Маргарита Малинина - Портфолио мадам Смерти
— Это что, смешно, по-вашему? — разозлился Кеша и кинулся разнимать дерущихся, так как больше это делать было некому: Павел от испуга спрятался под стол, как поступал всегда, стоило жареному лишь начать пахнуть, а индеец был где-то далеко, хоть и сидел рядом с нами.
Александрову удалось разнять мужчин, он рассадил их за столом подальше друг от друга, а сам сел в центре, чтобы держать руку на пульсе, и очень в тот момент походил на школьного директора либо на завуча.
— Короче, мы пришли к тому, что подозреваемыми могут считаться абсолютно все. Мы с Валерией могли повесить Фалалея, когда искали его жену, или же мы с вами вчетвером могли это сделать, — кивнул негр на нас троих, меня, Пашу и Женю. — Но я могу заверить, что когда мы бродили втроем, Фалалей и Лера были у меня на виду все это время, затем я вернулся, а после почти сразу пошли мы вчетвером, а все оставшиеся, надо полагать, были как на ладони у других оставшихся. То есть мне приходится сложнее всех — подозревать совершенно некого, — хмыкнул он, оценив собственное чувство юмора. — Остается надеяться, что бедолага повесился сам, простите за цинизм. Просто в ином случае получится, что я рехнулся и просто забыл, как кто-то у меня на глазах убил его.
— Вовсе не обязательно, — нахмурилась Света. — Я должна сказать, что за полчаса до вашего прихода я заглянула в комнату к Орлиному Глазу, чтобы узнать, не он ли взял со стола мой телефон, а его не оказалось в комнате. И окно было нараспашку. Где вы были, мистер индеец?
— Да, где вы были? — насторожились мы.
Наступила непродолжительная пауза, наверное, необходимая для того, чтобы астральное тело могло вернуться в физическое и начать общаться с людьми. Или он всего-навсего вспоминал русский язык.
— Я собирал ягоды в лесу. Ягоды — полезно. Надо есть. — Он поднялся, взял с пола пакет, который ранее никто не замечал (не до того было) и поставил на стол. — Ам! — показал он пальцем себе на рот, чтобы уж самым отсталым дебилам стало ясно, что же делают с данными дарами леса.
Заглянув, мы и впрямь увидели ягоды. Целый пакет. Убивать людей и собирать ягоды — довольно странное совмещение занятий. Не верилось, что это сделал Орлиный Глаз.
— У тебя пропал телефон? — удивилась я, памятуя о нашей с Катькой беседе. Вдруг она не чокнулась, и записку у нас и правда увели?
— Да, — кивнула она. — Уже несколько часов нигде не могу его найти. И позвонить на мой телефон, чтобы на звук ориентироваться, не получится, Сеть-то не работает. Вот жизнь! Всего девять человек, и то кто-то вор.
— Прекрати, — ответил ей Альберт, — забился куда-то. Найдешь. Ну что, заседание закончено? Я могу наконец пойти спать? Я все-таки работал сегодня, это вы все на отдыхе.
Ничего себе отдых, подумала я, а Катька сообщила:
— Нет, заседание продолжается. У меня тоже есть кое-что, чтобы сообщить.
Ну вот! Сейчас начнет про свою тупую записку! Предполагая, что нас после ее речи засмеют, я повесила нос, однако Любимова заявила совсем о другом:
— Когда я зашла к Лере, чтобы расспросить ее о маршруте передвижений в то время, как они с Фалалеем искали Фелю, то не застала в комнате Свету, хотя, насколько я поняла, никто пока освободившееся пространство не делил, и девчонки живут вместе. И здесь, в столовой, соответственно ее тоже не было, если только она не спряталась в тумбочку, услышав, что я собираюсь выйти из своей комнаты, и испугавшись.
Катька по-хищному улыбнулась.
Света ответила тем же.
— Я была в туалете типа сортир, — ответила она неторопливо.
— Ха! Выйдя от Леры, я и эту комнату посетила. Тебя не было. Не в сливном же бачке ты сидела в то время.
Паша заржал, как какое-нибудь парнокопытное, все же остальные молча разглядывали Валерию и ее подругу.
— Лера, это правда? — спросил Кеша.
Валерия покраснела и уставилась в столешницу, не произнеся ни слова. За нее ответила Светлана:
— Знаешь, Катя, ты тоже не всегда была у меня перед глазами.
— Да. Потому что тебя не было!
— Ладно, хватит, — кинулся примирять людей Иннокентий. — Так мы ничего не добьемся. Подозреваемые по-прежнему все. Слушайте, может, он вправду сам повесился, а? — Прозвучало это очень жалостливо. Я понимаю, что подозревать кого-то из более-менее знакомых личностей в убийстве и гадать, кто же это, — не лучшее времяпрепровождение, однако его фраза вышла как-то… не по-христиански.
— Да? — скептически приподнял Жека одну бровь. — Может, и Фелька сама CO наглоталась? Только вот одна загвоздка. Ключи-то ей кто дал?
