Наталья Александрова - Компромат на суженого
– Алка, будь начеку, что-то готовится. Держи папку на виду, можешь ее вообще вон в сторонку положить, а сама отвернуться. А я залезу в ту нишу, за ливонского рыцаря, как будто меня нет.
– А почему это я должна стоять на виду с папкой? Я боюсь! – заныла Алка.
– Потому что ты не пролезешь за рыцаря! И все, хватит спорить, время дорого!
В углу зала в небольшом углублении стояли полные доспехи рыцаря ливонского ордена. Как видно, сам рыцарь, тот, на которого в XV веке делали эти доспехи, был довольно крупным человеком. Надежда с уважением потрогала железный панцирь и пролезла тихонько в нишу. Доспехи покачнулись, но устояли. Алка возвышалась на месте, как Ростральная колонна, положив папку на стеклянный стенд. Все приготовления произошли буквально за минуту, пока музейная дама спускалась на третий этаж. Надежда рассудила, что, пока она спускается, никто не будет за ними подглядывать с третьего этажа. И вот, едва Надежда успела спрятаться за широкую спину ливонского рыцаря, сбоку зала открылась маленькая железная дверца, оттуда выскользнул тот самый пожилой тип, который фотографировал их утром, и стал красться по направлению к Алке. Алка же вся ушла в любование шведским наемником Голубевым и ни на что не реагировала.
«Пожилой человек, а как себя ведет!» – мелькнуло в голове у Надежды.
Тип подхватил папку, в это время Алка оглянулась, сделала зверское лицо и стала наступать на него. Видно, у типа сдали нервы, потому что он бросился бежать не к дверце, а к общей лестнице, впавши в панику. По дороге он должен был пробежать мимо рыцаря с Надеждой, а, поскольку Алка вошла в раж и собиралась преследовать пожилого похитителя папки всерьез, Надежда должна была срочно ее перехватить, чтобы не поднялся шум. Пускай бы похититель спокойно убежал с папкой, они же так и задумали, но Алка озверела и могла все испортить. Надежда попыталась выскочить из-за рыцаря, но почему-то застряла, подол юбки зацепился за какую-то часть доспехов. Рыцарь дернулся и угрожающе наклонился, Надежда обхватила его сзади руками, чтобы удержать, и, не видя ничего спереди, задела металлическую руку. Пробегающий мимо похититель увидел только, как рыцарь наклонился и махнул ему рукой. От неожиданности пожилой господин скатился по крутой лестнице буквально кубарем и приземлился на третьем этаже с жутким грохотом. Снизу раздались его стоны и испуганные возгласы музейных тетенек. Алка заглянула вниз. Человек лежал и стонал, правая нога его была неестественно вывернута.
– Ногу сломал, – удовлетворенно констатировала Алка и кровожадно добавила: – Жаль, что не голову.
– Алка! – воззвала Надежда из ниши. – Да помоги же!
Алка увидела Надежду в обнимку с рыцарем и очень развеселилась:
– Отлично смотритесь! Мужу бы твоему показать!
– Да отстань ты. Он меня не пускает, держит чем-то.
– Интересно, чем?
Алка придержала ретивого ливонца, Надежда отцепила юбку и с трудом вылезла из ниши. Она осторожно заглянула вниз и увидела, как музейные работники крутятся возле лежащего похитителя папки, только сама папка исчезла. Надежда побежала к окну и вовремя, потому что успела заметить, как из музея выходит тот самый молодой человек, конкурент Герберта. Папки при нем не было видно, наверное, он спрятал ее под рубашкой.
– Послал на дело своего пожилого компаньона, а сам в стороне отсиживался. Алка, надо уходить, а то нас тут поймают, еще подумают, что мы того типа вниз сбросили.
Надежда подошла к маленькой железной двери в стене, через которую попал в музей похититель папки. Дверца выходила прямо наружу, на крошечную площадку, образованную выступом стены, откуда вниз вела железная лесенка, слава богу, с узенькими перилами.
– Алка, спускаемся здесь.
– Ты что? Сорвемся, шею сломаем.
– Держись за перила крепче.
– Увидят нас, полицию вызовут!
– Да кто тут увидит? С этой стороны не парадный вход, тут никто не ходит.
Действительно, эта стена башни выходила в овраг, бывший замковый ров, сейчас без воды, но заросший сорняками.
– Прямо в крапиву и приземлимся, – ворчала Алка, сползая по ступенькам.
– Лучше в крапиву, чем в полицию! И молчи, а то слышно на весь город твои причитания!
Дошли до третьего этажа, Алка хотела заглянуть в дверь, но Надежда ей не позволила. На втором этаже двери вообще не было, проем был заложен кирпичами.
– Не горюй, Алка, самое страшное позади, – утешала подругу Надежда.
Алка приободрилась было, но в это время у нее с ноги слетела босоножка и упала прямо в заросли крапивы, хорошо, что Надежда сверху заметила место. Наконец достигли земли, полезли в крапиву за Алкиной босоножкой, потом обошли башню и, сидя в кустах, увидели, как к музею подъехала «Скорая помощь».
