Ли Голдберг - Мистер Монк и «синий грипп»
— Ты скажи мне, Монк, — ответил тот. — Сам же просил о маленьком рандеву.
— Я имею в виду, почему нужно было встречаться здесь, — пояснил Монк. — Уверен, есть места и поближе, где чайки не окрашивают камни своим гуано в белый цвет.
— Потому что я не хотел, чтобы нас видели вместе. Если хоть один полицейский увидит нас, моя карьера в отделе закончена. Мне больше никто не поверит.
— Но все же знают, что мы друзья.
— А нам не следует быть ими, — отрезал Стоттлмайер. — Теперь. Друзья не предают друг друга.
— Я не предавал Вас.
— Ты сидишь за моим столом, — парировал Стоттлмайер.
— Я сижу в комнате для допросов.
— Не важно, где ты сидишь, Монк, черт побери! Ты — капитан отдела убийств.
— Исполняющий обязанности капитана, — поправил Монк.
— Для меня в жизни важны были только жена и работа. Теперь у меня нет ни того, ни другого. Полагаю, ты хорошо знаешь, каково это.
Монк тяжело заморгал. Словно Стоттлмайер ударил его.
— Мне очень жаль, — прошептал босс. — Это была плохая идея.
Он опустил голову, втянул ее в плечи и, сутулясь, направился к машине. У меня болело сердце за них обоих. Я всмотрелась в лицо Стоттлмайера. И не увидела гнева. Только боль.
— Подожди, — крикнул Стоттлмайер. Монк повернулся к нему. — Я пытался сказать тебе, что понимаю твои чувства, особенно теперь. И понимаю, почему ты взял значок, предложенный Смитровичем.
— В самом деле понимаете? — с надеждой спросил Монк.
— Я не говорю, что ты прав, или я ценю твое притеснение каждого полицейского в управлении, но понимаю, почему ты так поступаешь.
— Значит, Вы поможете мне?
— Ты спрашиваешь, пойду ли я против своих собственных интересов и интересов моих коллег?
— Я спрашиваю, поможете ли Вы мне поймать серийного убийцу, прежде чем он убьет снова, и не дать трем убийцам избежать наказания за преступления?
— Уже сложнее.
— Не для меня, — заверил Монк.
— Это и есть одна из твоих проблем, — Стоттлмайер нахмурился и положил сигару на капот. — Хорошо, расскажи о своих неприятностях.
Монк рассказал.
Капитан потер небритый подбородок, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. — Позволь рассказать кое-что о Рэнди Дишере…
— Не думаю, что он сможет помочь, — перебил Монк.
— Дай мне закончить, — возмутился Стоттлмайер. — Ты знаешь Дишера как энтузиаста и трудоголика, но нисколько не уважаешь его как детектива.
— Я никогда такого не говорил, — возразил босс.
Но, возможно, думал. Как и я. Не поймите неправильно: мне нравится Рэнди. Он очень дружелюбный парень, но я частенько задавалась вопросом, как он выбился в лейтенанты.
— Рэнди добряк. Он симпатичный, безобидный и учтивый. Люди раскрываются перед ним, даже те, которые всегда начеку, — нахваливал капитан помощника. — Ему они говорят то, что никому другому ни за что не рассказали бы. Они словно уверены, что он мне ничего не передаст. И даже не понимают, что все наоборот. В этом его дар.
— Он раскрывал какие-нибудь дела? — поинтересовалась я.
Стоттлмайер прищурился на меня. — Думаешь, я бы сделал человека своей правой рукой, не раскрой он ничего? У него отличные показатели раскрываемости.
— Я не знала, — смутилась я.
— Так тебе и не надо. Ты не полицейский, а раскрытые им дела не являются необычными, громкими или особенно красочными. Но ей-Богу, он раскрывает их!
— Какое отношение ко мне и моим проблемам имеет работа лейтенанта Дишера? — не понял Монк.
— Фрэнк Портер — самый дотошный детектив из всех, что я знаю. Если есть факт, укрывающийся от следствия, он его обнаружит. Синди Чоу лучше всех распутывает заговоры, поскольку видит их повсюду. Она находит связи между людьми, местами и событиями, которые другие не могут отыскать. Бешеный Джек Уайатт являет собой силу природы на улицах: безжалостный, бесстрашный и неукротимый. Он никогда не оставит дело нераскрытым. А ты, Монк, — дедуктивный гений, во всяком случае, я так считаю. Только не знаю, как ты это делаешь.
— Я очень ценю комплимент, — застеснялся Монк, — но не улавливаю смысл.
— Просто удивительно, что такой гений, как ты, может оказываться полным идиотом!
— В этом смысл Вашей речи?
