Элизабет Питерс - Улица Пяти Лун
— Сдаюсь, профессор. Понятия не имею, как вы его вытащили из витрины, но, ради бога, положите Талисман на место. Со своим извращенным чувством юмора вы когда-нибудь нарветесь на крупные неприятности, и если узнают...
— Nein, nein. — Шмидт с сокрушенным видом покачал головой. — Этот кулон вовсе не украден, Вики! Я вовсе не похищал его из нашего музея. Эту чудесную вещицу нашли вчера вечером в кармане одного мертвого человека, в переулке неподалеку от Alter Peter[2].
Несколько мгновений я переваривала эту удивительную информацию.
— Так это не настоящий талисман?!
— Aber nein[3]. Конечно, не настоящий! Уверяю вас, дорогая, мы бы заметили, если бы драгоценность исчезла. Это копия. Но, liebe Вики, какая копия!
Я взяла кулон. Даже зная, что это подделка, коснулась вещицы осторожно и уважительно. Чем внимательнее я его разглядывала, тем сильнее росло мое изумление. Оставалось лишь поверить Шмидту на слово, хотя кулон выглядел совсем как настоящий, даже на мой наметанный глаз профессионала.
Работа ювелира была превосходной, изящные нити филиграни выполнены с редким мастерством. Что касается камней, то даже специалист вряд ли смог бы распознать подделку без помощи сложных инструментов. Оригинальный кулон был изготовлен в девятом веке, задолго до того, как появились современные методы огранки камней. Рубины и изумруды в золотой оправе лишь грубо отшлифованы и закруглены — для таких камней существует специальный термин «кабошон». Из драгоценных камней сейчас так обрабатываются только звездчатые рубины и звездчатые сапфиры.
Грубо обработанный сапфир в центре кулона неярко мерцал, а не сиял изнутри, как бывает с ограненными камнями. Я знала, что это не один сапфир, а два, прижатые друг к другу, и изъян в центре — это не «звездочка» и не естественная трещинка, а кусочек Истинного Креста[4], что превращало кулон в совершенно бесценный талисман.
— Герр Шмидт, а не дурачите ли вы меня? — спросила я, осторожно кладя драгоценность на стол. — Давайте начистоту! Что еще за мертвый человек? У кого нашли этот кулон?
— У носотряса. — Шмидт небрежно взмахнул коротенькой ручкой.
— У кого?!
— У носотряса, бродяги, пьяницы, — с легким признаком раздражения уточнил Шмидт.
— А-а... У лоботряса.
— Ну да. А я как сказал? Вечно вы придираетесь, Вики. Ни денег, ни паспорта, ни других документов при нем не было, ровным счетом ничего. Только эта вещица, аккуратно вшитая в потайной кармашек.
— А от чего умер этот ваш носотряс?
— Сам по себе, — разочарованно вздохнул Шмидт. — Никто его не убивал. Ни раны, ни яда, ни наркотиков — наркоты, как сейчас бы сказали. Самогоночки в нем тоже не нарыли, как и...
— Хватит! — простонала я. Если Шмидт пускается в рассуждения, да еще на загадочном наречии, которое он считает современным молодежным сленгом, то остановить его очень трудно. — Честное слово, герр Шмидт, это невероятно. Просто невероятно. У какого-то бродяги в кармане спрятана копия бесценного сокровища! Полагаю, вы узнали все это от полиции? Но с чего они взяли, что это копия одного из наших экспонатов?
— О, люди из полиции решили, что это оригинал! — с воодушевлением воскликнул Шмидт. — О, они культурные люди, наши Polizisten. Один из них часто заходит к нам в музей, и он узнал кулон. Меня вызвали сегодня утром.
— Должно быть, с вами чуть припадок не случился, — сочувственно сказала я. — При вашем слабом сердце и всем остальном.
Шмидт театрально закатил глаза и сдавил себе грудь:
— Ужасное, ужасное мгновение! Разумеется, я знал, что наш кулон никуда не исчез. Но этот ли кулон подделка или тот, что хранится у нас в музее? Вот каким вопросом я задался, увидев вещицу. Пока наши эксперты не осмотрели находку, я тысячу раз чуть не умер.
— Правда? А я вот все еще не уверена, что это подделка. Какая тонкая работа...
— Вики, не шутите так! Я ведь знаю, что вы великая шутница. — Он погрозил мне коротеньким пальчиком. — Нет, это подделка, копия, но какая! Золото настоящее. Камни — не стекляшки, а современные синтетические материалы. Вы наверняка слышали о нынешних имитациях рубинов, изумрудов, сапфиров? Некоторые столь великолепны, что лишь самое тонкое оборудование способно определить, что они искусственного происхождения. А мастерство ювелира... Боже!
