Петер Аддамс - Убийство в замке

Описав подробно злодеяния призрака, обессиленная Патриция опустилась на стул.

— Вы действительно убеждены, что кто-то пожирает ваши запасы? — уточнил сержант.

— Абсолютно убеждена. Уже второй раз я обнаруживаю свежие следы преступления, — заявила решительно Патриция. — И не думайте, что я сумасшедшая. Этот замок, — она показала на кладовую, — изобретение покойного доктора Эванса. Посмотрите, ключ выглядит совсем просто. — Она поднесла его к самому носу сержанта. — И все же никто не может им пользоваться, не зная его секрета. Доктор Эванс был гений!

Вильямс осмотрел ключ, вставил его в замок, но когда он хотел закрыть дверь кладовой, то ему это не удалось — ключ не поворачивался. Он срабатывал лишь в том случае, если при каждом из четырех поворотов ключом манипулировали, просовывая его то вглубь, то выталкивая вверх.

— Черт возьми, зачем вам такой ключ для кладовой? Ведь не храните же вы там драгоценности.

— А кувшин с грушевой водкой, которую я готовлю по особому рецепту и которую кто-то крадет у меня? Я даже приобрела линейку и точно измеряла, сколько убывает водки. Один раз это составило восемь миллиметров, другой целых три сантиметра! Я тотчас же сказала себе: либо это Фишер — грабитель банков, либо полковник — этот скрытый вымогатель наследства. Покойный доктор Эванс…

— Сколько ключей было сделано для кладовой? — прервал Патрицию Вильямс.

— Только один.

— А кто знаком с его особенностями?

— Леди Торп и я.

— Вы убеждены, что именно сегодня вечером вы закрывали этим секретным ключом замок?

— В этом я могу поклясться. — Обычно, когда Патриция клялась, она устремляла свой взор в потолок.

— Это как будто ясно, — констатировал Вильямс. — Вы прокрались сюда, чтобы охранять свои кастрюли с мясом. А почему вы визжали?

— Мне показалось, что я слышу шорох. — Патриция продолжала содрогаться при одной мысли об этом. — Было ужасно страшно. Шур, шур, шур — как будто по кафелю ползает ядовитая змея. И все это совсем рядом. Но вдруг погас свет, и я… бедная, несостоятельная вдова… Было очень страшно.

— Знаете что, миссис Хайсмит, у меня есть подозрение, которое так же ужасно, как ваше предположение. А что, если этой ядовитой змеей был я, Вильямс? Я ползаю по дому с тех пор, как стемнело.

— Но это был кто-то, кто… кто посягал на мою жизнь!

— Скорее на вашу телятину и грушевую водку, — хладнокровно предположил Вильямс. Неожиданно у него промелькнула одна мысль, но он промолчал, лишь сказав Патриции: — А теперь идите спать, я покараулю вашу кладовую.

Сержант взял висевший над плитой маленький топор для разделки мяса и потряс в воздухе этим опасным оружием в знак предупреждения всем видимым и невидимым грабителям телятины.

Когда Патриция вышла из кухни, он задумался: неожиданно возникшее подозрение не давало ему покоя. Кто бы ни был у Дороти Торп перед этим, он не мог спрятаться без ее ведома в Карентине, может быть, даже в одной из ее комнат. Это наверняка был сообщник леди Торп. Сам он вряд ли мог бы догадаться, как пользоваться секретным ключом.

Вильямс встал и подошел к кладовой. Как же все-таки работает ключ? При первом повороте вставить его лишь до середины замка, при втором — до щелчка…

Как и все, кто сбился с пути праведного, катятся по наклонной плоскости, так покатился и Вильямс. Когда он после нескольких напрасных попыток открыл дверь, то вспомнил, что с самого обеда ничего не ел. Жареная телятина так и манила, казалось, что она прямо-таки и ждала быть съеденной. Точно так же вели себя селедки в банке и пудинг…

Тихие шаги, раздавшиеся из кухни, заставили Вильямса обернуться. Но было уже поздно. Дверь с шумом захлопнулась, и он, жертва своего неуемного аппетита, стал пленником. Для сержанта было невыносимым представить себе, как он будет выглядеть утром, когда Патриция найдет его в кладовой, и что скажет на это Бейли. Сержант решил избавиться от душевных мук. Это позволило бы ему по крайней мере найти какую-то отговорку, и он начал стучать в закрытую дверь. Сначала несколько нерешительно, затем нетерпеливо и все громче. Бум, бум, бум — раздавалось в тишине. Капли пота проступили у Вильямса на лбу, но это был единственный результат его стука. Никто не слышал его или не хотел слышать. Правда, стены замка были метровой толщины, а на нижнем этаже никто не спал. Но чем могли помочь ему все эти рассуждения! По крайней мере семь-восемь часов ему придется торчать в этой камере пыток.