— Я не расследую все преступления сам, а делегирую. Разумеется, я держу расследования под контролем и даю советы, но в основном распределяю дела в соответствии с уникальными талантами подчиненных, — растолковывал капитан. — У тебя есть команда квалифицированных детективов, так используй их! Для себя оставь то, что делаешь лучше всего, а остальное пусть разрабатывают другие.
— А если они что-нибудь упустят?
— Пусть так. Возможно, потом все исправится, возможно, нет. Тебе придется с этим жить.
— Не знаю, смогу ли, — вздохнул Монк.
— Значит, ты не готов быть капитаном.
— Вы так думаете? — растерялся Монк. — У меня недостаточная квалификация?
Стоттлмайер посмотрел на море. — Я не могу ответить на твой вопрос.
— Не можете или не хотите?
Я посмотрела на босса. Плохо уже то, что он заставил капитана выбирать между дружбой с ним и лояльностью к полиции. Мне показалось, Стоттлмайер сделал свой выбор, и очень корил себя за него. Теперь же, давя на него, Монк причинял капитану боль.
— Правда в том, Монк, что мне все равно, на своем ты месте или нет, — процедил Стоттлмайер. — Лучшее, что может случиться для меня и любого полицейского в этом городе — твой провал. Поэтому намекну тебе, за что я болею.
Я догадалась, о чем он, и если Монк умен, он тоже догадался. Я направилась к машине, надеясь, что босс последует моему примеру и удержит рот на замке.
— Спасибо за помощь, — поблагодарил он.
— Не проси ее снова, потому что больше не получишь, — отозвался капитан, стоя спиной к нему. — Ты сам по себе, пока не прекратится «синий грипп».
— Тогда я надеюсь, что ситуация исправится как можно скорее, — Монк сел в мою машину.
Вернувшись в управление, Монк собрал детективов и приказал Портеру наблюдать за перемещениями продавцов обуви, Уайатту найти угнанный автомобиль бывшей жены Ямады, а Чоу — найти поклонника Дайан Труби и привести для допроса. Сам же босс решил допросить Макса Коллинза, инвестора, потерявшего миллионы долларов, следуя никчемным астрологическим советам Аллегры Дусе.
— Почему Вы выбрали для себя дело астролога? — осведомилась я.
— Преследование продавцов обуви требует беготни и трудовых ресурсов; я для этого не нужен, — объяснил он. — Что случилось с Труби и Ямадой и так ясно, мы лишь не знаем их убийц. Для раскрытия этих дел достаточно настойчивости. Но убийство Аллегры Дусе является для меня полнейшей загадкой. Я знаю только, что она получила ранения ножом, но никаких улик на месте преступления нет.
— Надеетесь, встретив Макса Коллинза, получить озарение?
— Неплохо бы, — признался Монк.
— И Вы в порядке, после того, как отправили Портера, Уайатта и Чоу работать над оставшимися делами.
— Нет, и единственная вещь, не позволяющая мне свернуться в позу эмбриона и зарыдать — ремень безопасности.
— Но, так или иначе, Вы последовали совету Стоттлмайера.
— Уж в этом он хорош!
— Вы просто обязаны когда-нибудь сказать ему это!
— Он знает, — отмахнулся Монк.
Не понимаю, почему люди не могут поделиться ни с кем, даже с близкими, своими чувствами. Или они наивно полагают, что все вокруг экстрасенсы? Или думают, что публичное проявление любви или восхищения делает их слабее?
— Капитан уже слышал похвалы от Вас? — не унималась я.
— Он уже не хочет ничего слышать от меня. Больше нет.
— Только пока эта ситуация не разрешится.
Монк покачал головой. — Все зависит от того, как именно она закончится.
11. Мистер Монк и шедевр
В галерее Гринвальд, как я понимаю, полно астрономически дорогих картин и скульптур. В противном случае, она не располагалась бы на Юнион-сквер, в нее не пускали бы только по предварительной записи, и не было бы такого количества охранников внутри и снаружи у дверей. Нас встретила высокая, худая, безупречно одетая англичанка. Края ее костюма на плечах, талии и бедрах напоминали острую бритву. Даже черты лица были острыми. Находящийся рядом с ней человек рискует перерезать себе горло об ее заостренные скулы, угловой подбородок или кончик хирургически острого носа, который она задрала так высоко, будто хотела оградить себя от нашего зловония.
— Меня зовут Пруденс Гринвальд, я владелица галереи. Мистер Коллинз уже ждет вас, детективы, в заднем зале, — произнесла она с изысканным британским акцентом. — Следуйте за мной, и, пожалуйста, не прикасайтесь к произведениям искусства.
Ее акцент казался фальшивкой, необходимой ей для сочетания с хирургическим макияжем.
