, который мирно посапывал на диване, укрывшись пледом в клеточку.

— А дядька темноты боится, — вдруг хихикнула Женька и поежилась, после чего спрыгнула с лавки и не без удовлетворения заметила:

— Ну что, убедилась? В деревне его нет.

— Ничего подобного. То, что в домах тихо, еще ничего не значит, может, он не хотел никого будить.

— А на чем он приехал? — спросила Женька.

— На лодке, естественно.

— Значит, лодка должна быть у берега.

— Это если дядька прибыл один, а если вдвоем, например? Его спутник мог назад вернуться.

— Мы бы услышали плеск, а мы не слышали, — упрямилась Женька.

Кончилось тем, что мы вернулись к реке и тщательно обследовали берег в том месте, где встретили мужчину.

— Только не вздумай сказать, что он ниоткуда не приезжал, а просто здесь рыбу ловил, — заявила мне Женька. — Удочек у него не было.

— Не было, — вынуждена была согласиться я, — но это ничего не значит.

— Как же, — хмыкнула Женька. — Завтра в деревне спросим, к кому гости пожаловали, парень приметный, росту в нем метра два, и в плечах косая сажень.

— Слушай, — не выдержала я, — дался тебе этот мужик. Мало ли кто здесь ходит…

— Нечисто здесь, — переходя на шепот, заявила Женька. — И этот дядька вовсе не дядька…

— А кто? — хмыкнула я. — Оборотень с болот? — Она не ответила, но загрустила. — Утром тебе будет стыдно, — подвела я итог. — Ладно, бог с ним, с этим типом, идем к мельнице, вон сколько времени потеряли.

— Слушай, может, это… домой вернемся? У меня ноги промокли, и вообще…

— Хорошо, иди домой, — как можно спокойнее заявила я.

— А ты?

— А я взгляну на мельницу. И я зашагала вдоль берега. Женька, задумавшись на несколько секунд, припустилась за мной.

Я шла и мурлыкала что-то себе под нос, это для того, чтоб меньше бояться, потому что, говоря по правде, идти к мельнице мне совсем не хотелось, но надо же разобраться с местными тайнами, не то так бог знает до чего додуматься можно. В самом деле начнешь таскать с собой осиновые колья и неумеренно есть чеснок. Женька прислушивалась к моему мырлыканию, а потом присоединила к нему свой голос, после чего мы взялись за руки и зашагали веселее.

Мельница возникла из темноты как-то неожиданно. Точнее, она выплыла из тумана. Тропинка давно кончилась, и мы пробирались по колено в траве, джинсы намокли, кроссовки тоже, и путешествие особо приятным не казалось. Я то и дело поглядывала в сторону реки, боясь сбиться с курса, однако приблизиться к реке тоже не рискнула, в такой туман немудрено и свалиться. Одним словом, на досужие размышления времени не было, и тут темной массой перед нами выросла старая мельница. Первое, что пришло в голову:

Дон Кихот не такой уж и дурак, мельница в настоящий момент очень походила на сказочное чудовище: огромные крылья, которые чуть поскрипывали, крыша терялась в темноте, крохотные оконца…

— Что-то в ней жужжит, — тихо сказала Женька. Я прислушалась, звук действительно был какой-то странный… И тут… признаться, я этого никак не ожидала, может, оттого и перепугалась: в оконце мелькнул огонек. — Там кто-то есть, — вцепившись в мою руку, горячо зашептала Женька.

— Ну и что? — отважно спросила я. — Сейчас посмотрим кто…

— Ты ведь не хочешь туда войти? — заволновалась подружка. — Мы не можем так сразу… А вдруг их там много? Надо провести разведку.

— Хорошо, — кивнула я, упорно не желая пугаться, хотя держалась из последних сил. Но уж очень мне хотелось убедить Женьку, что никакой нечистой силой здесь и не пахнет, ну и самой убедиться, конечно. — Давай к окошку, вон к тому, что пониже.

Мы подобрались поближе, и тут стало ясно, до окошка слишком высоко.

— Вот черт, — выругалась я, Женька вздрогнула и укоризненно посмотрела на меня. — Придется тебе меня подсадить, — игнорируя ее взгляд, сказала я.

— Может, завтра, — заныла подружка, — прихватим лестницу, Валеру возьмем.

— Твой Валера — темная лошадка… С таким только в разведку и идти.

Тут до меня донесся голос, я не сразу сообразила, что кто-то скороговоркой бормочет «Отче наш», только как-то по-чудному, то есть слова вроде те же, но произносились в другой последовательности. Женька, привалившись к стене мельницы, выпучила глаза и вдруг заявила:

— Черная месса.

— Чего? — не поняла я.

— Того… Анфиса, валим отсюда.

— Прекрати, — повысила я голос, но, вовремя спохватившись, перешла на шепот:

— Подставляй руки.

Женька слабо застонала, но руки подставила, сцепив ладони замком.

Придерживаясь за стену, я поставила ей на руки правую ногу и, подтянувшись, уцепилась за оконную раму. Стекло внизу было выбито, и я едва не вскрикнула, порезав руку, но любопытство было сильнее, не обращая внимания на боль, я заглянула в окно и едва не заорала в голос.

Помещение мельницы тонуло в темноте, лишь в дальнем углу горело две свечи, отбрасывая на стены причудливые тени и освещая икону, висевшую прямо напротив, перед ней стояло что-то черное, без головы, с раскинутыми в стороны руками, и громко повторяло:

— Приди и вселися в ны…

— Мама… — пискнула я, и тут Женька заорала, я повернулась и увидела, как из темноты появился огромный зверь, то ли волк, то ли собака. Женька расцепила руки, я шлепнулась на траву и на всякий случай потеряла сознание, то есть закрыла глаза и посоветовала себе ни на что не реагировать. Зверь в несколько прыжков преодолел открытое пространство и скрылся в тумане, а мы с Женькой понеслись в прямо противоположную сторону.

К чести моей, в панике я пребывала недолго. Где-то через километр я начала успокаиваться, и даже рассуждать. Этому сильно способствовал тот факт, что мне требовалось отдышаться, потому что мы с Женькой побили все рекорды по скорости, а между тем не худо бы уяснить, в какую сторону мы бежим.

— Стой! — охнула я. Женька остановилась, перегнулась пополам и, опершись руками в колени, замотала головой.

— Что ж это делается… — сказала она жалобно, потом повернулась ко мне и спросила:

— Чего там было?

— Где? — пытаясь выиграть время задала я вопрос.

— Не дури, — обиделась Женька. Мне очень не хотелось рассказывать ей, что я видела, но и врать я тоже не могла.

— Не разглядела как следует. Кто-то в черном, две свечи, икона…