В конце концов Вильямс присел в углу на корточки и задремал. Но и во сне его преследовали кошмары. Ему снилось, что покойный сэр Роберт, глодая телячью косточку, барабанит в крышку гроба и кричит, что жена хочет его убить, а полиция не защищает его. Затем появилась Грэди с черным, как уголь, лицом, поскольку она ведь сгорела, но на этот раз казалась живой и сидела за рулем автомашины. Грэди прошептала, что ее, а также и других убила Патриция. Эрвин Конрой появился в образе огромного кота с маринованной селедкой во рту. Он промяукал, что не Вильямс, а он отравил пудинг, жертвой чего стала Грэди. И в заключение на пороге кладовой появился Фишер. Он тянул за собой корыто на четырех колесиках, в котором плавал пароходик.

Вильямс уже собирался спросить, не является ли это корыто на колесиках изобретением Эванса, как вдруг проснулся от скрипа.

Через узкое окно в кладовую пробивался утренний свет. Дверь кладовой была открыта, и в кухне уже не во сне, а наяву высилась чинная фигура Фишера, а за ним чуть поодаль — Патриция, закрывавшая от ужаса лицо руками.

— Ночью я совершал обход замка, и кто-то запер меня здесь, — сказал Вильямс, отвечая на вопросительный взгляд дворецкого. При этом он попытался придать своему голосу по возможности деловой тон.

Однако это получилось не очень убедительно. Поскольку Фишер был образцом дворецкого, по его благородному лицу проскользнула лишь едва заметная улыбка. Но про себя он, конечно, злобно ухмылялся.

— Если вы разрешите, сэр, я хотел бы приготовить вам завтрак. Вы, наверно, очень голодны, — сказал он, глядя на жаркое, и попятился, поскольку благовоспитанный дворецкий никогда не поворачивается к господам или гостям спиной.

Бедная вдова Патриция уселась за кухонный стол и безмолвно качала головой…

Вильямс хранил молчание. Его преследовала лишь одна мысль: что скажет Бейли о его промахе.

Когда Вильямс рассказал ему о своем вынужденном ночлеге в кладовой, при этом несколько скрыв истину, Бейли сразу же понял, что произошло в действительности.

— Но я надеюсь, что вам по крайней мере понравились жаркое и грушевая водка? — поинтересовался он с безобидной миной.

— Мне пришлось думать кое о чем другом, нежели о жарком и водке, — солгал Вильямс. Но потом, устыдившись своей моральной мелочности, он признался: Было очень вкусно. Вместе с тем я полагаю, что Декстера мы можем вычеркнуть из списка подозреваемых. Тот, кто с пистолетом в руке сидит в темной комнате и ждет убийцу, едва ли сам может быть убийцей.

— Это уже что-то новое, — одобрительно кивнул Бейли. — Но если Декстер выбывает из числа подозреваемых, то улики против Торп возрастают. Прежде всего потому, что она хотела вас обмануть, заявив, что в ее комнате никого не было. Он задумался. — А вы заглянули в постельный ящик диван-кровати, когда осматривали комнаты?

— Постельный ящик?.. — У Вильямса сделалось глупое лицо.

Бейли взглянул на него почти с состраданием и проворчал:

— Это делают при первом же визите, сразу после приветствия. Ну, а теперь наденьте на себя что-нибудь черное в знак уважения к покойнику. Эксгумация назначена на пять часов. Посмотрим, что она покажет.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,

в которой читатель посетит склеп весьма почтенного сэра Роберта Торпа, так как ни один английский детективный роман немыслим без присутствия в нем мрачного ЗАМКА ПРИЗРАКОВ и кладбища. В остальном же непредвиденные обстоятельства подвергнут новому серьезному ТЕСТУ нервы оставшихся в живых героев романа

Любое кладбище — это участок земли, который уже сам по себе навевает печаль даже на людей с веселым нравом. Кто бы ни лежал в этой земле и как бы бренна ни была человеческая жизнь, можно легко стать меланхоликом. Это касается большинства людей.

Большинства, но не отцов города Уолс, которые привыкли мыслить коммерческими понятиями.

Этот маленький городок, который так гордился своим прошлым, потому что был много раз окружен, разграблен и сожжен дотла, мирно дремал до недавнего — времени. Это привело к плачевному состоянию канализацию, освещение и улицы города.

И вот на основе какой-то пожелтевшей грамоты, подлинность которой никто не мог доказать, отцы города решили наконец, что их городишко представляет собой в первую очередь для туристов жемчужину английской истории. Стены много раз сожженной и вновь восстановленной церкви были построены во времена Ричарда Львиное Сердце, но уж если не сами стены, то по крайней мере тумба перед церковью. Аналогичная легенда была придумана и о кладбище. Как значилось в путеводителе, на нем захоронены целых шесть епископов и, кроме того, бывший убийца туристов, владелец таверны «Кровавая кузница». Но самое жуткое было непосредственно связано с семейным склепом светлейших Торпов.