Дарья Донцова - Белый конь на принце
– Чем ты их кормишь? – задала я вопрос.
Жорик начал загибать пальцы.
– Денег на них не жалею. Едят они лучше меня: яичницу, колбасу докторскую, котлеты, картошку жареную, творог, йогурт, кефир. Еще мороженое обожают, а Долли хлеб белый трескает, для нее лучшего лакомства, чем кусок батона, нет. Вот только в росте не прибавляют.
– Чихуа-хуа никогда не станут размером с волкодава, – вздохнула я, – а из всех перечисленных тобой продуктов собакам более или менее подходит кефир, остальное строго запрещено. Удивительно, что у твоей стаи только аллергия. Купи питомцам готовый корм, но лучше обратись к ветеринару, могу тебе дать телефон Дениса, он детально объяснит, какая диета лучше для чихуа-хуа. Откуда они у тебя? Похоже, до них ты не имел дела с животными!
Жорик поскреб ухо, а у меня зачесалась макушка и защекотало в носу.
– Я медбратом работаю, – сказал великан, – в неврологической клинике, частной. Зарплата лучше, чем у других, служба интересная. В сентябре приехал по вызову, бабу забирали, белая горячка у нее приключилась, она с сачком по комнатам носилась, зеленых гномиков ловила. Муж ее сдавал! Гляжу, в коридоре корзина, а в ней эти копошатся. Поболтал чуток с мужиком, а тот и говорит: «Жена собачат купила, вместо детей их завела, но я с ними нянькаться не стану, выброшу вон». Ну я и взял их себе!
Вот вам наглядный пример того, насколько внешность человека не соответствует его внутреннему содержанию. Меньше всего Жорик походит на типа, способного пригреть стайку чихуа-хуа.
– Хочешь чаю? – гостеприимно предложил хозяин. – Давай угощу!
– Почему ты не гуляешь на дне рождения? – завела я беседу, получив двухлитровую чашку с почти черной заваркой.
Жорик бросил в свою кружку пять кусков рафинада.
– Юлька меня стесняется. Она умная, институт закончила, а я сквозь медицинское училище еле– еле прополз. У нас отец один, он в прежние времена очень большой человек был, сначала с моей мамой жил вот в этой квартире, а потом развелся и на другой женился, от нее Юляха родилась. Папа сильно нас любил, поэтому из этого дома уезжать не стал, на этаж ниже спустился. Я всегда Юльку защищал, мы с ней крепко дружили, а после смерти отца вообще как один человек стали. Но потом у Юльки Витька появился и ну меня отваживать. Теперь я к ним лишний раз не суюсь, но за Юлькой присматриваю: мало ли чего! Всех ее приятельниц знаю!
– Витя жене изменяет? – уточнила я.
Жорик пригорюнился.
– Сволочь он. А что делать? Юляха по нему до сих пор сохнет, восемнадцать лет вместе живут, а любит его. Чего она только с собой не делала! Сиськи вшила, волосы красит, не жрет ни фига, чтобы тощей оставаться, двоих детей поганцу родила! А он говнюк! Отправит семью на лето на Кипр, снимет им дом на три месяца, а сам гудит! Никого не стесняется. Я его одни раз в угол зажал и сказал: «Опомнись, тебе не двадцать лет! Подумай о семье, стыдно ж Юльке перед соседями и знакомыми, ты всех обтрахал! Не прекратишь, правду о тебе Юле расскажу, чем ты в ее отсутствие занимаешься». Но разве Витьку смутить! Он рожу сморщил и затявкал: «Если не нравится летать на самолете, выходи. Я не держу Юлю насильно, она сама решение принимает. Но посмотри на ситуэйшен трезво. Это тебе она красавицей и молодой кажется. Для остальных Юлия – сорокалетняя бабень. Уйдет она от мужа, и что? Будет жить на свою зарплату? Знаешь, сколько твоя сестрица получает? Даже на пару туфель ей не хватит, а она привыкла ни в чем себе не отказывать, детей избаловала, любит поспать до одиннадцати, пожрать черной икорки, в ресторан забежать, магазины прошерстить. Думаешь, она случайно на Кипр сматывается? Не будь наивным! Донесешь сестре о моих маленьких радостях, она тебе спасибо не скажет».
– Не слишком приятный человек, – согласилась я, почесывая голову.
– Теперь я его бабенок от Юляши отгоняю, – горько сказал Жорик, – не поверишь, какие суки встречаются! Перепихнутся с чужим мужем, оценят квартиру, машину, бизнес и в бой кидаются. Одна приехала сюда и законной жене скандал закатила, другая в Юльку банку чернил кинула, третья у машины колеса проткнула. Я их на путь истинный наставляю.
– Помогает? – заинтересовалась я.
Жорик показал мне пудовый кулак.
– Ага! Разговоров интеллигентных они не понимают, но как меня увидят – мигом в кусты и больше не появляются.
– У Юли есть приятель по имени Михаил Федорович? – подобралась я к интересующей меня теме.