— Опять на меня намекаешь? — разозлился Морозов. — Ты бы хоть возраст мой уважил, пацан! Я в твои годы и пяток таких, как ты, уложить мог!
— У-у! Куда это вы силы растратили? Ах, ну да, на пьянку, как я мог забыть?
— Щенок!
— Прекратите! — застучал кулаком по столу Александров. Из директора школы он превратился в строгого, но справедливого судью. Если бы он сейчас сказал: «Встать, суд идет!», я бы не удивилась, наоборот, чего-то такого как раз и недоставало. — Я вот что хочу сказать. Трое из нашей группы уже покинули этот мир. Нас осталось девять. Помощи пока ждать неоткуда. Радио не работает, то есть новостей из большого мира нет и не будет, но, сдается мне, ураган продлится еще пару дней. — Все недовольно зашептались. Конечно, ведь у большинства уже куплены билеты в обратный конец, мы четверо должны сесть в поезд Петербург — Москва через два дня, ночью. — Я понимаю, я сам недоволен создавшейся ситуацией. Но мы не в силах что-либо изменить. Остается уповать на погоду, что она вскоре переменится. И кто-то приедет сюда за нами. В любом случае я советую пока всем держать себя в руках, никого не подозревать, ни на кого не набрасываться, прожить это время в мире и согласии. Каждый из нас теперь у всех на виду, так что, дай бог, ничего ужасного больше не случится. Договорились? А сейчас уже пора расходиться, скоро полночь. Нужно выспаться, восстановить душевные и физические силы.
С этим мы разошлись по комнатам. Только Орлиный Глаз остался в столовой. Перед тем как закрыть дверь в нашу с Катей спальню, я видела, как он, вооружившись фломастером, вновь взял в руки последний в жизни некоторых персонажей данной истории снимок, чтобы закрасить умершим глаза.
Утром за завтраком собрались почти все. Кеша был ранней пташкой и, как я поняла, уже поел, поэтому спокойно ушел гулять. Один. В дождь. Хорошо, что сегодня ветер взял тайм-аут, зато дождь властвовал прямо с поздней ночи до теперешнего момента. Индеец не вышел на зов из своей комнаты. Лера, посмотрев на бутерброды, сморщилась и, извинившись, вышла из-за стола. Ну это она зря, хлеб хоть и зачерствел немного, но плесенью не покрылся, за одно это нужно быть благодарным судьбе. Так как вчера мы с подругой после раннего ужина ни крошки не взяли в рот, то сегодня с радостью проглотили по бутерброду и запили чаем. У остальных был куда более плотный завтрак.
— Этот негр сущий отморозок, — поделилась мыслями Светлана. — Ну куда он поперся в такую погоду? Как можно желать прогуляться под дождем? Я не понимаю.
— Не всегда нужно воспринимать слова людей буквально, — ответил ей Женя. — Так как он второй по возрасту после Морозова, которому ни он, ни я не доверяем, Иннокентий взял на себя смелость позаботиться о наших жизнях. Я думаю, он отправился ко дворцу прояснить ситуацию. Может быть, дороги уже открыли, кто-то приехал, и, стало быть, нам удастся уехать домой.
— То есть ты считаешь, он заботится о нас? — невесело усмехнулась та. — Брось.
— Ты зря так о нем. На мой взгляд, он неплохой парень.
— Уж получше тебя, — вполголоса добавил водитель.
Женька проигнорировал замечание, решив последовать совету кота Леопольда жить в мире и дружбе, а Катька, взорвавшись, стукнула по столу и уже открыла рот, чтобы обозвать как-нибудь обидчика ее любимого, но вспомнила, что с этим любимым она в ссоре, и запнулась.
Паша ел. Все уже перестали, а он все ел и ел.
— Лопнешь, — бросила я ему едко.
— Не дождетесь, супостаты! — озорно парировал Самойлов и потянулся за колбасой. Благо мы вовремя сунули ее вчера в холодильник, иначе бы испортилась.
Я бросила взгляд на фотографию. У рядом стоящих Фали и Фели тоже были закрашены глаза. Жуть.
— Может быть, ему нужно отнести еду? — предложила я.
— Кому? — не поняли окружающие.
— Орлиному Глазу.
— Неси, — фыркнула Света. — Я лично пас.
— Никто не удивлен, — сказала Катя грубо, намекая на Светину бесчеловечность. Повернулась ко мне: — Индейцы же едят рыбу? Давай откроем банку горбуши и отнесем ему с кусочком хлеба. Поест, когда захочет.
— Да что вы с ним как с больным пациентом в самом деле, — проворчал Альберт Семенович.
— У вас что, сердца нет? — удивилась я.
Барская рассмеялась, поглядывая на водилу. Поистине, ей жутко нравилось, когда кто-то о ком-то говорил гадости, бил кому-то морду, насылал проклятия. Однако ей явно не приходилось по душе, когда говорили те же гадости про нее.
