Особенности брачной ночи или Миллион в швейцарском банке - Антонова Александра
Я открыла глаза и прислушалась. Мне почудились шаги, человеческие шаги. Да, сомнений быть не могло, по тропинке шли двое людей, я даже различила их голоса. И свет: по камням и веткам скользнул узкий свет фонарика.
Первым порывом было желание закричать, кинуться им навстречу, радоваться спасению. Но что-то удержало меня. Я затаилась, вжавшись спиной в холодный шершавый камень, сцепив зубы и сдерживая предательское клацанье. Возможно, меня насторожило то, что двое шли крадучись. Шаги приблизились. Два черных силуэта остановились рядом с расселиной. Один — коренастый, другой — низенький, тщедушный. Первый согнулся под тяжестью длинного свертка. Второй — светил фонариком под ноги.
— Давай передохнем, — сказал коренастый. — Я уже выбился из сил. Тяжелый какой!
— Ш-ш-ш… — шикнул тщедушный и выключил фонарь.
— Ты чего? Ни черта ж не видно! — обиделся первый. — Ноги переломаем. Все равно здесь никого нет.
— Свет видно издалека.
— А далеко еще?
— Близко.
— Близко, близко… Я это слышал уже десять раз… Ну, давай передохнем, а? Дождь опять начинается…
— Вот и хорошо. Дождь смоет все следы. Давай, шевелись…
— На черта мы его тащим? Зачем он тебе сейчас сдался? Ты — жадный.
— А ты — глупый.
— Ты что, не мог подождать немного?
— Молодой ты еще, ремесла не знаешь: заказчику нельзя отказывать. Деньги уплывут к другому. И если заказчик хочет его сейчас, то и сделай ему такую радость… И потом, не известно, сколько теперь ждать придется. Сам же видишь, все пошло наперекосяк…
— Ну, это временно. Она же глупа, как курица… Ты же сам говорил, в любую легенду поверит…
Низенький тяжело вздохнул:
— Трудно мне с тобой, трудно… Она, может, и глупа, но он-то умер. Ты думаешь, это случайность?
— А разве — нет?
— О боже, дай мне силы!..
— Так давай отдохнем!
— Не зли меня. Пошли, пока дождь не припустил…
Под их ногами заскрипел гравий. Коренастый, споткнувшись, выругался. Я зажмурилась и перестала дышать, пытаясь заглушить стук сердца. Дождь припустил сильнее, и в его шуршании потонули все звуки. Остался ледяной холод. Он сжал меня в маленькую сосульку, сковал по рукам и ногам и придавил многотонным айсбергом. Я превратилась в ледышку, в кусочек белого плотного снега. Вот так приходит смерть к тем, чьи заиндевевшие тела находят добрые собаки сенбернары после схода лавины.
Мне мерещились золотые стрекозы, радужные раковины и бесконечное поле алых маков. Две черные фигуры плыли над маками. В руках они держали длинный сверток, очертание которого напоминало завернутое в ковер тело. То было тело Магнуса. Одна черная фигура поразительно напоминала секретаря адвокатской конторы «Варкоч и сын», вторая — папашу Бонифация. Мой дух, витавший в лазури неба, пожимал плечами и твердил, как попугай: «Вздор! Вздор! Этого не может быть!» Я была с ним полностью согласна: Блум и папаша Бонифаций никак не могли очутиться на горной тропе с трупом Магнуса в руках. Они же солидные люди, а не похоронная команда. Это был сон, обморочный сон.
Я чихнула и разлепила глаза. Солнечный свет дрожал в каплях, вспыхивал золотыми искрами, переливался радужными всполохами. Яркое утро пело голосами птиц и шелестело ласковым ветерком. Я выбралась из пещеры, потянулась и улыбнулась: мне все приснилось, не было никакого Блума, папаши Бонифация или завернутого в ковер тела Магнуса. И я с наслаждением вдохнула пряный аромат леса.
Глава 11
Год 1428, позднее утро
Я затаила дыхание, почувствовав его присутствие. Он постоял немного рядом, провел тыльной стороной ладони по щеке, откинул прядь волос, коснулся пальцев, тихонько сжал их и опять вернул на место, на подушку. Я изо всех сил старалась не выдать, что пробудилась, а он повернулся и стремительно вышел. Мне стало так горько и одиноко, что я чуть было не расплакалась. Но вспомнила, что все слезы уже выплакала по дороге в Грюнштайн.