– Ну вот, видишь, Алка, было у нас семь врагов, одного мы из игры вывели, осталось против нас шестеро.
Злая, обожженная крапивой, исцарапанная Алка только чертыхнулась в ответ. Они поспешили опять в гостиницу, вымылись там, переоделись, купили бутылку вина и поехали в гости к Светлане и ее мужу Паулю.
У Светки был полный бомонд. Собралось многочисленное пестрое общество – коллеги Пауля по университету и музею, коллеги Светланы по библиотеке. Алка чувствовала себя как рыба в воде, оживилась, Надежда еле-еле увела ее в кабинет Пауля для серьезного разговора. Внимательно выслушав их, не перебив ни разу, вежливый невозмутимый Пауль ничем не показал своего недоверия, только в некоторых местах их рассказа чуть поднимал брови, что означало у него крайнюю степень удивления. Затем он немного подумал и сказал, что вряд ли Библия Гутенберга сохранилась, ведь на их бедную маленькую Эстонию всегда валилось столько несчастий. Но тем не менее, если родственники Алкиного мужа сумели ее хорошо спрятать, то, может, и лежит она где-то в целости и сохранности, но как ее отыскать? Алка дернулась было, чтобы высказать Паулю, что на Библию-то, собственно говоря, ей глубоко плевать, будь она и самим Гутенбергом напечатанная, ей нужно отыскать своего мужа Петюнчика, но Надежда сжала ей руку и стала соблазнять Пауля рассказами про Библию.
Рассмотрев еще раз газетную вырезку, Пауль согласился, что Библия, несомненно, была, но куда делась потом – неизвестно. В общем, будем искать. Когда он вышел позвонить по телефону, Надежда выпустила Алкину руку и сказала:
– Алка, ты пойми, эти искусствоведы и музейные работники все ненормальные. Они за какую-нибудь редкость родную мать продадут, а не то что незнакомого человека. Что ему твой муж? А тут Библия самого Гутенберга.
– Ненормальные они все!
– А я тебе про что толкую?
Вернулся Пауль.
– Завтра во второй половине дня едем в музей под открытым небом Рокка-аль-Маре. Я узнавал: дом бабушки вашего мужа действительно там в экспозиции.
Подруги распрощались с гостеприимными хозяевами и отправились ночевать в гостиницу. В номере все было в порядке, никто их больше не навещал, только Кеша капризничал. Алка выпустила его полетать, но он не хотел. Он сидел на шкафу, закатывал глаза и даже ничего не говорил. Решили завтра взять его с собой в музей под открытым небом, чтобы проветрился.
Ночь прошла спокойно: верно тот, кто украл у них голубую папку, внимательно читал дамский журнал «Лиза».
По таллинским меркам они ехали на автобусе очень долго – минут двадцать. Шоссе шло вдоль моря, и море иногда пряталось за рядами аккуратных домиков. А иногда выглядывало голубовато-серым краем. В автобусе было полно детей, которые, правда, вели себя потише наших, но на попугая действовали угнетающе: он сидел в клетке, нахохлившись, затравленно озирался и помалкивал, а когда вся эта шумная орава высыпала из автобуса на остановке у зоопарка, попугай облегченно вздохнул, расправил перья и гордо провозгласил:
– Кр-расота! – чем очень напугал одинокую эстонскую старушку.
Алка вдруг толкнула Надежду в бок:
– Посмотри-ка туда…
Они сидели спиной к направлению движения, и Алка показывала на шоссе позади автобуса. Ничего особенного Надежда там не заметила.
– Видишь вон ту синюю машину?
– Ну, вижу, хорошая машина, «БМВ».
– Ты что, в машинах разбираешься?
– Это меня Саша все время натаскивает, не знаю только, зачем. А что?
– Эта машина с самого центра за нами едет, – безапелляционным тоном заявила Алка.
– Ну вот, теперь у тебя мания преследования.
– Надежда, не спорь, уж если я говорю, значит, знаю, – сказала Алка голосом завуча. Когда она начинала так говорить, спорить с ней действительно было чревато.
Надежда пригляделась повнимательнее и обмерла. В машине ехало двое, один тот самый конкурент номер два, а другой – постарше и видом попроще.
– Ну вот, – Алка расстроилась, – ты говорила, что одного мы вчера из игры вывели, остается шестеро, а теперь выходит, что их семь. Размножаются они, что ли? Этак мы за ними не успеем.
Наконец доехали: остановка Рокка-аль-Маре. Пауль повел своих дам к воротам парка и, велев им помалкивать, заговорил по-эстонски с женщиной у входа. Та вызвала другую даму, видимо, начальницу, которая сразу приветливо заулыбалась, поздоровалась с Паулем и его спутницами почему-то по-английски и, дав команду пропустить, что-то подробно объяснила Паулю уже по-эстонски. Отойдя от ворот на безопасное расстояние, Пауль вполголоса разъяснил, что его здесь хорошо знают, а их он представил как музейных работников из Югославии (русских у нас, к сожалению, не очень любят, извиняющимся тоном сказал Пауль, а у музейных работников из других стран английский должен быть… получше).