И герр Шмидт принялся ожесточенно тереть лысину. Глаза его заволокло слезами.
— Не понимаю, что вы так расстраиваетесь. Ну пожелал какой-то чудак-коллекционер обзавестись копией Талисмана Карла Великого, и что с того? Пошлых штамповок сейчас можно найти сколько угодно, а ему захотелось по-настоящему ценную вещь. Согласна, работа хорошая, но вряд ли вещица такая уж дорогая.
— А я-то думал, вы меня поймете, Вики! — У Шмидта расширились глаза. — Вы ведь такая умная женщина, такая умная! Пойти на жуткие сложности, потратить уйму денег, и все ради того, чтобы заполучить копию... Да в мире найдется лишь несколько ювелиров, способных выполнить столь тонкую работу. Но им вовсе нет нужды зарабатывать на жизнь подделками под старину. Такая копия... это слишком дешево и одновременно слишком дорого. Понимаете?
Когда герр Шмидт выражается столь загадочно, трудно не понять. Я задумчиво кивнула и еще раз пристально посмотрела на прекрасную вещицу.
Большинство женщин питает слабость к драгоценностям. Современные мужчины равнодушны к ним только потому, что ныне считается дурным тоном, ежели представитель сильного пола обвешивает себя побрякушками. Но в прежние времена все обстояло иначе — мужчины были падки на украшения не меньше женщин. Я прекрасно понимала желание обзавестись такой восхитительной вещицей, как копия Талисмана Карла Великого. Замечательное украшение, что и говорить, сама бы не отказалась. Но никто не станет тратить на копию баснословную сумму. Кроме того, ведь создателю копии надо было досконально изучить оригинал, а к нам в музей никто не обращался с просьбой познакомиться с настоящим Талисманом. Значит, кто-то провел немало часов, изучая фотографии и рисунки. А может, даже наведался в музей, не афишируя своих целей. Но если у тебя честные намерения, к чему подобная таинственность?
— Вы считаете, что шайка злоумышленников готовит ограбление? По-вашему, кто-то хочет подменить копиями настоящие драгоценности?
— Мы не должны исключать такую возможность! — просиял герр Шмидт. — Вики, вы же понимаете!
— Да, конечно... вы совершенно правы. Я видела в кино, как...
— Не только в кино, — мрачно прошептал Шмидт, проводя платком по лбу. — Мошенники и фальсификаторы только и ждут, как бы похитить нашу чудесную коллекцию. Вики, мы должны все выяснить! Немедленно! Если у этих людей безобидное увлечение, хорошо. Но если нет, то коллекции во всем мире оказываются под угрозой. Предположим, что наш Талисман похитили бы, а на его место подложили эту вещицу. Прошло бы несколько лет, прежде чем мы обнаружили бы подмену.
— Верно. — Я осторожно коснулась пальцем сапфира. Он был прохладный, как вода, и гладкий, как лед. С трудом верилось, что этот чертов кулон не настоящий. — Так что нам с этим делать?
— Не нам. А вам, Вики! — Румяное лицо Шмидта расплылось в добродушной улыбке. — Полиция, естественно, провела расследование. Она зашла в... как это по-английски... в мертвецкую кончину!
— Э-э... в тупик, вы хотите сказать?
— Да, да. Тот мертвый человек, у которого нашли кулон, остался неопознанным. Его приметы, его отпечатки пальцев не известны Интерполу. У нас в Мюнхене замечательная полиция, но и ее возможности не беспредельны. В отличие от ваших, моя дорогая Вики! Поэтому я обращаюсь к женщине, которая своей изобретательностью сравнима разве что с великим Шерлоком Холмсом. Я взываю к вам, о Вики! Найдите творца этой замечательной копии!
Голубые глазки герра Шмидта сверкали почище, чем сапфир в Талисмане Карла Великого.
Скромность не принадлежит к числу моих добродетелей, но от этой грубой лести и наивной мольбы мне стало не по себе. Верно, однажды я добилась умеренного успеха на поприще частного сыска, но преуспела тогда лишь потому, что решение загадки требовало специальных знаний. Я историк, а не сыщик.
Однако... Мои глаза не могли оторваться от мягкого голубого сияния сапфира. Подделка? В этом камне было что-то гипнотическое, как и в мольбе Шмидта. Работа у меня приятная, хотя временами и бывает нудноватой, да и мой порнографический роман что-то застопорился. Почему бы немного не отвлечься? К тому же на дворе буйствовал май, месяц, когда безумные порывы берут верх над здравым смыслом.
— Ну... — протянула я, откидываясь на стуле и соединяя кончики пальцев, — точь-в-точь незабвенной памяти мистер Шерлок Холмс. — Ну-с, дорогой доктор Ватс... то есть профессор Шмидт, пожалуй, я возьмусь за это дело.