— Говорю тебе, там был только один Магнус. Что? Нет… Для храбрости он выпил целую флягу. Да… Нет. Я бы заметил. Готов поклясться, это не он, — голос маркграфа Хендрика доносился из другой комнаты. Он разговаривал со старухой. Мне были слышны ее каркающие интонации и звон склянок. — Нет. Она мне еще нужна… А как еще я выведу их на чистую воду? Кто-то же убил ее… Убийца обязательно повторит попытку! Нет… Я не верю тебе. Откуда у нее мог быть яд? Ты замолчишь или нет?! И не вздумай услать ее куда-нибудь без моего ведома… Старая ведьма… Ты уверена, что с ней все в порядке?
— А что с ней сделается? Здорова, как лошадь, — сердито проворчала старуха, появляясь в опочивальне.
Я притворилась спящей.
— Хватит дрыхнуть, открывай глаза, — она похлопала меня по щекам. Пришлось пробудиться. — На, пей.
Старуха поднесла к губам кубок, в нем колыхалась янтарная жидкость с запахом ромашки, мяты и лечебного настоя, что делают монахи в монастырях провинции Коньяк. Я приготовилась к самому худшему, отхлебнула варева и прислушалась к ощущениям. Сначала потеплело в груди, потом в животе, кровь прилила к щекам, и розовая опочивальня поплыла в пламени камина и отблесках восковых свечей на серебре шандалов. Больше никаких признаков отравления я не ощутила и немного успокоилась. Но тут же забила тревожная мысль: что такое говорил маркграф об убийстве, убийце и повторении попытки? Кого будут убивать второй раз?
Что-то такое мрачное и тягучее было связано со смертью и кладбищем, но я никак не могла вспомнить, что именно. Я не могла вспомнить, потому что маркграф стоял у камина и смотрел на меня. Что было в том взгляде? Сочувствие? Ободряющая улыбка?
— Ну что? Пришла в себя? И не вздумай больше вытворять такие штуки, — шипела старуха, отбирая кубок. — Еще не хватало, чтобы сам маркграф носил тебя на руках…
Какие-то смутные видения надгробных камней, свежей могилы и мерного стука комьев земли заставили меня поежиться в холодном ознобе. Крик филина, мужская рука на талии, тепло его тела и запах тлена — все смешалось в клубке воспоминаний. Еще мне мерещились трясущиеся губы Магнуса, стук закрывающейся стрельчатой створки и треск догорающих поминальных свечей.
— Окно, — сказала я. — Кто-то закрыл окно в часовне.
— Что ты болтаешь? — прокаркала старуха. — В часовне нет окон.
— Есть, есть окошко, — маркграф отлепился от камина и шагнул к ложу. В его глазах и следа не осталось от ободряющей улыбки. В них опять пылала охотничий азарт. — Винтовая лестница в северной стене, там есть небольшая отдушина.
Он исчез через потайной ход, а я вспомнила, что хотела его убить. Рука непроизвольно потянулась к груди. На груди ничего не было. Ладанка пропала. Вместо нее я нащупала тисненые кружева.
— Ха, — сказала старуха, — напрасно ищешь. Я ее сожгла. Что в ней было? Яд?
Она приблизила лицо, и ее крючковатый нос почти вонзился в мою щеку. Ненависть — она источала ее, как ядовитый гриб. Ненависть можно было собирать с нее ложками и сливать во фляги.
— Яд, — кивнула я. — Но я знаю и другие способы самоубийства.
— Да ты никак умирать собралась? — фыркнула она. — Ну, ну… Была тут одна такая, все билась в истерике, грозилась проткнуть сердце кинжалом… Ну и что? Жива до сих пор. Вышла замуж за богатого старика. И думать забыла о своих угрозах. Вот так-то…
Старуха мстительно улыбнулась своим мыслям. Потом нахмурилась и опять окинула меня неодобрительным взглядом.
— Не понимаю, зачем ты ему нужна? — проворчала она. — Добро бы валял тебя на сеновале, а то ведь нет… Виданное ли дело, здоровый мужчина, а… — она осеклась и с подозрением прищурила глаза. — Уж не приворожила ли ты его? В наших краях водятся ведьмы и колдуны, я знаю. И до нас докатились слухи об одном алхимике…
Она сердито поджала губы и отвернулась. Я же вся похолодела от ее слов: как она могла догадаться, что я подсыпала в вино Блума щепотку приворотного зелья? Зелья, которым издавна пользуются женщины в нашем роду. Она сама колдунья и ведьма… Бедный Блум, с тех пор он немного повредился в уме. Стоило мне взглянуть на него, как он весь покрывался румянцем и начинал лепетать несусветную чушь. А в те редкие моменты, когда мы оставались наедине, он стискивал меня в объятиях и, дрожа, как осиновый лист, старался расслабить шнуровку на платье и добраться до запретных частей тела! Я отталкивала его, а он, закусив кулак, убегал сломя голову! Бедный Блум, уж не перестаралась ли я с дозой приворотного зелья?