– Не припомню, – призадумался брат.
– Последнюю любовницу Вити звали Верой? – продолжала я допрос. – Она служит в «Комобанке»?
Жорик допил чай.
– Про Таньку я слышал, она с Юляшей в одной конторе работает. Танька в мае с Витькой снюхалась и с той поры сюда носа не покажет! Знает, я шутить не буду. Ты на нее здорово похожа, волосами и фигурой, а вот лицо, конечно… уж извини… Таняха сучонка, но красивая. Алена сказала, что стерве морду от какого-то укола раздуло, но она все равно к Витьке внаглую на день рождения приперла! Я тебя и начал трясти. Алена мне обо всех Витькиных телках нашептывает.
– Наверное, сама хочет у подруги мужа отбить, – предположила я, – убирает конкуренток твоими руками. Удобно устроилась, спускает тебя с цепи и командует: «Фас», а ты и рад стараться.
– Нет, – покачал головой братец, – для Витьки в жизни главное секс, а у Алены операция была по нижней части, ей мужики без надобности, она просто за Юльку переживает.
Я решила пойти ва-банк.
– Можешь привести сюда Юлю?
– Зачем? – удивился Жорик.
– Мне с ней поговорить надо.
– Она не пойдет, – насупился Жорик, – еще когда перешла в седьмой класс, сказала: «Сам к нам заходи, а я к вам не сунусь!»
– Почему? – задала я напрашивающийся вопрос.
– Не объяснила, – протянул Жорик.
– Юлия, кажется, впуталась в неприятную историю, – я решила напугать ее брата, – она может очутиться в тюрьме.
– За что? – отшатнулся Жорик.
– Не могу рассказать, но речь идет о серьезном правонарушении, – уточнила я.
Жорик неожиданно повеселел.
– Нет! Юляшка – трусиха, она даже в автобусе без билета не поедет, боится, что поймают. Вот придумать шкоду – это запросто. У нее в школе училка была по русишу, Раиса Ивановна, мерзкая стерва, вечно орала на учеников. Так Юлька один раз ребятам сказала: «Надо у нее перед дверью в квартиру пол салом натереть. Райка выйдет, шлепнется, ногу сломает и в больницу попадет. Нам другую русичку найдут».
– Восхитительная идея, – хмыкнула я.
– Ребятам из ее класса тоже понравилась, – одобрил Жорик, – они и рады стараться. Вышло, как Юля думала, Раиса Ивановна грохнулась, и ее на «Скорой» увезли. А через три дня в школу мент пришел, сыну училки соседи рассказали, что дети около их двери возились. Шум поднялся!
– Юлию наказали? – предположила я.
– За что? – наивно удивился Жорик. – Она и близко к дому Райки не подходила, с родителями в тот день за покупками ездила.
– Историю с салом придумала твоя сестра, – напомнила я.
– Юляша просто сказала, – пожал плечами брат, – кто виноват, что другие решили ее болтовней воспользоваться? Если я сейчас заяву сделаю: «можно из окна прыгнуть», а назавтра какой-то дурак с пятого этажа сиганет, что, я виноватым буду? Чушь!
Я посмотрела на мужика, который нежно гладил своих чихуа-хуа. Жорик бесконечно наивен, а Юлечка – штучка с винтом, с детства любит таскать угольки из огня чужими руками.
– Если Юлия сюда не спускается, то отведи меня к ней и попроси поговорить с гостьей.
Жорик опустил собак на пол.
– Бесполезняк. Она пошлет нас на легком катере к такой-то матери, ей гостей надо развлекать.
– Предлагаю другой вариант, – сказала я. – Завтра привезу тебе пакет корма для собак-аллергиков мелких пород. Ты вылечишь у чихуа-хуа уши, потом переведешь их с лечебного питания на нормальное. В ответ окажешь мне услугу, убедишь Юлю со мной пообщаться. Если она заартачится, скажи ей – «Комобанк».
– «Комобанк», – повторил Жорик, – это чего?
Я встала.
– Она поймет.
На улице накрапывал нудный дождь, я медленно ехала в сторону дома Насти. На дороге почему-то отсутствовали пробки. Часы показывали одиннадцать вечера, но в столице позднее время ничего не значит. Один раз я простояла на МКАД почти сорок минут без движения. Маленькая деталь: затор случился ночью, когда город должен мирно похрапывать. Но сегодня я неслась птицей и легко нашла место на парковке около супермаркета. Мне показалось неприличным явиться в бункер с пустыми руками. Конечно, я заплатила Насте за постой, но воспитание требовало принести к столу торт или коробку конфет.
Погуляв между прилавками, я повезла тележку на выход. Естественно, из всех касс работала лишь одна, и к ней стояла очередь. Я повисла на ручке коляски и невольно подслушала беседу двух девушек впереди.
– Вечно ты, Ленка, к парням придираешься, – говорила одна, – и то плохо, и это не так. Не боишься одна остаться? Тебе уже двадцать три!
